Андрей Столяров - Продолженное настоящее

Заклинание, которое должно отпугнуть демонов.

Кстати, сам он тоже — танцует.

В памяти у него настойчиво осциллирует только что состоявшийся разговор.

Вчера ему позвонил некто Арефьев, заведующий кафедрой микробиологии в каком-то задрипанном, научно-прикладном заведении. Расплодились опять эти ведомственные «ящики». Они с ним где-то когда-то мимолетно пересекались. Гремлин его смутно припоминал. Арефьев сказал, что у него есть чрезвычайно важная информация, не по телефону, надо бы им неофициально её обсудить, приехать во Флигель, к Гремлину, отказался, к себе тоже не пригласил, встретились в неприметном кафе неподалеку от Парка Победы. Поняли друг друга чуть ли не с полуслова. Оказывается, Арефьев тоже занимается коронавирусом, естественно, самая модная тема сейчас. И вот после серии разнообразных мутаций (конкретную методику, извините, я вам пока излагать не буду) получили они удивительный генный модификат. Необычайно высокая контагиозность: заражение происходит и воздушным, и контактным путём, и через предметы, и вообще через всё. Организм при этом реагирует парадоксально — ни температуры, ни кашля, ни насморка, вообще никаких патогенных признаков, напротив — метаболизм в определённой мере даже нормализуется, носитель, судя по всему, чувствует себя здоровым и полностью удовлетворённым. Мы установили также, что при этом устойчиво повышается уровень эндорфинов, механизм до конца неясен, но скорее всего он не является аналогом наркотического воздействия, рецепторы, воспринимающие соответствующие полипептиды, не редуцируются. Проверено пока только на крысах, но есть основания полагать, что и человек будет реагировать сходным образом. Представляете? Общество социального благоденствия: все всем довольны, все чувствуют себя здоровыми и счастливыми, никаких войн, никаких революций, никаких протестов, митингов, демонстраций. Все голосуют «за», и не требуется никакой административный ресурс… Арефьев в этом месте издал лёгкий смешок. В общем, перспективы просматриваются феноменальные. Дело теперь за тем, чтобы расширить исследования, получить соответствующее разрешение, финансирование, вывести эксперименты на клинику, ну и так далее…

— Самое лучшее, — оттенив свои слова паузой, сказал Арефьев, — создать особую научную группу, вне юрисдикции института, самостоятельную, замыкающуюся непосредственно на заказчика.

Всё было ясно.

— Вы уже говорили с кем-нибудь на эту тему? — спросил Гремлин.

— Мы оформили предварительную заявку, но пока ни в какие инстанции её не подавали. Тут требуется… хорошенько подумать…

— К Тихонину в его «БиоКон» не пробовали обращаться? Они… по слухам… занимаются сходной тематикой.

Арефьев обнажил зубы в ядовитой улыбке.

— Если мы обратимся к Тихонину, в «БиоКон», то они сразу же затребуют все протоколы исследований, и у меня нет сомнений, что их получат: мы, в общем, гражданская организация, они — военная. Силы несопоставимы. А через месяц Тихонин представит доклад, где будет сказано, что они вот уже три года разрабатывают точно такой же проект и их результаты значительно опережают наши. Конечно, Тихонин может пригласить меня и ещё пару моих сотрудников в группу, которой он будет руководить. Но может и не пригласить. Зачем?.. Вы меня понимаете?

Чего тут было не понимать?

— Регистрацию вы прошли?

— Чисто условно дали вирусу шифр «джи-эф-тринадцать». Так что официально можно представить его в любой момент. Как только потребуется.

Гремлин вздрогнул:

— Джи-эф-тринадцать?

— Да… Повторяю: название чисто условное. Застолбить, чтобы не перехватили. Или чтобы не опередили наши стратегические партнёры… хе-хе… как любит выражаться наш президент… — И уже серьёзнее. — Нам очень нужен хороший канал наверх. На самый верх, где принимаются окончательные решения. В крайнем случае — на руководство Министерства обороны или на эф-эс-бэ. Вы будете куратором проекта, я — научным руководителем… Надеюсь, сработаемся…

Вот такой состоялся у них разговор. Гремлин всматривается в дождевой туман: и что с этим делать? У реципиента Яннера (Сергей Луговик) ещё в начале лета был яркий трансцензус: вирус джи-эф-тринадцать уничтожит большую часть человечества. Слить Арефьева? Но ведь он рано или поздно нужный канал всё равно отыщет. Возглавить и утопить? Выложить как козырную карту предупреждение Яннера? Бесполезно, слишком вкусный червяк насажен на этот крючок. Сочтут, что если держать под контролем, то всё обойдётся. Будет точно так же, как с отравлением Оппозиционера. У них непрошибаемая уверенность, что можно всё и вся держать под контролем; никакие грабли, никакие провалы, пусть самые катастрофические, их в этом не разубедят.

Так что же впереди? Смерть?

Или всё-таки остаётся ещё узкая щель между Харибдой и Сциллой, через которую удастся проскочить в последний момент?

— Приехали, — говорит Толик.

Оказывается, они уже стоят перед Флигелем. Мокнут кусты, жёлтая штукатурка стен потемнела от сырости. Гремлин, согнувшись, выбирается из машины… Джи-эф-тринадцать… А ведь вместе с Коркусом уберут и меня, думает он. Уберут, зачем им свидетель?.. Он хлопает дверцей. Наружный охранник отшагивает чуть влево, чтобы освободить проход. Народ в общей аудитории сидит за компьютерами и делает вид, что интенсивно работает. Просеивают интернет, ищут новых визионеров. Гремлин, однако, чувствует, что когда он идёт вдоль столов, то внимательные горячие взгляды упираются ему в спину. Они уже все знают, вновь думает он. Проклятье! Агата их, конечно, предупредила. Капризная, упрямая девка! Сказала при позавчерашнем их разговоре: мне терять нечего. Считает себя незаменимой. Забыла, что незаменимых у нас нет, это ещё товарищ Сталин изрёк… Гремлин передёргивает плечами. Вот что, вероятно, почувствовал достопочтенный наш Коркус, думает он, грядёт зачистка, грядёт переформатирование кадрового состава проекта, так это, видимо, будет аккуратно определено в соответствующей докладной. И если Коркусу ещё могут позволить просто уйти, пусть тихо догорает в забвении восьмидесятидвухлетний старик, то мне такого шанса — просто уйти — никто, разумеется, не предоставит.

Гремлин на секунду остолбеневает. Кабинет, привычный его кабинет, разгромлен, как будто по нему прошлись железной метлой. Опрокинута этажерка с книгами, по всему полу распластались истоптанные листки бумаг, сейф отодвинут от стены и распахнут; краем глаза он замечает, что разбиты даже лампы дневного света на потолке — когда он делает шаг, стекло хрустит под ногами. А за его столом, положив на полированную поверхность сжатые жилистые кулаки, сидит человек в потёртом военном комбинезоне, с тремя малиновыми крестами на плечах вместо погон. И ещё Гремлин неожиданно чувствует, что двое других людей, хваткие, явно накаченные, крепко держат его за локти.