Кирилл Берендеев - Мир внутри

– Погоди, отец, увидимся еще перед стартом. Я тогда вас познакомлю, – улыбнулся. – Если б не Танита, да нет, наверное, это провидение божье. Ведь я не хотел, упрямился, как бы ни настаивала жена, все равно отказывался увидеться с тобой. А тут вдруг сообщение, даже два. Меня приглашают в основной экипаж, днем позже туда же записывают одного из русских, в списке стояла твоя фамилия, – после паузы, неожиданно: – Мы молились, чтоб ты оказался здесь. Особенно Танита. Она очень хочет с тобой познакомиться. Я сам не понимаю, почему так сильно.

– Ты верующий? – он удивленно посмотрел на меня.

– Конечно. Мы методисты. А ты, конечно, нет, – я кивнул. – Я так и думал.

Странно, хотелось ужалить, спросить про бородатого бога на облаке, про мешок гвоздей из креста спасителя, про кровь, которую пьют в церквах, как вампиры. Сдержался. Цапаться еще будет время. Рой не выдержал сам:

– А твои как же, твоя семья? Или ты один?

– Не один, – тень разочарования или показалось? – Третьим браком. Женился в сорок, так и живем вместе, дочке уже семнадцать и она думает, что совершенно взрослая и самостоятельная. На будущий год поедет штурмовать Москву, как я в свое время. Только пока не знает, куда. Странно, я в ее время давно определился с выбором.

– Жаль, их не выпускают, может имеет смысл… – пробормотал еще пару слов, но замолк и предложил отправиться в командный пункт пораньше.

Старт уже дважды переносили, оставалось надеяться, что не изменят дату снова. Какие-то недоработки, которые всегда находятся в последний момент. В КП мы прибыли, когда еще не начался отсчет. Росс, ну как же, ветеран и везде свой, жал руки направо налево, а затем потащил к руководителю, впрочем, Чарльз Болден, хорошо знавший нашего командира, вышел приветствовать. Вместе не летали, хотя по молодости Болден совершил четыре рейса на «шаттлах», впрочем, все довольно короткие. Это Росс отправлялся и на «Мир» и на МКС, везде успел и всюду побывал; два ветерана теперь обнялись и с удовольствием принялись обсуждать предстоящий старт. Потом вспомнили о нас: вообще немного странно, что глава НАСА сейчас не в ЦУПе в Хьюстоне, а тут, непосредственно на месте событий, вообще все немного странно. В том числе и наше появление тут. Центр подготовки астронавтов находится в Космическом центре Джонсона в Хьюстоне, где и ЦУП, и все остальное, связанное с запусками людей за пределы атмосферы. В прошлый раз меня натаскивали на «шаттл» именно там, а только за неделю до запуска перевезли на мыс Канаверал. Тогда он еще был иным: после прекращения программы космических челноков, перестроили и здание штаб-квартиры ВВС, и саму площадку тридцать девять, с которой запускали «шаттлы», добавили пространства, убрали… что-то точно убрали, сейчас не сообразить. Кажется, сборочный цех стал куда меньше.

Тьерри озвучил мой вопрос, Броден посерьезнел. После второго неудачного запуска корабля «Орион», центр Джонсона забит спецами, я хоть и не суеверный человек, но решил хоть вас не купать в атмосфере тревожного ожидания. Тут вам спокойней.

Пока говорил, сбивчиво объясняя, сообщили о десятиминутной готовности. Чарльз поспешил наверх, мы последовали. Рой притиснулся к мне, я положил руку ему на плечо. Так и стояли, ракета ухнула двигателями, аж пол задрожал, а затем, погрузившись в дым и пламя, начала медленно, а затем все быстрее и быстрее, уходить в черное звездчатое небо. Минуты через три расцвела едва заметным тюльпаном – отстыковались боковые ускорители, затем новая вспышка – отошла первая ступень. Яркая звездочка тускнела, уходя с небосклона. Через положенные восемь минут доложили о выводе макета на низкую орбиту. Зал возликовал, Рой хлопнул меня по плечу, обнял, следом Росс, в эту минуту мы, забыв обо всем, радовались, словно дети. Спецы уже ушли проверять стол, с которого только стартовала ракета, а мы все еще оставались тут, чего-то дожидаясь.

– Немного грустно, – произнес Рой на обратном пути. И продолжил, чувствуя мой невысказанный вопрос: – Она ушла, хорошо, как и должно быть, а мы еще тут. Отец, знаешь, у меня вдруг ощущение возникло, что это наша ракета ушла, а не та, которая готовится сейчас в здании вертикальной сборки. Не могу сказать почему, но как-то не по себе.

– Ничего страшного. У меня похожее ощущение было, когда на другие старты смотрел. Даже когда уже отобрали в полет, когда экипаж готовили под конкретную дату. У нас традиция – следующий экипаж да и не только он, многие из отряда приезжают в Тюратам смотреть на запуск. Не один раз смотрел, и каждый раз боялся, что уходит моя ракета, а больше не будет. Тогда страхи имели почву – все же девяностые, денег ни на что не хватало, держались благодаря туристам, ну и сотрудничеству с НАСА и ЕКА. В девяностые кого мы только ни возили по этой программе на «Мир», – начал вспоминать, не заметил, как добрались до кампуса. Отсюда хорошо видно, как ворота центра покидают автобусы с бесчисленными туристами, кто сразу в аэропорт, а кто и задержаться в гостинице, чтоб завтра снова вернуться. Территория громадная, и хоть для штатских открыто всего ничего, но осмотреть можно многое. Особенно старые стартовые столы, они всегда производят впечатление. – Хотя в девяностые, особо после столкновения с «Союзом» «Мир» едва держался. Чинили долго, но так до конца и не исправили, жаль, конечно. Хоть станция и маленькая, не слишком удобная, утилитарная, но… я на ней больше всего времени провел, она как родная, что ли. Шеннон она тоже нравилась, хотя после трех месяцев все бы отдала, чтоб вернули, психовала жутко.

– У нас с истории Шеннон новости тогда начинались. Знаешь, отец, мне кажется, это окончательно меня укрепило в желании быть там. На «Мире» или еще где, вне Земли. Чувство опасности, подстерегающее за любым поворотом, на любом витке, и чувство товарищества, понимание того, что всегда найдется человек, который поможет, подскажет, да просто будет рядом, когда что-то пойдет не так. Вы там втроем так хорошо друг с другом ладили.

– Это со стороны, большую часть работы на себя Юрий взял. Я поначалу тоже струхнул, особо когда у Шеннон паника началась, – какое-то время мы дискутировали на эту тему, я сыпал подробностями полета, воскрешая его на ходу. Рой слушал, поддакивал, рассказывал свое видение, через призму телевизора. Незаметно добрались до номеров, где нас поджидал Йен с охапкой распечаток для завтрашних экспериментов. Звездное небо задрожало и погасло, надо приниматься за работу. Через три дня первый полет на прототипе.

Время оказалось заполненным под завязку, испытания, тренировки, разбор ошибок и новые тренировки. Распечатки не помещались в стол, лежали стопками по всему номеру. Дверь всегда открыта, кто-то непременно заходил, советовался, проверял, спрашивал, давал рекомендации. Последнее больше от Росса. Предпоследнее, понятно, от Роя. Потом старт.