Яна Завацкая - Перезагрузка

У высокой гранитной стелы лежали цветы – как обычно. Много цветов. Лада наклонилась и добавила к ним свои – шесть красных роз от ведущего коллектива школы-коммуны.

Глаза Даны привычно скользнули по именам на таблицах. «Мурза – Ильдар Байгуллин. Белый – Виталий Михайлович Речкалов. Чума – Светлана Николаевна Васильева…»

– Есть еще памятник на территории ГСО, – заметила она. ГСО давно уже располагалась в старом танковом училище, в той же Танке. Там тоже был маленький музей ГСО и памятник – братская могила. Здесь – только погибшие при штурме Новограда. И те немногие, кто погиб позже.

– А какая она была, Маус? – спросила вдруг Лада. И Дана поняла, что дочери в самом деле интересно. Что это все не просто так.

Может быть, Маус кажется ей кем-то вроде бабушки? Родственницы?

– Ты знаешь, я тогда была маленькая. И мне казалось, что Маус очень большая, взрослая, я с ней чувствовала себя уверенно. Она умела успокоить. Мне казалось, что пока она со мной, ничего не может случиться. Я думала, что она очень сильная. Я даже с собственной мамой никогда так спокойно и хорошо себя не чувствовала.

Дана помолчала.

– А потом, гораздо позже я поняла, что Маус была ещё совсем девчонкой. Ей было всего восемнадцать лет. Я ей даже в дочки не годилась. Ей, наверное, самой было страшно. И она не знала, что делать. Но вот же, видишь, оказалась достаточно взрослой. Да и не просто взрослой – что толку от возраста, мало ли взрослых подлецов. Она… В общем, если бы не Маус, меня бы не было. И тебя тоже.

– Если бы не она, – серьезно добавила Лада, – и вообще ничего бы здесь не появилось. Всего нашего города и нашей коммуны не было бы.

Они возвращались по парковым ровным дорожкам. Держались за руки. Дочь давно уже стала для Даны подругой. Товарищем. Младшие – Леша и Маша – пока еще малыши. А Лада – практически взрослая. Одна из руководителей Школы-Коммуны- там всем управляют сами ребята.

– Ты знаешь, Маус ведь со мной была совсем недолго. Меньше года. Но повлияла она на меня больше, чем мать – мать я почти не помню, а отца никогда и не видела.

– Наверное, научила чему-то важному, – предположила Лада.

– Да, я думаю. Мы ведь неосознанно учимся у старших. И то, чему я бессознательно научилась у Маус – это знаешь что? То, что никто из нас и ни в какой обстановке не имеет права быть просто пассивным наблюдателем. Как говорила Иволга в свое время – у человечества никого нет, кроме нас. И никто не имеет права ссылаться на собственную слабость, или неумение, или нежелание действовать. И ещё – мы не имеем права ждать и затягивать начало действия. Мы должны действовать прямо сейчас. И так, как будто от твоих собственных действий зависит всё в мире. Понимаешь? Наверное, да, иначе ты не попала бы в ВК школы и не стала бы юнкомом.

– А я научилась этому от тебя, – ответила девочка, – от тебя и от папы. Он, наверное, тоже где-нибудь этому научился. Когда мир ещё весь лежал в развалинах.

Дана кивнула.

– Многие думали, что это смерть. Война, атомные бомбы – это было ведь только начало. Потом голод, эпидемии, вымирание флоры, мутации и болезни из-за лучевых повреждений – все это должно было добить человечество окончательно. Многие взрослые тогда думали, что всё кончено.

Но это оказалось не так.

Наверное, чудо – то, что мы все-таки выжили – хотя были никак не должны.

Девочка посмотрела на мать.

– Это не смерть, – сказала она, – Это была только перезагрузка. Reboot.

Они неторопливо шли по аллее, молча переживая в очередной раз удивительное чудо, за которое была уплачена слишком большая цена. Хотя может быть, за такое чудо никакая цена не является чрезмерной.

Они были живы. Мир вокруг них продолжал существовать.

Законы истории – объективные научные законы. Мы живем в странное время, когда движение замерло, оно почти остановилось, и многие ощущают – мир застыл в точке равновесия, которое скоро будет нарушено («скоро» по историческим меркам может исчисляться десятилетиями). Кризис неизбежен, именно потому, что действие законов истории неотвратимо, так же, как гравитационное притяжение или движение импульсов по нервным волокнам. В отличие от физических и биологических явлений, законы истории пока еще изучены очень слабо, заложены только основы такого изучения, но от этого они не перестают работать.

Кризис, предстоящий человечеству, объективен. Он не обусловлен чьей-то злой волей (хотя и связан, конечно, с равнодействующей миллиардов разнозначащих воль). Этот кризис порождает сама природа общественного строя, который является на Земле господствующим и считается в наше время единственно возможным, «естественным», «нормальным» – то есть сама природа капитализма: той ситуации, когда все человеческое производство и вообще почти вся деятельность людей направлены лишь к одной цели – увеличению капитала. Эта ситуация неизбежно порождает периодические тяжелые кризисы, которые неизбежно же выльются в глобальную смертельную катастрофу, выйти из которой можно будет лишь при одном условии – глобально изменив отношения собственности на средства производства.

Автор надеется, что предстоящий кризис будет не настолько тяжелым и глобальным, как это изображено в книге. Отменить этот кризис практически невозможно, можно лишь отодвигать его в неопределенное будущее. Но может быть, равнодействующая воль окажется такой, что позитивные изменения наступят еще до катастрофы. Я надеюсь, что уже одно только неизбежное в будущем ухудшение жизни трудящихся приведет к росту их самосознания, организации, победе революционного класса и построению нового, коммунистического мира. Что кризис не станет настолько глубоким и тяжелым. Что он не выльется в новую мировую войну.

С другой стороны, в книге показан оптимистичный вариант: хотя война и разразилась, сохранилось кое-какое производство, были сделаны новые открытия и изобретения, человечеству в целом удалось выжить и не перейти на родоплеменные отношения. В реальности все может оказаться гораздо хуже.

Именно поэтому важнейшей задачей и коммунистов, и всех людей, как раньше говорили, доброй воли, является борьба за мир, за недопущение новой мировой бойни.

Меньше всего мы хотим мировой войны. Тем не менее, ее вероятность существует, она никуда не делась. Поэтому я позволила себе в книге изобразить последствия такой войны – и возможность выхода из ситуации глобальной катастрофы. Более позднее время в том же сеттинге изображено в моей книге «Холодная Зона» (здесь упоминаются герои «Холодной Зоны» и рассказа «Диктатура пролетариата», где одна из главных героинь – уже взрослая Дана).

Можно было, разумеется, показать аналогичные процессы и в другом антураже. Кризис не обязательно будет связан именно с мировой войной – он может быть связан и с экологической катастрофой, и просто с растущей нищетой, и с внедрением новых технологий. Однако я сделала такой выбор, потому что речь здесь не о том, каким именно образом глобальный капитал постарается нас угробить – а о том, как мы сможем выбраться из этой ловушки. Я показываю это на уровне микропроцессов – на примере одного небольшого города, одной организации, одного завода, нескольких персонажей. Именно такие микропроцессы, сливаясь, приведут к изменению мира. Именно такой уровень наблюдает каждый из нас вокруг себя, и на таком уровне обычный человек может действовать. В определенном смысле эта книга – руководство к действию прямо сейчас.