Роберт Маккаммон - Лебединая песнь

Девушка переползла дальше и посадила третье зернышко. Холод забирался под одежду, пронизывая до костей, но через каждые два-три фута она упрямо набирала в ладони землю и сажала по зернышку. Кое-где грунт промерз насквозь и не поддавался, как гранит, и Сван приходилось выбирать другое место; она обнаружила, что земля, лежащая под снегом, мягче, чем там, где снег унесло ветром. Тем не менее вскоре девушка ободрала руки, из порезов стала сочиться кровь. Капли крови попадали на семена и на почву и смешивались с ними. Сван медленно и методично, без пауз, продолжала работать.

Ей не хотелось сажать семена у пруда, и вместо этого она повернула обратно к Мериз-Ресту и принялась за другой ряд. Далеко в лесу завыло какое-то животное — высоким, пронзительным голосом. Сван не отвлекалась от работы, окровавленные руки шарили в снегу в поисках оттаявшей грязи. Холод наконец пробрал ее, пришлось остановиться и съежиться. Ледяная корка, образовавшаяся на носу, мешала дышать, еле видевший глаз почти закрылся от мороза. Сван прилегла и задрожала. Ей пришло в голову, что она наберется сил, если немного поспит. Просто немного отдохнет. Всего несколько минут, а потом снова вернется к работе.

Что-то толкнуло ее в бок. Она чувствовала себя слабой и разбитой и не стала поднимать голову, чтобы посмотреть, что это. Ее опять что-то толкнуло, на этот раз гораздо сильнее. Сван приподняла голову, обернулась и взглянула вверх.

Ее лица коснулось теплое дыхание. Над ней стоял Мул, неподвижный, будто высеченный из темного пестрого камня. Сван снова захотелось лечь, но Мул толкнул ее носом в плечо. Он тихо, гортанно заржал, и из его ноздрей, как пар из чайника, вырвалось теплое дыхание.

Он не даст ей уснуть. Теплый воздух, который выдыхал конь, напоминал о том, как близко она подошла к тому, чтобы сдаться. Если она еще полежит здесь, то замерзнет. Нужно снова двигаться, восстановить кровообращение.

Мул толкнул ее настойчивее, Сван села и сказала:

— Ладно-ладно.

Девушка подняла к его морде перемазанную и окровавленную руку, и конь облизал ее раны.

Она снова стала сажать семена из мешочка, а Мул шел в нескольких шагах позади нее, настороженно подняв уши и вздрагивая при каждом зверином крике в лесу.

Сван принуждала себя продолжать работу, но с каждым часом холодало сильнее, и все становилось зыбким и смутным, как будто она работала под водой. Дыхание Мула чуть согревало ее, и тогда она чувствовала в темноте вокруг какое-то крадущееся движение, все ближе и ближе. Она услышала рядом звериный крик, и Мул ответил хриплым, предупреждающим ржанием. Сван по-прежнему подгоняла себя, очищая землю от снега и набирая в ладони грязь, а потом опуская ее обратно в лунки вместе с семенами. Каждое движение пальцев давалось с огромным трудом, и она знала, что запах ее крови привлекал из леса животных.

Но необходимо было закончить работу. В кожаном мешочке оставалось еще около тридцати-сорока семян, и Сван решила посадить их все. Покалывающие токи проходили по ее костям, становились все сильнее, почти до боли, и в темноте ей казалось, что она видит случайные крошечные вспышки — огоньки, слетающие с ее окровавленных пальцев. Она почувствовала слабый запах гари, как бывает при перегревании электрической розетки и коротком замыкании. Лицо Сван под маской наростов горело от боли. Когда зрение вдруг изменило ей, она несколько минут работала в полной слепоте, пока способность видеть не вернулась к ней. Она заставляла себя пройти три-четыре фута и высаживала по одному семечку.

Какое-то животное — Сван подумала, что рысь, — завыло где-то слева, в опасной близости. Девушка напряглась, ожидая нападения, услышала ржание Мула и почувствовала, как простучали по земле его копыта, когда он проскакал мимо нее. Затем рысь взвизгнула, послышались какие-то тревожные звуки, шум борьбы в снегу — и примерно через минуту ее лицо снова было согрето дыханием Мула. В ответ завыло другое животное, на этот раз справа, и Мул пронесся туда. Сван услышала визг боли и короткое ржание Мула, когда он лягнул кого-то, затем копыта простучали по земле. Он вернулся к ней, и она посадила еще одно зернышко.

Сван не знала, сколько еще произошло таких нападений. Она вся отдалась работе, и вскоре у нее осталось только пять семян.

Едва на востоке забрезжил свет, Джош проснулся в хижине Глории Бауэн и понял, что Сван нет. Он позвал женщину и ее сына, и они вместе стали прочесывать переулки Мериз-Реста. Именно Аарон выбежал посмотреть в поле и вернулся, крича, чтобы Джош и мама шли быстрее.

Они увидели лежавшую на земле скрюченную фигуру. К ней жался Мул. Когда к ним подбежал Джош, конь поднял голову и тихо заржал. Джош чуть не налетел на тушу убитой рыси — из ее бока росла лишняя лапа — и увидел рядом еще одну тварь, которая тоже, наверное, была рысью, но сказать наверняка не представлялось возможным, настолько она была искромсана.

Бока и ноги Мула были покрыты рваными ранами, а возле Сван лежали еще три затоптанных хищника, все со смертельными переломами.

— Сван! — закричал Джош, когда подбежал к ней и упал на колени.

Она не шелохнулась, и он обнял ее хрупкое тело.

— Проснись, милая! — сказал он, встряхивая ее. — Ну же, проснись!

Воздух был обжигающе холодным, но Джош чувствовал тепло, исходившее от Мула. Он встряхнул девушку еще сильнее:

— Сван! Проснись!

— Боже мой! — прошептала Глория, стоя сзади Джоша. — Ее руки!

Джош тоже увидел их и поморщился. Они распухли, покрылись грязью и запекшейся черной кровью, ободранные пальцы походили на когти. В правой ладони был зажат кожаный мешочек, а в левой лежало единственное засохшее зернышко, перемазанное почвой и кровью.

— О боже… Сван…

— Мама, она умерла? — спросил Аарон, но Глория не ответила. Аарон сделал шаг вперед. — Она не умерла, мистер! Ущипните ее, и она проснется!

Джош дотронулся до запястья Сван. Прощупывался слабый пульс. Из уголка его глаза на ее лицо упала слеза.

Девушка глубоко вдохнула и медленно, со стоном выдохнула. Задрожав всем телом, она начала подниматься с земли, возвращаясь из такого места, где очень темно и холодно.

— Сван! Ты меня слышишь?

Голос, приглушенный и очень далекий, обращался к ней. Ей показалось, она узнает его. Руки у нее болели… так болели!

— Джош? — прозвучал почти шепот, но сердце у Хатчинса екнуло.

— Да, дорогая. Это Джош. Не беспокойся, мы сейчас отнесем тебя в тепло.

Он поднялся с девушкой на руках и повернулся к израненной, измученной лошади:

— Тебе я тоже найду теплое местечко. Пойдем, Мул.

Конь с трудом встал на ноги и пошел следом.

Аарон увидел на снегу магическую лозу Сван и поднял ее. Он с любопытством потыкал ею в мертвую рысь со второй шеей и головой, росшей прямо из живота, а потом побежал вслед за Джошем и мамой.