Яна Завацкая - Перезагрузка

– Вон там была областная больница, – рассказывала Иволга, – но там довольно высокий фон. Там сейчас секта обосновалась изуверская. А больше нет никого.

– С фоном надо что-то решать, – сказала женщина в цивильном, – в Европе строят графеновые купола вокруг зараженных зон. В нашей части Германии они тоже есть. Они обещали начать нам поставлять графен. Своего производства пока нет.

– А что, в Германии уже тоже есть коммуны? – спросил Ворон.

– Да, есть даже в западной части, не говоря о восточной. Хотя там народу очень много полегло, плотность населения большая была. И фон высокий во многих местах. В общем, сложности пока. Но у нас с ними есть контакт. В северной Польше есть коммуны. В Финляндии. Да много где, и это только Европа – про Азию уж не говорю.

Мы пошли вдоль проспекта. Арсен показывал гостям копанки – в этой части от зданий почти ничего не осталось, никаких квартир, как в нашем районе. Люди жили в основном в копанках.

– Мы в Ленинграде только сейчас начали заселять таких жильцов в новые дома, – рассказывал молодой мужчина, – было решено восстанавливать исторический центр. Он даже не так уж сильно разрушен у нас, к счастью. Остальные районы восстанавливать не будем, строим новое жилье. Но конечно, темпы пока не очень.

Внезапно шевельнулось впереди живое. Я вздрогнула и вскинула автомат, но быстрее среагировал Феня, который шел правее меня. Очередью он срезал крысу.

Иволга с седым подошли к зверю.

– Ну такое во многих местах есть, – заметил седой, – хотя здесь у вас что-то уж совсем огромное.

– Я биологического смысла не понимаю, – пожаловалась Иволга, – ну ладно, черви, насекомые. Птиц нет, корма хватает – они увеличиваются. Но млекопитающие? Эти-то почему так разбухли?

– По той же причине, вероятно – мало естественных врагов.

– Видимо, да, – согласилась Иволга, – да и кормовой базы хватает. Трупоеды. Но вот то, что было в озере – откуда такую биомассу набрало?

– Оля, – мягко сказал седой, – забудь про биологию. Просто вот забудь на ближайшие годы. Ты даже не представляешь, что сейчас будет. У вас все только начинается. В Казахстане всё еще существует Ак-Орда. В Китае идут бои с цзяофанями, это леворадикалы, у них свое видение ситуации, и они не дискутируют – они просто убивают, а до Китая вам не так далеко. По всей России рыскают банды самого разного направления. Недалеко от вас вон, в Уфе засел такой Батый-Хан, у него производство, и у него же армия. Он не потерпит коммуну рядом. А людей чтобы послать в Уфу – у нас нет сейчас. Вот такая у нас международная обстановка. А у вас вон дружины в городе, вам ещё минимум несколько облав нужно провести. Да и на Завод может кто-нибудь позариться. А ещё я не упомянул голод, эпидемии и прочее. Оно все было и до того, конечно. Но теперь, Оль, это ваша проблема. Твоя лично проблема. Так что давай, иллюзии, что ты когда-нибудь будешь мирно заниматься биологией – к чертям. Поняла?

– Есть, товарищ генералиссимус, – уныло пробормотала Иволга. Мужчина хмыкнул.

– Да уж, генералиссимус. Я по званию ниже тебя вообще-то. Не дослужился.

И это всё было для меня очень увлекательно. Иволга всегда была… ну все-таки особой. Самой сильной, самой умной. А вот оказывается, есть люди, которые ей нотации читают, и она с ними соглашается. Такие же, как она. Жалко, что в Кузине таких нет. Или мало… надо своих выращивать. Может, и я когда-нибудь стану такой. Я же обещала учиться. Даже книжку, которую она мне дала, «Манифест» этот, я ещё не прочитала.

Мои размышления прервались – впереди я уловила движение. Жестом показала Ворону: всем стоять. Ворон что-то сказал делегации. Я жестом послала Феню проверить левую сторону улицы, а сама быстро вскарабкалась на высокую бетонную плиту, оттуда можно было сигануть прямо на подоконник здания, и я прыгнула.

Очередь прогремела, и меня резко толкнуло в грудь. Я вцепилась руками в камень и нашла опору. Все нормально… броник спас. Я выглянула из окна и похолодела.

Осторожно присела на окне и поднесла к губам комм.

– Ворон… Ворон, я Маус. Там впереди в тридцати метрах – человек двадцать. Все с автоматами, больше ничего не вижу.

– Маус, тебя понял, – откликнулся Ворон, – сиди где сидишь. Я командую.

Я приладилась с автоматом в оконном проеме. Сейчас я их накрою сверху, это Ворон правильно решил. Я ещё раз взглянула на дружков. Похоже, кто-то заметил нашу поездку и собрал банду. Как же так вышло глупо. И тут я вздрогнула – среди бандитов появилась высокая фигура в камуфляже. Я раньше его не видела, но сразу узнала – вот это, собственно, и есть Горбатый.

Вот он, значит, где.

«Ворон», – произнесла я в микрофон, – «там Горбатый».

«Тебя понял», – раздалось в наушнике, – «Огонь по команде».

Я глянула на наших. Там уже произошло разделение. Иволга и Ворон стояли по обе стороны улицы, причем Иволга ближе ко мне, и в руках ее лежал АК. Мои бойцы были распределены вдоль развалин. Делегации видно не было, похоже, они попрятались, или где-то тоже ждали с оружием. Все они наверняка имели боевой опыт.

Потом раздался голос Иволги в наушнике.

– Всем внимание! Приготовиться! Огонь!

Я сосредоточилась на целях и стала поливать их сверху очередями. АК дрожал в моих руках, и очень скоро нагрелся и стал обжигать ладони. Обычное дело. Я видела, что несколько дружков остались лежать – не знаю, от моих пуль или нет, а другие рассредоточились. Грохот стоял дикий – гулкие развалины вокруг усиливали звук.

Я расстреляла пять рожков, а больше у меня не было. Теперь находиться здесь смысла не имело. Я перемахнула на бетонную плиту, по ней съехала на землю, больно стукнувшись о край коленом. Увидела впереди фигуру Иволги. Та стояла за выступом стены и время от времени давала вперед короткие очереди. Я оторвалась от плиты и прихрамывая от боли в колене, побежала к Иволге.

И тут увидела всю сцену ясно, как на ладони.

Иволга стояла справа, целясь вперед. А с другой стороны высились вздыбленные плиты. И из-за этих плит вылезала страшная, большая фигура, серый камуфляж сливался с камнями.

– Иволга! – закричала я, потому что иначе помочь было невозможно. Но Горбатый не повернулся на мой крик. Он вскинул автомат к плечу. И я поняла, что сейчас будет.

Я прыгнула вперед, оттолкнувшись изо всех сил.

Меня настигло в воздухе – страшный удар, сначала в грудь, а потом в лицо.

От боли я на миг потеряла соображение, а потом поняла, что падаю, лечу вниз, и что сделать с этим ничего нельзя.

Надо мной загрохотали очереди.

Я лежала и смотрела в серое небо. Глаз хорошо видел, но очень болела левая скула и затылок, и всё – лицо, шея, голова в шлеме – все промокало теплой жидкостью, и очень сильно воняло. Я чувствовала себя как бы отдельно от этой боли. И мне было понятно, что всё очень плохо. В небо втыкалась стена, как бы обглоданная сверху, обрушенная взрывом, но ещё белая, и это было как зимой – серое небо и белая стена. Ни одного клочка зелени.