Роберт Маккаммон - Лебединая песнь

— Кладите, — сказала женщина. — Да не на мою постель, дурак. На пол.

Джош опустил Расти на груду тряпья и подложил ему под голову подушку из лоскутков.

— Снимите с него куртку и свитер, чтобы я поглядела, осталось ли у него на руке мясо.

Джош сделал все, как она велела. Сван остановилась в дверях, наклонив голову набок, чтобы видеть. В другом углу комнаты стоял мальчик и не сводил со Сван глаз.

Женщина сняла фонарь и опустила его на пол рядом с Расти. Она тихо присвистнула:

— Эта дрянь процарапала его до кости. Аарон, сбегай принеси сюда другие лампы. Да, и еще длинную иголку, моток кетгута и острые ножницы. Ну, быстрей!

— Да, мама! — сказал Аарон и промчался мимо Сван.

— Как зовут твоего друга?

— Расти.

— Дело плохо. Не знаю, смогу ли я зашить его, но попробую. У меня нет ничего, чтобы очистить его раны, кроме снеговой воды, но вы наверняка не хотите, чтобы эта чертова грязь попала в открытую…

Она замолчала, глядя на пятнистые руки Джоша, снявшего перчатки.

— А ты белый или черный? — спросила она.

— Это имеет значение?

— Вряд ли.

Аарон принес два фонаря, и она пристроила их около головы Расти. Мальчик снова вышел, чтобы принести остальное, что ей было нужно.

— А имя у тебя есть?

— Джош Хатчинс. Девушку зовут Сван.

Она кивнула. Ее длинные тонкие пальцы прощупывали рваные края раны у плеча Расти.

— Я Глория Бауэн. Живу тем, что перешиваю людям одежду, но я не врач. Самое близкое к медицине из того, что я делала в жизни, это помогала некоторым женщинам при родах. Но я знаю, как шить одежду, кожаные вещи, шкуры, и, может, человеческая кожа не очень-то отличается…

Тело Расти неожиданно напряглось, он открыл глаза и хотел сесть, но Джош и Глория Бауэн удержали его. Минуту он пытался бороться, затем, казалось, понял, где он, и снова обмяк.

— Джош? — спросил он.

— Да. Я здесь.

— Ведь эта сволочь схватила-таки меня? Двухголовая мерзкая рысь. Саданула мне прямо по заднице. — Он мигнул и посмотрел на Глорию. — А ты кто?

— Я та женщина, которую ты начнешь ненавидеть через три минуты, — спокойно ответила она.

Вошел Аарон с тонкой заостренной костяной лучинкой длиной дюйма три и положил ее на ладонь матери вместе с маленьким, похожим на восковой шариком кетгутовой нити и ножницами. Затем мальчик отошел к другой стене комнаты, поглядывая то на Сван, то на всех остальных.

— Что ты собираешься со мной сделать? — Расти разглядывал костяную иголку, пока Глория вдевала кончик нитки в ее ушко и завязывала крошечный узелок. — Для чего это?

— Скоро узнаешь. — Она взяла тряпицу и отерла с лица Расти пот и кровь. — Собираюсь немного тебя заштопать. Зашить, как новую рубашку. Устраивает?

— Боже… — только и удалось сказать Расти.

— Связать тебя или ты перенесешь это как мужчина? У меня нет ничего, чтобы заглушить боль.

— Просто… говорите со мной, — попросил Расти. — Ладно?

— Конечно. О чем хочешь поболтать? — Она пристроила иглу у порванной плоти на плече Расти. — Как насчет еды? Жареные цыплята. Большая корзина цыплят по-кентуккийски и горячих специй. Тебе как, нравится? — Она поудобнее взялась за иглу и приступила к работе. — Только вспомни запах жареных цыплят по-кентуккийски!

Расти закрыл глаза.

— Да, — хрипло прошептал он. — О да… Конечно.

Сван не могла смотреть на то, как страдает Расти. Она ушла в соседнюю комнату и стала греться у печки. Аарон поглядывал на нее из-за угла, отдергивая голову, чтобы его не было видно. Услышав, как Расти затаил дыхание, она подошла к двери, открыла ее и шагнула наружу.

Девушка забрала из повозки Плаксу, а потом постояла, поглаживая шею Мулу. Она беспокоилась о Киллере. Как он их разыщет? И если рысь так сильно ранила Расти, что она могла сделать с псом?

«Не беспокойся, — сказал Джош. — Он найдет дорогу».

— У тебя голова там, внутри? — спросил тонкий любопытный голосок рядом с ней.

Сван разглядела Аарона, стоявшего в нескольких футах в стороне.

— Ты ведь умеешь разговаривать? Я слышал, ты что-то говорила маме.

— Я умею разговаривать, — ответила она. — Но я должна говорить медленно, иначе ты не сможешь меня понять.

— У тебя голова похожа на большую старую тыкву.

Сван улыбнулась, и мышцы на лице туго натянулись, будто вот-вот порвутся. Она знала, мальчик говорит так потому, что честен, а не потому, что жесток.

— Наверное, так. Да, голова у меня внутри. Она просто прикрыта.

— Я видел людей, которые выглядят так же, как ты. Мама говорит, это действительно тяжелая болезнь. Говорит, что заболеваешь и болеешь всю жизнь. Так, что ли?

— Я не знаю.

— Она говорит, это не заразно. А если бы было заразно, то уже весь город болел бы. А что это за палочка?

— Это магическая лоза.

— А что это такое?

Она объяснила, что с помощью магической лозы ищут воду, если правильно держать рогульку, но сама она еще не находила воду ни разу. Сван припомнила мягкий голос Леоны Скелтон, как будто проскользнувший сквозь время, чтобы прошептать: «Работа Плаксы еще не закончена, — по крайней мере, в будущем она очень понадобится!»

— А может, ты ее неправильно держишь? — сказал Аарон.

— Я просто пользуюсь ею при ходьбе как тростью. Я не очень хорошо вижу.

— Похоже на правду. У тебя совсем нет глаз.

Сван рассмеялась и почувствовала, что лицевые мышцы расслабились. Новое дуновение ветра принесло тошнотворный запах разложения, который Сван почувствовала, как только они въехали в Мериз-Рест.

— Аарон, — спросила она, — что это за запах?

— Какой запах?

Она поняла, что мальчик привык к нему. Везде валялся гниющий мусор и отбросы, но этот запах был еще отвратительнее.

— Он приходит и уходит, — сказала она. — Его приносит ветер.

— А, наверное, это пруд. Я имею в виду то, что от него осталось. Это не очень далеко. Хочешь посмотреть?

Нет, подумала Сван. Она не хотела подходить к чему-то столь ужасному. Но в голосе Аарона слышалось горячее желание сделать приятное, а ей стало любопытно.

— Ладно, но нам придется идти действительно медленно. И не убегай, не оставляй меня одну, хорошо?

— Хорошо, — ответил он и сразу пробежал по грязному проулку футов тридцать, прежде чем остановился и подождал, пока она его догонит.

Сван шла за ним по мерзким узким переулкам. Многие лачуги сгорели, и люди копали себе убежища в развалинах. Она нащупывала дорогу с помощью Плаксы и испугалась тощей желтой собачонки, вынырнувшей из проулка. Аарон затопал на дворняжку, и та убежала. За закрытой дверью жалобно плакал голодный ребенок.

Потом Сван чуть не споткнулась о человека, свернувшегося в грязи. Она хотела наклониться и дотронуться до его плеча, но Аарон сказал:

— Да он мертвый! Пойдем, это не очень далеко!