Павел Сурков - Игра в Шекспира

Лондонская улица, по которой нервно ходит взад-вперед крупный человек с простым, но чем-то озабоченным лицом. Это — знаменитый поэт Бен Джонсон. Он кого-то ждет. Неожиданно появляется женщина в черном плаще с закрытым лицом, подходит к Джонсону.

Женщина.Свершилось. Они идут ко дворцу. Эссекс, Саутгемптон и наш Роджер — в первых рядах. Шпаги наголо. Требуют смещения Сесила.

Джонсон.Ужасно, графиня. Вы — худшая из вестниц. Проклятый горбун не простит им. Никогда. Это же — бунт… Форменным образом — бунт. И что скажут остальные, когда узнают, что Бен Джонсон и Мэри Сидни, графиня Пембрук были в курсе всего и не предупредили ни ее величество, ни самого Сесила?… Мы рискуем отправиться на эшафот вместе с бунтовщиками!

Мэри.Вы трусите, Джонсон?

Джонсон.Графиня, ни в коем случае. Просто — мне дорога моя голова. Она, как вы можете видеть, у меня одна.

Мэри.Не паясничайте, Джонсон. Сесил в курсе истории о Шекспире. Он не даст Мэннерсу погибнуть.

Джонсон.Может, вы и меня посвятите, полностью и до конца, что это за история с Шекспиром. Все говорят о Шекспире! Все! Его пьесы обожает сама королева! Но кто видел Шекспира? Шакспера — жирного актера, что появляется на сцене в маленьких ролях, все видели. Неужели этот человек и есть тот медоточивый Шекспир?

Мэри.Тише, Джонсон, тише. Не кричите! (отводит его в сторону) Видите, вы сами обо всем догадались, все поняли… На самом-то деле никакого Шекспира нет.

Джонсон.Как — нет? Кто же тогда…

Мэри.Тише, Джонсон, тише… Подумайте, проанализируйте, взвесьте… Он очень болен, Джонсон, он с трудом ходит, эта страшная болезнь, от которой отнимаются ноги и кровь, кажется, останавливается в жилах… По сути дела, он угасает, несмотря на то, что он молод.

Джонсон.Неужели… Шекспир!…

Мэри.Тише, Джонсон, тише. Вы все понимаете, мой друг, все понимаете… Все знаете.

Джонсон. Графиня, я в недоумении. Вы ошеломили меня, вы меня попросту убиваете таким известием. Что же делать теперь?

Мэри.Нам остается лишь одно — ждать. Всех бунтовщиков схватят, их участь предопределена. Эссекса возведут на плаху, равно как и Саутгемптона… А Рэтленд… Что ж, остается надеяться на мудрость Сесила и величие королевы…

Джонсон.Но неужели вам. графиня, не надоели порядки этого горбуна!

Мэри.Тише, Джонсон, тише… Это — власть, а где власть, там и интрига, как нитка следует за иголкой, так и интрига — неотъемлемая спутница власти…

Джонсон.Именно поэтому они все это и затеяли! Это ужасно, графиня, это ужасно… вы были в Тауэре? Я тоже не был, но многие были… Графиня, очень многие. Не все выходили, не все возвращались. Мало кто возвращался. Можно сказать, никто не возвращался. А тот, кто возвращался, страшные вещи рассказывал! Ужасные вещи!

Мэри.Тише, Джонсон, тише…

Подземелья Тауэра. Две соседние камеры. У дверей стоят тюремщики. В одной из камер лежит избитый и окровавленный человек, когда-то бывший любимцем народа — Роберт Девере, граф Эссекс. В другой камере, на лавке из грубо сколоченных досок сидит Генри Ризли, граф Саутгемптон. Слышатся шаги, в подземелье спускается горбатый, жуткого вида человек. Это Роберт Сесил, правая рука Ее Величества.

