Алек Янц - Последние капли радуги

«Как будто был выбор», – подумал Родион, невольно сжимая под рубашкой запястье.

– Здорово, что ты на нашей стороне. Мы делаем страну лучше и чище. Верно ведь я говорю? Скоро мы совсем избавимся от этой заразы.

– Конечно… рад помочь.

– Благодаря тебе дело твоего отца, скоро будет раскрыто.

– В смысле?

– Ты же поможешь нам, Родион? – на кухне что-то скрипнуло, и мальчик очень ясно представил, как тётушки проникли ухом к двери, вслушиваясь в каждое слово. Агент Мышевский глянул на напарницу, дождался, пока она кивнет, и встал, направляясь в сторону кухни.

Спустя пять минут оттуда больше не доносилось никаких звуков.

– Чего вы хотите?

– Сущий пустяк, – агент снова улыбнулась, но на этот раз улыбка её была теплее и от чего-то… страшнее, будто она вовсе не должна была так улыбаться. Это не вязалось с образом ледяных сторонников ФГК, который Родион за много лет выстроил у себя в голове. – Ты ведь знаешь, мы никогда не причиняем вреда обычным людям и всего добиваемся с помощью дипломатии и верных аргументов.

– И веры, – вырвалось у мальчика. Это можно было бы счесть за агрессию, если бы агент захотела. Но у неё были другие планы.

– Вера оказывает огромное влияние на людей. Но она лишь ведёт нас, обличает в слова то, о чем мы и сами знаем в глубине души. Ты ведь верующий, Родион?

Он промолчал, потому что о таком не было смысла спрашивать.

– Мы ведем эту войну с помощью слов, – агент Морозова наклонилась и коснулась руки мальчика до того, как он успел отстраниться. – Но иногда этого может быть недостаточно.

– О чем вы говорите? – Родион совсем перестал понимать ход её мыслей.

– Мы знаем. Где будет тот. Кого мы ищем, – медленно произнесла женщина, но мальчик всё равно переспросил, не веря ушам:

– Что?!

– Всё так. Нам не известно, как именно он выглядит, но он точно будет там.

– Когда?!

– Сегодня вечером.

– Это… ух ты… вау! – Родион пытливо заглянул в темные глаза женщины, боясь увидеть в них насмешку, но она встретила его взгляд абсолютно серьезно. – Круто! Вы наконец-то его поймаете!

– Не радуйся слишком. ФГК не хочет ничего предпринимать.

– Но… почему?! – возможности, которые открывались перед Родионом, казались безграничными. Ещё сегодня, сидя напротив полубезумного отца, он и помыслить не мог… – Разве вы не ищите его уже давно?

– В Контроле свои порядки. «Мы не знаем точно…», «Вы можете ошибаться…» Бла-бла-бла, – агент покачала головой, осуждая собственных работодателей. – Поэтому мы и пришли к тебе.

– Я сделаю что угодно!

– Это мы и рассчитывали услышать, – женщина, всё ещё сжимающая его ладонь, свободной рукой вдруг дернула мальчика за рукав, обнажая запястье с браслетом. – Но об этом никто не должен знать, Родион.

– Конечно! Как скажете, – мальчик готов был прямо сейчас сорваться с места и делать всё, что ему прикажут, лишь бы поймать, лишь бы хотя бы попытаться…

– Никто. Даже ФГК, – агент ощупала браслет, на что-то нажала и через секунду медленно стащила его с руки мальчика. Запястье у него было красным, с большим синяком по центру, оставшимся после долгого пребывания иглы внутри. Родион поднял руку, впервые за много лет чувствуя такую свободу. – Ты делаешь это, потому что мы тебе доверяем. Потому что ты хочешь этого, так же, как и мы. Датчик пока побудет у нас, когда всё сделаешь, мы вернём его. Но если дело пройдёт успешно, мы поговорим с начальством…

– Спасибо! Правда, спасибо! Только вы мне так и не объяснили, что я должен сделать.

– Всё просто. Есть один клуб…

Мария.

Мария. У этого имени было много значений: печальная, отвергнутая, высокая, горькая, упрямая, любимая, но все они ничего не значили по сравнению с тем, что в него вкладывал отец.

– …и держала она на руках бездыханное тело сына своего! – девочки слушали его речь, раскрыв рты. Матушка дождалась, когда отец закончит рассказ, перекрестилась и позвала всех в столовую.

– А нам воспитательница уже говорила про Исусю, – с детской непосредственностью заявила Лена, когда они, произнеся молитву, принялись за еду.

– Не Исусю, а Иисуса, – строго поправила мать. – Правильно делает. В детях с детства нужно воспитывать уважение к стране.

– Только я имена все запомнить не могу, – малышка надула губки, ковыряясь ложкой в супе. – Фима говорит, что я глупая, не выйду из садика и сгорю!

– Серафима! – мать перевела взгляд на старшую дочку, которая, сидя с планшетом на коленях, почти не притронулась к еде. – Что за глупости ты наговорила сестре?

– Это не глупости! – тут же отозвалась Фима, так же, как и Лена, надув губы, – Светланасанна говорит, что те, кто не сдаст экзамен, будут гореть в аду! А Фима не сдаст, она даже считать не умеет!

– А я маленькая, мне ещё не надо!

Всё время, пока шла эта словесная перепалка, отец не сводил тяжелого взгляда с Марии, а девушка упорно делала вид, что её интересует лишь обед в тарелке. Во рту было горько, овощи липли к нёбу, но Маша покорно слушала и притворялась, что её совсем не задевают колкие слова:

– В Ад, Серафима, попадают только плохие люди. Они не верят в Бога, не соблюдают заповеди и пост, не уважают старших и родную страну. Их жизнь – мрак. Они сами не осознают, насколько погрязли в грехе и пороке. Но Господь присмотрит за моими дорогими девочками и не даст им сбиться с пути, так ведь?

– Так, – хором согласились девочки, чем даже у вечно строгого отца вызвали нежную улыбку.

– Вот и молодцы. До экзаменов у тебя есть время подучиться, Леночка. Если что, старшая сестра тебе поможет. Так ведь, Мария?

Девушка, не поднимая взгляда, кивнула. Горечь душила её изнутри, скреблась в горле, как наждак, и даже если бы она хотела что-то сказать – не произнесла бы ни звука.

Будь отец сегодня в дурном расположении – специально заставил бы отвечать. Но новые поправки в законе «о массовом распространении культуры» и окончательный запрет на «неосвященные» имена, настроили его на покойный, снисходительный лад, так что он только посверлил старшую дочь взглядом и ушел в свой кабинет, готовить речь для службы.

Мария убрала со стола тарелки, смахнула крошки, убедилась, что больше мать от неё ничего требовать не собирается, и направилась в свою комнату, желая лишь поскорее скрыться от чужих глаз. Девочки сели перед телевизором, завороженно следя за приключениями нарисованных красавиц, которые верой в Бога и магическими ( «Дарованными Господом!» – поправила бы мать) силами побеждали всякую нечисть. Маша ничего не имела против мультиков, но порой её настораживала одержимость девочек этими героинями. Однажды Фима нацепила на себя бумажные крылья и с воплями: «Я ангел клуба В.Е.Р.А.!» носилась по дому, пока не споткнулась и не расшибла коленку.