Лев Долгопольский - Прошедшие лабиринт [СИ]

Прохоров так и не смог понять, что именно заставило его влезть в этот переполненный автобус. Даже способности Наблюдателя не помогали, наоборот, усиливали охвативший его страх. «А что если этот мужчина со свёртком — Гипнотик, посланный меня уничтожить? — в ужасе думал он. — Или вот эта тётка в юбке из розового плюша, не случайно же она тут оказалась!» Только выйдя на климовской остановке Прохоров сумел немного прийти в себя.

У сидевших на лавке бабулек он уточнил номер квартиры Сергея (адрес он откуда-то помнил, но лучше на всякий случай перестраховаться), поднялся на третий этаж и постучал.

— Сейчас, сейчас открою, — донёсся до него женский голос, — А кто это?

— Это к Сергею. Сослуживец.

— А Серёжи нет дома! Но вы всё равно проходите, — и дверь распахнулась.

Прохоров содрогнулся — в первое мгновение ему вдруг почудилось, что на пороге он увидел самую кошмарную личность его жизни: свою первую учительницу в школе Общества. Ее имени не знал никто из учеников, называть её полагалось Метрессой.

— Здравствуйте, Мэ-мэ-мэ… мадам! — выдавил из себя Прохоров. И тут его отпустило. Он уже понял, что ошибся, да и откуда здесь было взяться Метрессе? Но как похожа! Только ростом поменьше, и потолще раза в два… А вот голос точно такой же — громкий, напористый, слова вставить не даст… То есть Прохорову не то чтобы не давали слова сказать, но сказанные им слова как бы все время куда-то терялись.

— Так вы с моим Сережей вместе работаете?

— Да, мы на одной кафедре…

— Ну и как там мой недотепа? Что-то он никак свою дис-сер-та-цию не напишет. А уж пора. Не правда ли, пора? Как, вы сказали, вас зовут?

— Меня — Василий Дмитри…

— А меня — Варвара Никаноровна. Я Сережина мама.

— Очень приятно познакомиться. Сергей Петрович просил зайти к нему…

— Вы видите, какой беспорядок Сергей тут развел?..

Произнесение монолога отнюдь не помешало хозяйке квартиры проводить гостя в комнату, усадить на расхлябанный диван, предложить чаю и тут же забыть об этом. Пока Прохоров осматривался в комнате, ему рассказывали о проблемах покупки пары туфель, достойных важного события в жизни молодой девушки, только вступающей в большую жизнь, и как важно девушке вступить в жизнь в хороших туфлях. Тем временем из-под дивана показалась усатая мордочка. Прохоров почему-то ничуть не удивился. Ну, мордочка, ну и что? Интересно, что же Сергей хотел ему показать? И где он сам?

Прохорова очень беспокоило, что он опять ничего не видит. И не чувствует. Как будто все его способности начисто исчезли. А ведь еще в юности, до приема парацельсия, он очень неплохо чувствовал других людей, даже учителя-парацельсики в Школе не могли полностью от него закрыться. Одна только Метресса всегда оставалась непроницаемой — ни лучика эмоций, ни дуновения чувств…

— …А это Сережин кот. Правда, симпатичный? Кис-кис-кис, — монолог все продолжался и Прохоров, даже ничуть не удивившийся, почему явно крысиную морду определили котом, начал опасаться, что он сейчас задремлет, а это будет невежливо, но голос, произносящий монолог вдруг изменился в тембре. Вместо Меренковской мамы на стуле напротив него опять сидела Метресса. А рассуждение о туфлях, теперь уже из уст Метрессы, все продолжалось:

— Я даже Сергея попросила помочь, но мой непутевый разве может понять? А у тебя, Вася, есть знакомые в торговле? Где, ты сказал, ты работаешь?

Прохоров нисколько не воспротивился такому естественному переходу на «ты» и на «Васю». Как же иначе может обращаться учительница к своему ученику, пусть и бывшему?

— Я вместе с Сергеем… Мы в Пищевом…

— Нет, Вася. Я про другую работу говорю, — голос Метрессы не допускал возражений. Метресса всегда все знала лучше. — Про твою настоящую работу. Ты когда туда в следующий раз пойдешь? Завтра?

Врать Метрессе было нельзя. От неё никогда ничего не удавалось утаить! Парочка вовремя применённых воздействий первой степени охлаждала даже самых проказливых Адептов, после чего все предпочитали признаваться во всём сразу. Прохоров прекрасно помнил, какие про нее ходили слухи: будто бы она — особая разновидность Гипнотика, мысли читать не умеет, но может работать детектором лжи. Можно было выкручиваться, максимально осторожно обходить острые углы, но врать было нельзя. Да и зачем? Чего такого могла Метресса не знать про Цитадель и порядки в ней?

— Завтра я не собирался. Понимаете… у меня пока не набралось материала для доклада. Надо собрать побольше, обработать…

— Конечно. Вася, обрабатывай. Наблюдатели не должны приносить сырой навал. Но и медлить напрасно не стоит. Старшие товарищи должны всегда иметь самые свежие данные с мест. Так когда же?

— Может быть, на следующей неделе? Скажем, в пятницу? — Прохоров честно пытался тянуть время.

— Нет, Вася, в следующую пятницу может быть уже поздно, — Метресса не стала уточнять, что именно может быть поздно. — Почему бы тебе не пойти на работу завтра?

— Понимаете, я не могу завтра. Я уже обещал утром быть в институте. У меня комиссия должна рогалик принимать… Я столько времени работал…

— Хорошо, мы можем пойти попозже. Скажем, часа в два. Ты ведь освободишься к двум?

— Освобожусь, — безнадежно выдохнул «Вася».

— Вот и замечательно. Ровно в два часа я тебя встречу у дверей института и поедем.

— Как, и вы тоже? — Прохоров только сейчас сообразил, что означало это множественное «мы».

— Да, мы вместе поедем. У меня тоже дела в Цитадели накопились, вот я тебе компанию и составлю. Ты же не против?..

Когда Сергей вернулся в тот день домой, он был немало удивлен, во-первых, тем, что к нему заходил сослуживец, а во-вторых, тем, с какими горячими чувствами описывала этого сослуживца мама. Опознать в «сослуживце» Прохорова было нетрудно, но понять зачем он согласился пойти вместе с мамой в какой-то особый магазин, где точно есть как раз такие туфли, что нужны Лене, это понять было совершенно невозможно.

Прохоров же по дороге домой и позже, дома, все пытался придумать способ как предупредить Сергея о новой опасности, чтобы не пострадать самому. Вопросов тоже хватало — что эта женщина делала у Меренкова в квартире? Под каким видом она туда проникла? Не может же она действительно быть матерью Сергея! Или может?… Мысли разбегались, сосредоточиться не удавалось. Странное дело, обычно безупречная память Наблюдателя подводила, подробности недавнего разговора стремительно исчезали… То есть он прекрасно помнил все про туфли, и сестру-десятиклассницу, и про завтрашний поход, и про умиление Сережиным котом — а кстати, разве там был кот? — но вот что она говорила как Метресса? И была ли то Метресса или ему только показалось?