Яна Завацкая - Перезагрузка

– Маус слушает.

– Маус, это Ворон. Через тридцать минут мне нужны будут восемь человек охраны, подойдёте к штабу. Едем в город.

Я ответила, что мол, есть и повернулась к Дане.

– Ну вот и всё. Пойдём я тебя провожу к школе. Мне работать надо.

Как я поняла, гости решили поехать вместе с членами нашего Совета осмотреть город – что там есть, что надо восстанавливать, какие разрушения. В город по общему решению Совет без охраны не ходил – там ещё дружков полно, да мало ли кого. Даже Горбатый, говорят, куда-то свалил – в Новограде его не нашли, ни живого, ни мертвого.

Ехали мы в микроавтобусе. Я сидела рядом с Иволгой и держала автомат аккуратно на руках. Выглядывала в окно, но там не было ничего подозрительного – обыкновенные развалины. Иволгу было не узнать – видно, она рада была увидеть знакомых. Рассказывала седому мужчине.

– С биологической точки зрения здесь очень интересно. Я все мечтаю о лаборатории нормальной. Геномы бы прочитать. Мы здесь чего только не нашли – экземпляр с жизнеспособной организменной опухолью, так мало того, этот квази-близнец еще что-то невероятное делал, на психику окружающих воздействовал. В Дождеве гигантская клеточная колония агрессивная. А какие любопытные организмы были в озере… к сожалению, они там именно были.

Иволга покосилась на меня.

– Мы их, к сожалению, уничтожили. Пришлось.

Я хотела сказать, что если уж ей хочется пообщаться с водяными мутами, то их наверняка полно в реке. Хотя тот, с огромным глазом, наверняка погиб – и теперь я думаю, не примерещился ли он мне. Хотелось об этом спросить. Но это было бы недисциплинированно, и я помолчала.

– Подожди с лабораторией, – отвечал седой, – не до того сейчас. Ты понимаешь, сколько работы сейчас будет?

– Догадываюсь. А что насчет пищефабрики?

– Не так сразу. Пока вам придется рассчитывать на крестьянское хозяйство. Тракторов вот подбросим, не вопрос. Тем более, у вас посадочная для «Ермака» имеется.

– Отлично, – кивнула Иволга, – трактора продадим крестьянам в рассрочку. За продукты. Пусть кормят за это город.

– Есть и другой вариант, – возразил мужчина, – организуйте техническую станцию и сдавайте трактора напрокат. А за это уже продукты.

– Да, так даже лучше. Совет решит, в общем.

– А крестьяне сами как, не хотят коммуну?

– У нас там несколько крупных частных хозяйств образовалось, – задумчиво ответила Иволга, – сложности с этим.

– Ну и пусть. Когда поставите пищефабрику, их продукция не понадобится. А пока пусть хозяйствуют, как знают.

Я тихонько слушала этот разговор, и мне было безумно интересно. Как вообще интересно все, что сейчас у нас делается.

С тех пор, как Иволга в нашем городе появилась, у нас всё интереснее становится!

Сначала в ГСО все изменилось. Теперь – повсюду иначе все будет.

Я покосилась на Иволгу. Она того же возраста, что Яра. И тоже умная. Но до чего же она другая. Вообще не такая, как все. Даже Ворон… он самый лучший, но он бы так не смог все изменить. И пусть она говорит сколько угодно, что это, мол, вы сами – но без нее мы бы сами не додумались до всего этого.

А ведь мы с ней как-то уже об этом говорили. Не помню, с чего все началось. Но я ей высказала, что мол, Иволга, ты просто человек особый. А все-то люди простые вокруг, обыкновенные, слабые. Где таких особых берут?

Иволга улыбнулась и сказала.

– А я тоже самая обыкновенная, Маш. Была простым биологом. Не богатая, не сильная, никому не известная. Мы тогда, знаешь, бегали по городу, листовки всякие распространяли. Я статьи писала. На демонстрации ходили. И все это казалось такой глупостью. Мне все время думалось – ну зачем это делать? Это же ничего не меняет. От демонстраций наших никакого толку, разве что разгоняют иногда, получишь дубинкой по башке – вот и вся польза. Статьи эти люди почитают, поохают и дальше живут как жили. На нас ведь тогда, как на дураков, смотрели. Говорили, вы устарели. Никому вы не нужны. И правда, так оно и было. Но мы все равно почему-то это делали. Тебе, наверное, всё это уже не представить.

– Ну почему, – сказала я осторожно.

– И мне тоже казалось – ну вот есть какие-то особые люди. Они сделаны из стали, они как слово скажут – все за ними идут. А я обыкновенная. Потом война, пришлось в армию, у меня звание же было, нас призывали. А потом как-то со временем я, знаешь, поняла: нет никаких особых людей. Я и есть тот самый человек. Который всё должен изменить. Может, у меня не получится. Но мой долг сделать всё, чтобы получилось. Если мне чего-то не хватает – я должна изменить себя так, чтобы всё получалось. Потому что понимаешь, у человечества никого нет, кроме нас самих. Вот конкретно тебя и меня.

И потом она еще добавила.

– Да ведь и ты особый человек, Маша. Разве не так? Ты тоже раньше была обыкновенная, а потом пришла в ГСО, научилась военному делу. Ты меняешься с каждым годом. Разве ты сейчас не особый человек? И многие из нас – разве не стали совсем другими? Ведь главное – начать действовать, а люди меняются по ходу дела. И даже если дело поначалу кажется глупым и ненужным – лучше делать, чем сидеть и ныть, когда же придет кто-то настоящий и особенный. Потому что – никто не придет. У нас есть только мы.

Вот это я сейчас вспоминала, сидя рядом с Иволгой и товарищем из Ленинграда. Эти ее слова меня как-то изменили. Я – особый человек? Но ведь да. Я стала совсем другой. Раньше я всего боялась, а теперь – ничего. Чего мне еще бояться в этой жизни… раньше меня никто не слушал, а теперь я командую ротой. Раньше я не знала, как поступать, а теперь у меня есть Дана, почти что приёмная дочка, хотя по возрасту вроде и не годится – ну сестра приёмная. И я знаю точно, что правильно, а что нет.

Хотя про некоторые вещи я не знаю и никогда не буду знать, правильными ли они были.

Вся эта история с Кавказом – правильно ли мы поступили? Не знаю.

Всё это некрасиво вышло. Но я знаю, что и выхода другого не было.

Чума… я навсегда перед ней виновата. Я никогда себе этого не прощу – даже если она бы простила. Она бы посмотрела на меня круглыми глазами и сказала: ты чо? А для чего я это делала? Это же я сама так решила, чтобы вы могли уйти – и вы ушли. Да, она бы так сказала. Но я себе не прощу.

И много, много еще таких случаев, мелких и крупных. И ничего с этим не поделать. Это в книжках бывают правильные люди, которые всегда поступают как на картинке, прямо загляденье. А в жизни люди, как правило, ничего не понимают, и тыкаются туда-сюда, а потом мучаются и каются. Или не каются. Или мучаются, но никому этого не показывают. Или просто плюют на всё. Жизнь – очень, очень сложная штука.

Мы начали осматривать город с Площади в Ленинском. Ну там, где стоит этот человек с протянутой рукой, эта самая сомнительная историческая личность. Автобус остановился, и мы все стали вылезать. Я сразу своих распределила так, чтобы всю делегацию, в случае чего, прикрывать. Сама встала на место между Вороном и Иволгой с седым, АК держу наготове – мало ли что.