Роберт Маккаммон - Лебединая песнь

Джошу пришлось снова переодеться в свое — в доме не было никаких вещей, подходящих ему по размеру. Леона выстирала его одежду и прошлась иголкой с ниткой по всем дырам, так что штаны и рубаху вполне можно было носить. Она снабдила его носками, но они были маловаты, а его собственные, все в дырках, пропитанные засохшей кровью, просто никуда не годились.

После того как они похоронили Дэви, Джош и Сван оставили Леону у могилы мужа одну. Она набросила на плечи коричневое вельветовое пальто и повернулась спиной к ветру.

Джош спустился в подвал и начал готовиться к задуманному путешествию. Он заполнил тачку съестными припасами: консервами, сухофруктами, окаменевшими кукурузными лепешками, шестью плотно закупоренными бутылями с хорошей водой. Кроме того, он положил одеяла и различную кухонную утварь, накрыл все простыней и связал бечевой.

Леона с опухшими от слез глазами, но с прямой спиной и полная решимости, наконец вошла в дом и принялась собирать чемодан. Первым делом она положила туда вставленные в рамки фотографии ее родных, украшавшие каминную полку; за ними последовали свитеры, носки и прочее. Она упаковала в маленькую сумку старые вещи Джо — для Сван. Пока ветер бушевал за окном, Леона ходила из комнаты в комнату и сидела немного в каждой, будто впитывая в себя дух дома и обитавшие в нем воспоминания.

Они собирались с рассветом отправиться в Мэтсон. Леона сказала, что проведет их туда: по пути можно будет остановиться на ферме Гомера Джаспина и его жены Мэгги. Ферма находилась примерно на полпути из Салливана в Мэтсон, и там они могли бы переночевать.

Леона выбрала несколько лучших хрустальных шаров и достала из коробки, стоявшей на полке, желтые конверты и поздравительные открытки — «ухажерские письма» от Дэви, как сказала она Сван, и еще телеграммы, присланные ей Джо. Два флакона с бальзамом от ревматизма тоже перекочевали в чемодан; и хотя Леона никогда об этом не говорила, Джош знал, что пройти такое расстояние — по меньшей мере десять миль до фермы — будет стоить ей больших мучений. Но у них не оставалось другого выбора.

Колоду карт Таро Леона также взяла с собой, потом собрала кое-какие вещи в узелок и вынесла его в переднюю.

— Вот, — сказала она Сван, — я хочу, чтобы ты понесла это.

Девочка приняла из рук Леоны ивовый прутик.

— Мы же не можем оставить Плаксу здесь одну? — спросила женщина. — Она не заслуживает того, чтобы мы ее бросили. Тем более что ее работа еще не закончена, — по крайней мере, в будущем она очень понадобится.

Ночью Джош и Сван крепко спали в кроватях, сожалея, что их придется оставить.

Джош проснулся, едва на улице забрезжил мутный серый рассвет. Ветер притих, но оконное стекло на ощупь казалось ледяным. Хатчинс заглянул в комнату Джо и разбудил Сван, затем прошел в переднюю и обнаружил Леону, которая сидела перед холодным камином, одетая в джинсовый комбинезон, два свитера, вельветовое пальто и перчатки. По обеим сторонам от ее стула стояли сумки.

Сам он спал одетым, а сейчас завернулся в длинное пальто, принадлежавшее Дэви. За ночь Леона распорола его и надставила плечи и рукава так, чтобы оно налезло на Джоша, но он все равно чувствовал себя туго набитой колбасой.

— Надеюсь, мы готовы идти, — сказал Джош.

Вошла Сван, одетая в джинсы Джо, темно-синий толстый свитер, длинную куртку и красные варежки.

— Подождите минутку, — попросила Леона.

Ее руки лежали на коленях. Часы-ходики на каминной полке больше не тикали.

— О господи! — сказала она. — Это был лучший дом в моей жизни.

— Мы найдем вам другой дом, — пообещал Джош.

На ее лице промелькнуло подобие улыбки.

— Не такой. В этих кирпичиках — моя жизнь. О господи… О господи… — Ее голова упала на руки, а плечи беззвучно затряслись.

Джош отошел к окну. Сван хотела положить руку Леоне на плечо, но в последний миг передумала. Сван понимала, что женщине больно, но Леона успокоится сама и будет готова отправиться в путь.

Через несколько минут Леона поднялась со стула, пошла вглубь дома и вернулась с пистолетом и коробкой патронов. Она засунула оружие и коробку под простыню, покрывавшую тачку.

— Может пригодиться, — сказала она. — Никогда нельзя знать заранее. — Она посмотрела на Сван, потом подняла глаза на Джоша. — Думаю, теперь я готова.

Леона подняла чемодан, а Сван — маленькую сумку. Джош взялся за ручки тачки. Они оказались не очень тяжелыми, но день выдался свежим. Неожиданно Леона снова поставила чемодан на пол.

— Подождите! — сказала она и заспешила в кухню.

Оттуда она вернулась с веником и смела пепел и угли с пола у камина.

— Вот так, — отставив совок в сторону, вздохнула она. — Теперь я готова.

Они вышли из дома и направились через руины Салливана на северо-запад. Серый терьер следовал за ними на расстоянии тридцати ярдов, его маленький хвостик стоял торчком против ветра.

Темнота настигла их у фермы Джаспина, и Джош привесил к тачке фонарь. Каждые полчаса Леоне приходилось останавливаться, и, пока голова ее лежала на коленях Сван, Джош осторожно массировал старушке ноги. От боли в ревматических суставах слезы проложили дорожки на ее пыльном лице. Однако Леона молчала и не жаловалась. Через несколько минут после отдыха она снова начинала свою борьбу, и странники продолжали преодолевать путь по обожженной, черной и маслянистой от радиации земле.

В свете фонаря показалась раскачиваемая ветром изгородь высотой около четырех футов.

— Думаю, мы уже недалеко от дома! — предположила Леона.

Джош перетащил через ограду тачку, затем перенес Сван и помог перебраться Леоне. Перед ними оказалось почерневшее кукурузное поле: обгоревшие стебли были высокими, как Джош, и колыхались, будто странные водоросли на дне глубокой склизкой лужи. На то, чтобы добраться до дальнего края этого поля, у них ушло десять минут. Наконец луч фонаря уперся в стену фермы, выкрашенную некогда в белый цвет, но теперь покрытую коричневыми и желтыми пятнами, словно кожа ящерицы.

— Это участок Гомера и Мэгги! — крикнула Леона сквозь ветер.

Дом был погружен во тьму. Ни свечки, ни факела. Никаких признаков машины или грузовика. Но что-то издавало громкие стихийные звуки справа, там, куда не доставал свет. Джош отвязал фонарь и пошел на звук. В пятидесяти шагах позади дома стоял крепкий кирпичный амбар, одна дверь в нем была открыта, и ветер стучал ею по стене. Джош вернулся к дому и осветил крыльцо. Входная дверь была распахнута настежь, а дверь в комнату не заперта, и ветер поигрывал ею. Джош велел Леоне и Сван подождать его снаружи и шагнул в темный дом.

Войдя внутрь, он собрался спросить, есть ли здесь кто, но нужды в этом уже не было. Он почувствовал вонь разлагающейся плоти и чуть не задохнулся. Ему пришлось остановиться, склонившись над декоративной медной вазой с букетом мертвых маргариток, и переждать тошноту. Затем, медленно водя лучом фонаря взад и вперед, он двинулся по дому в поисках тел.