Роберт Хайнлайн - Чужой в чужой земле

— Тетя Патти, пожалуйста, ты позволишь мне сказать?　

Вскоре миссис Пэйвонски узнала — Майк — Человек с Марса. Она согласилась относиться к нему, как к человеку, заявив, однако, что у нее есть собственное мнение о его сущности и цели пребывания на Земле.　

На Земле Фостер был человеком, но при этом всегда оставался и архангелом. Если Джил и Майк настаивают на том, что они не спасены, Патриция будет обращаться с ними так, как они просят — пути Господни неисповедимы.　

— Я думаю, ты можешь называть нас «ищущими веру», — сказал ей Майк.　

— Этого достаточно, дорогие! Я уверена, что вы спасены, но сам Фостер был «ищущим веру» в молодые годы. Я помогу вам.　

Ей выпало счастье участвовать еще в одном чуде. Они сидели на ковре; Джил легла на спину и мысленно обратилась к Майку. Без лишних слов и реквизита Майк поднял ее в воздух. Патриция наблюдала за этим с безмятежным счастьем.　

— Пат, ляг на спину — попросил ее Майк.　

Она подчинилась с такой готовностью, как если бы он был Фостером. Джил повернула голову.　

— Может тебе лучше опустить меня, Майк?　

— Нет, я справлюсь.　

Миссис Пэйвонски почувствовала, как плавно поднимается в воздух.　

Она не испугалась; она ощутила всепоглощающий религиозный экстаз, как тепло молниеносно распространившийся по ее чреслам, глаза ее наполнились слезами. С такой мощью она не сталкивалась с тех пор, как Святой Фостер прикоснулся к ней. Майк приблизил их друг к другу и Джил обняла ее; слезы полились еще сильней, Патриция чуть не зарыдала от счастья.　

Майк опустил их на пол, он не чувствовал себя уставшим.　

Человек с Марса вообще не мог вспомнить, когда он последний раз чувствовал усталость.　

— Майк… нам нужна вода — сказала Джил.　

"????"　

«Да», — ответил ее мозг.　

«И»?　

«Поэлегантней. Как ты думаешь, зачем она пришла сюда?»　

«Я знаю. У меня не было уверенности, что знаешь ты… или одобришь. Брат мой Частица меня».　

«Брат мой».　

Майк послал стакан в ванную, кран открылся, наполнил его и стакан вернулся к Джил. Миссис Пэйвонски с интересом наблюдала за всем этим; удивить ее было уже невозможно. Джил обратилась к ней:　

— Тетя Патти, это похоже на крещение… и на вступление в брак. Так… так поступают Марсиане. Это значит, что ты веришь нам, а мы верим тебе… мы можем говорить тебе обо всем и ты тоже можешь говорить с нами обо всем… с этого момента и навсегда мы — товарищи. Если церемония свершится, ее уже никогда нельзя нарушить. Если ты нарушишь ее, мы умрем сразу. Спасенные или нет. Если мы нарушим ее… Нет, мы никогда не сделаем этого. Если не хочешь, ты не должна разделять воду с нами, мы все равно останемся друзьями. Если это противоречит твоей вере, не делай этого. Мы не принадлежим к твоей церкви. Может никогда не будем к ней принадлежать. «Ищущими веру», это самое большее, кем ты можешь нас считать. Майк?　

— Мы грок — согласился он — Пат, Джил говорит правильно. Как бы мне хотелось объяснить тебе это на марсианском, все стало бы намного понятней. Это то же, что выйти замуж — и намного больше. Мы можем предложить воду… но если твоя религия или твое сердце по какой-нибудь причине не могут принять эту церемонию — не пей ее!　

Патриция Пэйвонски глубоко вздохнула. Один раз ей уже приходилось делать такой выбор… ее муж наблюдал за ней… и она не испугалась. Да кто она такая, чтобы отказывать святому человеку? И его благословенной жене?　

— Я хочу этого — твердо ответила Патриция.　

Джил сделала глоток.　

— Мы становимся все ближе.　

Она передала стакан Майку.　

— Благодарю тебя за воду, брат мой.　

Он сделал глоток.　