Сесил (ехидно). Так-так, попался голубок в силок. Избиты, окровавлены и прокляты, народ забудет бывшего героя, восславит королеву и ее министров… И меня, конечно, тоже. За мудрость, благородство и отвагу, проявленную в яростной борьбе с врагом Ее Величества… (кивает тюремщику, тот открывает дверь, Сесил заходит в первую камеру) Граф Эссекс! Как вам спалось, что снилось? Как здоровье?

Эссекс (слабо, но с достоинством). Благодарю. Вполне, вполне. Вполне.

Сесил.Приятно видеть в добром здравьи графа. Готовы вы со мной поговорить?

Эссекс.Я с подлецами не веду беседу.

Сесил.Как это мило! Как благоразумно! Наш благородный граф — и жуткий Сесил. Горбун, урод, почти что Люцифер… Так что ли? (кричит) Нет, не так! Я хром, горбат, но в голове моей, как осы в тесноте дупла лесного, роятся удивительные мысли… О процветаньи Англии! Да-да! Я о стране не меньше вас забочусь, любезный Эссекс! Если я у власти, поверьте, вам меня свергать не стоит. Есть армия, есть суд… Есть, наконец, Ее Величество! И уши у нее открыты для МОИХ советов, Эссекс, но не для ВАШИХ!…

Эссекс.Это и прискорбно. Нас слишком мало, и наш голос слаб…

Сесил.Я рад, что это стало вам понятно. До королевы докричаться вам — увы, мой друг! — пока что не удастся. Хотя шанс есть… Когда на эшафот пойдете, о желании последнем вас будет спрашивать палач. И, может быть, вы сможете сказать то, что хотите… (задумчиво) Если только сил вам хватит, чтоб заставить ваш язык зашевелиться…

Эссекс.Поверьте, сил достаточно!

Сесил.Мой друг, все это временно — и силы, и здоровье… (выходит из камеры, тюремщику — кивает на Эссекса) Еще десятка два плетей ему. Он не желает говорить о главном, не хочет признаваться, бунтовщик! Как уж на раскаленных камнях пляшет — так он юлит перед моим допросом…

Тюремщик.Быть может, раскаленным прутом попробовать? Многим помогало. Петь начинали, что хромой Джек после кружки пива…

Сесил.Идея хороша, но торопиться не стоит. Обойдемся поркой. А потом — посмотрим, может, и иные пытки благоразумно будет применить … (подходит к камере Саутгемптона) Что ж, поглядим на узника другого… (тюремщику) Откройте дверь ! (входит в камеру, Саутгемптон поднимает голову, пристально смотрит на Сесила) Граф Саутгемптон! Рад видеть вас!

Саутгемптон (сухо). Взаимности не ждите.

Сесил.Что за грубость! (прохаживается по камере) У вас уютно. Что там из окна вы видите? (пытается подпрыгнуть, не допрыгивает) Вот, дьявол, высоко! Не дотянусь… Но воздух, свежий воздух — и щебет птиц, луна, морской прибой… Соскучились по этим милым звукам?

Саутгемптон.Не ваше дело.

Сесил.Грубо, грубо… Жаль, мой милый граф, что вы не на свободе. Я взял бы вас на конную прогулку. Я — неплохой наездник, доложу вам, хотя слегка мешает это (показывает на горб) и вот это (показывает на ногу). Мне сделали специальное седло, и в нем могу я запросто держаться, не хуже вас. Теперь представьте — вечер, темный лес, луна… Возможно, парочка ночных воров, но вы своим мечом отгоните их, правда, граф? Мы скачем, скачем, скачем — куда глядят глаза, и только ветер свистит в ушах, и звезды в небесах нам освещают путь… куда мы едем? Ответьте, граф, куда я вас веду? Не знаете! Я вам отвечу: прочь из Лондона, из Англии, из жизни. Вы сами выбрали дорогу, по которой вам до конца скакать. Но — в одиночку…