Роберт Маккаммон - Лебединая песнь

Пятизвездный генерал

Роланд Кронингер поднес к глазам бинокль. В морозном воздухе кружил снег и уже почти засыпал трупы и разбитые машины. У въезда в торговый центр горели костры. Роланд знал: солдаты «Верности» тоже несут сторожевую службу.

Он услышал медленный раскат грома, в тучах пробилось острие голубой молнии. Окинув взглядом площадку, он обнаружил замерзшую руку, торчавшую из сугроба, груду смерзшихся тел, серое лицо юноши, глядящего в темноту.

«Бесплодная земля, — подумал Роланд. — Да. Бесплодная земля».

Опустив бинокль, он прислонился к бронемашине, которая прикрывала его от снайпера. Ветер донес стук молотков. «Бесплодная земля». Вот что это была за последняя Божья молитва! Он старался припомнить, где слышал ее раньше, только тогда это была не молитва — и слышал ее не сэр Роланд. Это было воспоминание ребенка Роланда. Нет, не молитва. Это были стихи.

Он проснулся утром в своем черном трейлере и вспомнил мисс Эдну Меррит. Она была учительницей английского — одна из тех старых дев, которые словно родились шестидесятилетними. Там, во Флагстаффе, она преподавала старшеклассникам начальный курс английской литературы. Роланд увидел мисс Меррит с раскрытым томиком «Нового Оксфордского сборника английской поэзии» в руках.

— Сейчас я прочту стихи, — объявила мисс Эдна Меррит таким сухим голосом, что по сравнению с ним пыль показалась бы сырой. Скосив глаза сначала налево, а потом направо, чтобы убедиться, что класс внимательно слушает, она начала читать:

Окончив читать, мисс Меррит объявила, что весь класс будет писать рефераты по проблемам, затронутым в поэме Томаса Элиота «Бесплодная земля», отрывок из которой она сейчас прочитала.

Он получил за ту работу «отлично». Мисс Эдна Меррит красными чернилами написала на титульном листе: «Отлично. Заметны интерес и рассудительность». Он же счел, что это доказывает, какой он замечательный подлец.

«Косточки старой мисс Эдны, наверное, давно уже сгнили, — размышлял Роланд, разглядывая парковку. — Бьюсь об заклад, ее съели черви».

Его занимали два обстоятельства. Во-первых, брат Тимоти — безумец, который ведет «Американскую верность» в Западную Виргинию в поисках призрачной мечты, а во-вторых, то, что на горе Уорик живет кто-то, кто называет себя Богом и декламирует стихи. Возможно, у него там спрятаны книги. Но Роланд припомнил нечто, что его озадачило. Еще там, в Саттоне, брат Гэри сказал, что Бог показал ему черный ящик и серебряный ключ и рассказал, каким будет конец света.

«Черный ящик и серебряный ключ, — подумал Роланд, — что бы это значило?»

Он опустил бинокль и вслушался в перестук молотков, затем обернулся, чтобы взглянуть за пределы лагеря. Примерно в миле в стороне, вне поля зрения часовых «Верности», при свете костров сооружалось творение Альвина Мангрима. Работа продолжалась три дня и три ночи, полковник Маклин снабжал Мангрима всем необходимым. Из-за сильного снегопада Роланду ничего не было видно, но он знал, что это. Чертовски простая штука, но сам он никогда бы не додумался до нее, а если бы даже додумался, не знал бы, как ее сделать. Он не любил Альвина Мангрима и не доверял ему, но признавал, что тот умен. Если такая штука годилась для средневековой армии, то она наверняка годилась и для «Армии совершенных воинов».

Роланд знал, что Спаситель наверняка нервничает, задаваясь вопросом, когда будет следующая атака. Должно быть, они сейчас громко распевают свои псалмы.

Боль обожгла лицо Роланда, и он прижал ладони к повязке. Изо рта вылетел дрожащий стон. Он подумал, что голова его сейчас взорвется. А потом почувствовал, что наросты под повязкой шевелятся и набухают, как кипящая магма под коркой вулкана. От боли и ужаса Роланд зашатался: вся левая сторона его лица вспухла, вздулась, срывая повязку. Обезумев, он прижал руки к щекам, чтобы удержать бинты. Вспомнив куски треснувшей маски на подушке Короля и то, что открылось под ними, он заплакал, как ребенок.

Боль убывала. Движение под повязкой прекратилось. Потом все закончилось, и Роланд почувствовал себя нормально. Лицо его не треснуло, с ним все было в порядке. В этот раз приступ боли оказался короче, чем обычно. То, что случилось с полковником Маклином, — исключение, а не правило, сказал себе Роланд. С ним самим такого не произойдет. Он согласен был носить повязки всю оставшуюся жизнь.

Он подождал, пока уймется дрожь. Не нужно, чтобы его видели таким, он же офицер. Потом решительно зашагал к трейлеру Маклина.

Полковник сидел за рабочим столом и просматривал рапорты капитана Сэттерли о запасах топлива и боеприпасов, которые быстро сокращались.

— Войдите, — пригласил Маклин, когда Роланд постучал.

Он вошел.

— Закрой дверь, — сказал полковник.

Роланд стоял перед столом, со страхом ожидая, когда Маклин оторвется от своего занятия. Лицо как у скелета, выступающие скулы, вздутые вены и рельефные мышцы — Маклин был похож на смерть.

— Чего ты хотел? — спросил он, занятый безжалостными цифрами.

— Все почти готово, — доложил Роланд.

— Эта машина? Да? И что же?

— Когда она будет достроена, мы пойдем на штурм?

Полковник отложил карандаш.

— Обязательно. Если, конечно же, вы разрешите мне атаковать, капитан.

Роланд знал, что Маклина еще уязвляет их несогласие. Сейчас наступило время заделать трещину, возникшую в отношениях, ведь Роланд любил Короля. Кроме того, он не хотел, чтобы Альвин Мангрим занял его место.

— Я хочу извиниться, — сказал Роланд. — Я нарушил субординацию.

— Мы могли разбить их! — мстительно огрызнулся Маклин. — Нужна была только еще одна атака! Мы могли разбить их в тот же день!

Кронингер опустил глаза в знак покорности, но он отлично знал, что еще одна лобовая атака привела бы только к гибели солдат.

— Да, сэр.

— Если бы кто-нибудь другой говорил со мной так, я бы пристрелил его на месте! Вы были не правы, капитан! Посмотрите на эти чертовы цифры! — Маклин толкнул бумаги к Роланду, и они слетели со стола. — Посмотрите, сколько у нас осталось бензина! Посмотрите на опись боеприпасов! Хотите узнать, сколько у нас еды? Мы здесь сидим и голодаем, а могли бы уже три дня назад получить провиант «Верности»! Если бы мы тогда атаковали!

Он стукнул по столу рукой в черной перчатке, и керосиновая лампа подпрыгнула.

— Это ваша вина, капитан! Не моя! — злился Маклин. — Я хотел атаковать! Я верил в свою «Армию совершенных воинов»! Идите! Убирайтесь!