— Пат, я даю тебе воду жизни. Пусть ты никогда не испытаешь жажды.　

Майк протянул ей стакан.　

Патриция взяла его.　

— Спасибо. Спасибо вам, дорогие мои! «Вода жизни» — я люблю вас!　

Она жадно стала пить.　

Джил взяла стакан и выпила остаток.　

— Сейчас мы становимся ближе, братья мои.　

«Джил?»　

«Сейчас!»　

Майк поднял своего нового брата, по воздуху перенес ее к постели и мягко опустил.　

Валентин Майкл Смит грок, что физическая любовь людей — очень человеческая и очень физическая — была не просто ускорением яиц, или ритуалом, через который происходило сближение; акт сам был сближением. Он все еще грок его, стараясь при каждой возможности грок его полноту. Он давно перестал уже отбрасывать в сторону сильное подозрение, что даже Старейшие не испытывали такого экстаза. Он грок, его новый народ обладал уникальными духовными глубинами. К счастью, он пытался зондировать их не отягощенный детскими запретами, способными вызвать у него какую-то вину или отвращение.　

Его учителя — люди, добрые и великодушные, оставили неповрежденной невинность Майка, обучая его. Результат был столь же уникален, как он сам.　

Джил обнаружила и не была удивлена, когда Патти приняла как само собой разумеющееся, что разделение воды с Майком в очень древней Марсианской церемонии сразу же привело ее к разделению самого Майка в извечном ритуале Земли. Джил, правда, немного удивило, как спокойно Пат восприняла то, что и здесь Майк оказался способен на чудеса. Джил не знала одного: Патриции довелось и раньше встречаться со святым человеком, и она уже и в этом ожидала чудес от святых людей. Джил была счастлива. Очутившись на перекрестке, они выбрали правильный путь. Потом она пришла в экстаз, сама начав сближаться.　

Когда они отдохнули, Джил попросила Майка перенести Пат в ванную телекинезом. Она взвизгивала и хихикала, когда это делала ее старшая подруга. С самого начала Майк сделал для Джил мытье веселой игрой; это стало семейным обычаем, который, она надеялась, понравится Пат. Джил было весело, когда она смотрела на лицо Патти, которую терли невидимые руки, а потом высушили без помощи полотенца или горячего воздуха.　

Патриция подмигнула.　

— А теперь, неплохо бы выпить.　

— Конечно, дорогая.　

— И я все еще хочу показать вам мои картины.　

Они прошли в гостиную и Патти встала посреди ковра.　

— Сначала посмотрите на меня. На меня, не на мои картины. Что вы видите?　

Майк мысленно убрал ее татуировки и посмотрел на своего нового брата, лишенного украшений. Ему нравились татуировки Пат; это выделяло ее и делало личностью. Они придавали ей легкий Марсианский привкус, в ней не было безликой одинаковости, свойственной большинству людей. Он подумал о том, что было бы неплохо покрыть себя с головы до ног татуировками, как только он грок тему картин. Может быть, жизнь его отца, брата по воде Джубала? Он обдумает это. Джил тоже может захотеть украсить себя татуировкой. Какие рисунки сделают Джил еще красивее?　

То, что он увидел, посмотрев на Пат без татуировок, понравилось ему значительно меньше; она выглядела так, как должна была выглядеть женщина. Майк все еще не мог грок коллекцию фотографий Дюка; они давали ему представление о разнообразии размеров, фигур и цветов, присущих женщинам, показали кое-какую акробатику любви. Но помимо этого он, казалось, не грок ничего, что можно было почерпнуть из столь высокоценимой коллекции Дюка. Воспитание Майка сделало его превосходным наблюдателем, но это же воспитание оставило его нечувствительным к такому удовольствию созерцания эротических сцен. Это не значило, что женщины (включая, в особенности, Патрицию Пэйвонски) сексуально не возбуждали его, но это выражалось не в их разглядывании. Запах и прикосновение были намного важнее — в этом он был получеловеком, полумарсианином; параллельный Марсианский рефлекс (такой же грубый как и чиханье) приводился в действие этими ощущениями, но мог быть активирован только в определенное время года — секс для Марсианина был столь же романтичен, как внутривенное питание.