Павел Сурков - Игра в Шекспира

Джеки. Но я не хочу! Я не просил!

Майкл. Никто никогда не просит о смерти. Смерть — это обязанность, это данность, это неизменность. Но тебе дали нечто большее, чем просто смерть. Я поздравляю тебя, Джек, ты получил посмертие.

Джеки. Посмертие?

Майкл. Посмертие — и посмертную миссию. Не каждому так везет. Некоторым сразу достается вечный покой — и никакой движухи. В самом деле, ты только подумай, ну что может быть хуже — вечный покой!

Джеки. Но я… Но мне…

Майкл. Ты получаешь миссию и становишься еще одним духом этого дома. Будешь его охранять, приглядывать за помещением… Совершенно не понимаю, почему такая большая концентрация наших в Лондоне…

Джеки. Это какой-то бред… У меня, наверное, шок. Я в больнице, в коме…

Майкл. О нет, это не кома, уверяю тебя! Тебе не о чем волноваться, дружище. У тебя будет дело и будет компания. Не самая плохая, замечу. Многие просят Его (многозначительно показывает пальцем вверх) о вечной любви…

Джеки. Но я никогда ни о чем таком не просил!

Майкл. Совершенно верно, не просил. А он тебя услышал. Все, заболтался я с вами. Давайте, общайтесь, смотрите друг на друга. И помните, теперь у вас впереди — вечность! (исчезает)

Здесь может заиграть тихая музыка, потому что Джеки и Виктория наконец-то смогли увидеть друг друга.

Джеки. В-виктория?… Это вы?

Виктория. Да.

Джеки. Я именно так вас себе и представлял… Вы очень красивая, Виктория…

Виктория. Спасибо. Я знаю. А вы — все такой же самовлюбленный, мерзкий и самоуверенный тип.

Джеки. Да куда уж самоуверенней! Я, Виктория, сейчас в таком положении, что ни о какой самоуверенности и речи быть не может. Я даже не очень хорошо понимаю свое теперешнее положение.

Виктория. Оно очень простое. Вы призрак, как и я. И нам теперь суждено вдвоем охранять этот дом. Беречь его. Приглядывать за ним.

Джеки. И долго?

Виктория. Вам же сказали — вечность. Неплохой срок, чтобы притерпеться друг другу, правда?

Джеки. Правда… И что мы будем делать?

Виктория. Для начала — все-таки расскажите мне о своем времени. А потом я расскажу вам о своем. Мы успеем наговориться вдоволь.

Джеки. Вы уверены? Знаете, я тот еще болтун!

Виктория. А я умею молчать и слушать.

Джеки. Мне это чертовски нравится. И про что же вам рассказать?

Виктория. Давайте для начала про самодвижущиеся картинки!

Джеки. Про кино? Охотно! Итак, кино покорило всех в двадцатом веке…

Медленно уходят вглубь сцены, взявшись за руки, играет музыка, Джеки продолжает что-то рассказывать Виктории, но окончания рассказа мы не слышим. Зато можем быть уверены, что этот разговор не закончится никогда — у наших героев впереди вечность.

Действующие лица

Тийа,вдовствующая царица, супруга покойного фараона Аменхотепа III

Эйе,ее брат, главный жрец Атона

Аменхотеп IV ( Эхнатон), царствующий фараон

Нефертити, его жена

Меритатон

Макетатон/их дочери

Анхесенпаатон

Хоремхеб, военачальник

Мерира, верховный жрец

Хатиаи, архитектор

Тутмосе, скульптор

Маи, хранитель царской печати

Туту, хранитель сокровищницы

Сменхкара, соправитель Эхнатона

Слуги, дубильщики, солдаты

Маленький, скорчившийся человечек сидит на авансцене. Он заплакан, замучен, несчастен — это Маи, хранитель королевской печати.

Маи.Мучительно. Страшно… Тиран… Тиран, мерзавец, самодур… Этот ужасный человек, что внешним видом своим подобен жертвенному барану — жирный, кошмарный, уродливый… влас-те-лин… властелин… повелитель…

(Пока он произносит всю эту тираду, входит Туту и слушает его речь)

Туту.О ком это ты говоришь, хранитель королевской печати? Уж не о государе ли ты ведешь речь?

Маи.Тихо! Молчи, Туту!

Туту.Я-то молчу. Это ты говоришь. Да еще такие слова, что страшно становится. Да, не зря, не зря усомнился государь в твоей надежности… Не зря весь Ахетатон шумит о предательстве хранителя царской печати…

Маи.О чем? О предательстве?

Туту.Конечно, о предательстве! Имя Маи будет стерто из памяти людей, камни гробницы его будут обтесаны, так, чтобы на картуше потомки не сумели прочесть знаков, свидетельствующих о том, что здесь лежит тело Маи. Да и тело его не дойдет до потомков, ибо не умастят труп его дубильщики, и предстанет он на суд богов нагим и беззащитным… Он, Маи, усомнившийся во славе великого Атона, бога из богов — разве достоин он жизни вечной?

Маи.Что ты говоришь, Туту? Я всего лишь сказал государю, что стоит пожертвовать немного золота на украшение старых храмов, что были возведены еще предками нашего фараона…

Туту.Как можно отвлекать великого Эхнатона от дел небесных, от общения с самим богом, с самим Атоном, заставлять размениваться его на мелочи, на заботы о богах, которых, может, и нет вовсе!

Маи.Как это — нет вовсе? О чем ты говоришь, Туту?

Туту.Глупец! Мы учили наизусть строки из древних свитков — о суде Осириса, о битве Гора и Сета, но скажи — видел ли ты своими глазами, как вершат подземный суд Осирис и Изида? Ты встречал этих древних богов — Анубиса, Себека, Бастет? Или эти чудища с головами зверей — всего лишь сказки для неразумных младенцев, которые страшатся воя шакала в глухую ночь? А свет Атона — вот он, истинный! Все его видят, все ощущают — подними глаза к небу — и увидишь лик Атона и сотни рук его, что лучами согревают каждого…

Маи.Да, я вижу это. Но при чем здесь фараон?

Туту.О неразумный! Неужели ты не понимаешь, что это он, великий Эхнатон, открыл нам глаза на свет Атона… И блеск золота нашей казны — это отблески богатства и тепла, что дарует нам единый Атон…

Маи.О блеске золота ты хорошо осведомлен. Говорят, царская казна существенно уменьшилась с тех пор, как ты стал ее хранителем…

Туту.Негоже человеку, чьего имени я не знаю, укорять хранителя государственной казны…

Маи.Как ты смеешь! Это же я, Маи! Хранитель королевской печати! Я Маи! Я Маи! Я Маи!!!

Туту (пожимает плечами). Не ведаю такого…

(гремят трубы — входит Эхнатон, вслед за ним, на небольшом отдалении — Эйе и Хоремхеб)

Туту.Припадаю к стопам солнцеликого государя… (падает ниц, целует сандалии фараона)