Лев Долгопольский - Прошедшие лабиринт [СИ]

Он заглянул без особой надежды по дороге в обтерханную «Кулинарию», где в мутных стеклянных прилавках коробились морковные котлеты-полуфабрикаты и плавленые сырки, и — о чудо! — обнаружил там довольно сносное печенье «Привет из Анапы», которое и прихватил.

Люда сидела на своей половине веранды, слушала шелест тростника под забором бабкиного дворика. Антона встретила приветливо.

— Ну как доклад?

— Ничего, спасибо, прочитал, от вопросов отбился… — не вдаваясь в подробности, ответил Антон, выкладывая свое приношение.

— О, печенье! Это хорошо, сейчас чаю организуем…

Люда заглянула на бабкину половину веранды, символически отделенную живой стеной из винограда. Фоминична недавно вернулась с шоссе, где бойко торговала подсолнуховыми семечками в бумажных кулечках, и угощала чаем подругу по имени Бабашура, которая специализировалась по семечкам тыквенным. Бабки вели исконный и бесконечный спор, какие семечки пользительнее, а какие выгоднее…

— Тыквенная семечка — она ядреная, крупная! — горячилась Бабашура. — В ней и унутренней сущности больше, и стаканчик за 15 копеечек идет, а не за 10, как твой мотлох!

— Семечка-то большая, да дурная, одна шелуха, — степенно отвечала Фоминична, шумно прихлебывая чаек. — И уважают ее не все: которые северные, так вообще без понятия, что за овощ такой. А подсолнух все-е-е-е знают!

— Раиса Фоминична, нельзя ли чайку попросить? — вмешалась Люда, потому что конца этому диспуту не предвиделось.

— А конечно, девушка, отчего ж нельзя. Вот мы уж и пьем с Бабашурой, и вам надо попить. Чай не пил — откуда сила? А то, может, хотите холодненького гриба? Хороший гриб, спасибо тебе, девка, что привезла, гриб ядреный, вот Бабашура не даст соврать…

— Точно, — подтвердила Бабашура. — Раствор, это, как его, кон-цен-три-рованный!

— Нет, спасибо, нам бы чаю к печенью… И вы угощайтесь, бабули, — сказала Люда и принялась перекладывать Антоново печенье в плетеную корзинку на столе, сдувая невесть откуда наползших муравьев.

— Смотрите-ка, муравьи набежали, соображают, где сладкое…

— А и верно, девка, уж пара дней как спасу нет от муравьев, всюду лезут, и в сахар, и в хлебницу. Ох, как бы они мне варенье не попортили, — обеспокоилась Фоминична. — Варенье у меня из абрикосы, прямо не варенье, а янтарь! — и Фоминична вытащила баночку из буфетика, украшенного резным деревянным виноградом, и принялась раскладывать варенье по зеленым розеточкам.

Бабашура оторвалась от большой расписной чашки, вкинула в рот печенюшку, зацепила ложкой варенья и вдруг зычно возгласила:

— Чего-о-о?! — вытаращила на нее глаза Фоминична. — Вроде я ни в чай, ни в варенье ничего скоромного не доливала! Ай головой треснулась в подполе?

— закончила Бабашура торжественно.

Антон, не веря своим ушам, посмотрел на Люду. Люда улыбалась.

— Чего несешь-то? — переспросила Фоминична.

— Не «чаво», а Марциал! — важно ответила Бабашура. — Даю перевод:

Стих нумер 15, - добавила Бабашура, довольная произведенным эффектом.

— Это где ж ты набралась-то этакой премудрости? Сама ведь четыре класса еще до войны закончила, вот и все твое образование, — изумленно спросила Фоминична.

— Давеча семечки заворачивала, так из книжки листы рвала, книга какая-то старая, ненужная, у меня их много от старичка-букиниста покойного осталось, а как он помер, так новые жильцы мне все и продали на семечки. Да ведь я и тебе стопочку книг отвалила! — прервала Бабашура плавное течение своих мыслей.

— Верно, верно, — подтвердила Фоминична. — Выручила меня, а то газет этих не напокупаешься… Ну и что?

— Ну дак вот. Народу днем мало, делать нечего, ну и стала разбирать, чего пишут, да и зачиталась. Кучеряво пишут, да все не по-нашему, латынь, понимаешь. Ну, думаю, итить, взяла другую книжку, а там как раз словарь ентой самой латыни. Очки дедовы разыскала вечером, во как забрало, интересно, лягай их комар. Теперь прежде как семечки завернуть, каждую страничку сначала прочитываю!

— Во, надо же! — поразилась Фоминична. — Заразное оно у тебя, видать, дело это… Я ведь тоже стала разбирать, из чего кульки кручу. Только мне такое граммозвучное не попадается, а все больше научное. Тут у меня к тебе, касатик, вопрос, — бабка повернулась к Антону. — Ты ж вроде как у нас ученый?

— Да… В некотором роде, — растерялся Антон, до этого слушавший старушечий разговор, как не слушал ничего и никогда в жизни. — Только я вообще-то биолог, а не филолог…

— А и хорошо, ты мне, значит, и нужон. Не догадала я, старая, что листки надо от начала отрывать, которые прочитанные, дергаю как попало. А теперь вот начала одну книжку читать, зачиталась — а конца-то и нету. На семечки разошелся. И спросить некого: почему рецессивная аллель, туды ее в дышло, влияет на фенотип только когда генотип гомозиготен?

— Чаво-о-о? — теперь уже вытаращила глаза Бабашура. — Это ж по-каковски? Тут тоже без словаря хрен поймешь!

— А это, вишь ты, прислужница капитализьма… Эта, как ее, лженаука генетика! Интересная, чума просто!..

Антон поперхнулся чаем и долго не мог прокашляться. Люда делала вид, что стучит ему по спине, а сама просто согнулась от хохота.

И ведь пришлось Антону растолковывать дотошным бабкам про аллели и доминанты! Кому рассказать…

Кот сидел рядом, жмурился. Слушал внимательно.

— Не знаю, что об этом думаешь ты, — Долгунцов поставил кружку на стол и поднял глаза на собеседника, — но тут у вас какая-то чертовщина творится.

Прохоров не нашел, что ответить.

— Тогда я думал, что мне показалось, — продолжал Долгунцов. — Думал, не может быть, чтобы на стороне клиента оказался Гипнотик, который бы свел на нет всю мою работу…

— Постой, ты о чем? — перебил Прохоров.

— О том, как мы подменяли крысу, недели две тому назад, — ответил Долгунцов. — Я должен был усыпить клиента, а заодно и внушить ему, что крысу забрали гебисты. Так вот, уже тогда я почувствовал что-то не то — такое впечатление, будто кто-то пытался заглушить мой гипноз, отключить меня от клиента…

— Может быть, ты просто был не в форме? — спросил Прохоров. — Разбазарил всю энергию или не успел восстановиться…

— Вася, да что ты мелешь?! — возмутился Долгунцов. — Что я тебе, новичок, который не знает, как распоряжаться собственной энергией? Что я, по-твоему, не отличу истощение от помехи? Что за дурацкие вопросы?!