Павел Сурков - Игра в Шекспира

Саутгемптон.Убийца…

Сесил (делано удивленно) . Я? Нет!

Саутгемптон.Убийца из убийц… И я не отрекусь от этих слов! Вам, Сесил, вам, не мне, не Эссексу, а вам, вам было суждено томиться здесь, в Тауэре, среди этих стен, средь крыс и вшей, среди убийц, воров!…

Сесил (разводит с улыбкой руками). Помилуйте, мой друг, какие воры? Здесь лишь одни бунтовщики сидят… Как кормят, кстати, вас?

Саутгемптон.Не ваше дело!

Сесил.Опять «Не ваше дело»! Ну дела! А мой отец любил вас, Саутгемптон! Довольно часто в замке у него вы веселились… Я же это помню — вы, Эссекс, Рэтленд… Кто еще там был? Скажите, Саутгемптон, кто еще был вхож в ваш круг? Кто был бунтовщиком? Кому пора помочь залезть на плаху? Чью голову вы можете сейчас вместо своей подсунуть под топор? Вы можете — лишь имя назовите, я вас помилую, даю вам слово чести!

Саутгемптон.Нас было двое. Рэтленд — ни при чем.

Сесил.Не верю. Саутгемптон, я не верю!

Саутгемптон.Он — ни при чем. Нас было двое — я и Эссекс. Рэтленд долго был в Европе…

Сесил.… И нахватался вольнодумства там!

Саутгемптон.Нет, он учился… он писал стихи. Спросите сами — у графини Пембрук, у Джонсона, у Донна — подтвердят: он не политик, он поэт, мыслитель, но он не бунтовщик!

Сесил.Не вам решать, кто бунтовщик, кто нет!… Я доложу об этом королеве, как скажет — так и будет . (Выходит из камеры, тюремщик захлопывает за ним дверь) Вот и все! Ну, что ж, пожалуй, Эссекса — на плаху, а Саутгемптон пусть пока живет… На каторге. А Рэтленд? Что же Рэтленд? Я обещал — решает королева… (смеется, поднимаясь вверх по лестнице из темницы)

Перед занавесом взад-вперед прогуливается Хор, он в задумчивости. Слева от него — небольшой гримировочный столик, на котором горит лампа. Из другой кулисы, совершенно неожиданно, выходит актер, играющий Сесила, подходит к столику, садится, начинает поправлять грим.

Хор.Быстро-быстро-быстро! Ты всегда опаздываешь, пока они меняют декорации.

Актер.Я знаю, знаю, отстань. Сцена была сложная, всегда дается с трудом. Еще с первых репетиций. Как представлю себе — тюрьма, пыточная… Бррр! Они же и взаправду там сидели, мучились. Вернее, их мучили… Не для слабонервных, однако.

Хор.Понимаю. Но ты учти, у тебя еще две сцены впереди.

Актер.Помню-помню, все помню, все успею (морщится, глядя в зеркало) Посмотри, нормально?

Хор (присматриваясь) .Да вроде как нормально. Красавец, ничего не скажешь.

Актер.Да, да, само собой… Слушай, я же читал про этого Сесила — это же с него Ричард III был срисован, представляешь? То-то и оно! Мне порой кажется, что Сесил этот из своего прошлого прямиком до меня дотягивается — берет и хватает за шкирку, запихивает в костюм и мерзеньким голосом шепчет на ухо, что да и как я должен делать… И в тот момент, когда я — Сесил, я-настоящий временно умирает. Ну, или спит. Но очень крепким сном. Практически летаргическим.

Хор.Убиваешь сам себя на время, преображаясь в Сесила?

Актер.Да это даже не важно — Сесил я, или кто другой… Сегодня Сесил, завтра — Отелло, а послезавтра вообще — Медведь какой-нибудь. На утреннем спектакле для детей.

Хор.Понимаю. Кому ты рассказываешь! Ты — Медведь, я — Зайчик. Ну, или Гриб. (смотрит на часы). Вообще-то, уже пора.

Актер.Нет еще. У меня есть время на одну сигарету. Проверено. (достает пачку, закуривает, протягивает Хору) Угощайся!

Хор.Спасибо! (берет сигарету, закуривает)

Актер.И вообще, горб мой несколько подыстрепался. Надо новый у бутафоров заказать.

Хор.И из чего они его делают?

Актер.Из поролона.

(Затемнение)

Покои Ее Величества королевы Елизаветы I. Королева восседает в массивном кресле, перед ней на низенькой скамеечке пристроился Роберт Сесил. Он рассказывает королеве о только что подавленном мятеже. В углу стоит Фрэнсис Бэкон — ему предстоит самая тяжелая миссия, он должен стать королевским обвинителем…

Сесил.Ваше величество, они шли прямо к воротам дворца, обнажив шпаги — толпа людей, а во главе Эссекс, Саутгемптон и Рэтленд. С обнаженными шпагами, ваше величество!

Бэкон (задумчиво). Печальное зрелище!…

Сесил.Что вы имеете в виду?

Бэкон.Печально, когда благородные господа обращают свои шпаги против монарха! Тем более — такие люди, как граф Эссекс.

Королева.Не забывайте, дорогой Фрэнсис, что именно вам, а не нашему любезному Роберту Сесилу придется выступать обвинителем на процессе.

Бэкон.Я помню, ваше величество, я помню. И от этого мне еще горче и больней — приговаривать к смерти человека. который был когда-то мне симпатичен…

Королева.Не одному вам, мой дорогой Фрэнсис.

Сесил.Можете, конечно, и не приговаривать Эссекса к смерти. Пожалейте. Только — кто тогда пожалеет вас, мой друг?

Бэкон.А что делать с остальными?

Сесил.Ваше величество, как вы отнесетесь к тому, что Саутгемптона следует отправить на каторгу?

Королева.Весьма мудрое решение.

Сесил.Пожизненную. Соразмерно преступлению…

Королева.Смягчить не удастся, понимаю. Вы правы, Сесил.

Бэкон.А Рэтленд? С ним что делать?

Королева.Его стишки веселят нас… Он же, если мне не изменяет память, покровительствует искусствам и этому лондонскому театру, где играет Уильям Кемп?

Сесил.Именно так. Рэтленд молод, ваше величество. Горяч, предан Саутгемптону, преклоняется перед Эссексом — да, все это так…

Бэкон.Но можем ли мы лишать Англию таланта?

Сесил.Как решит ваше величество…

Королева.Стихи Рэтленда мне симпатичны. Хотя… Пьесы, которые ставит театр порой опасны, чего стоит эта странная история о Ричарде Втором… Я смотрела ее, трижды… Зрелище любопытное, но… Это правда, что бунтовщики настояли на ее постановке?

Сесил.Правда, ваше величество. Но актеры сопротивлялись. Протестовали.

Королева.Естественно, протестовали!

Бэкон.Актеры, ваше величество, не при чем. Мы, конечно, можем их наказать…

Королева.Не надо их наказывать. И Рэтленда — тоже не надо. Ну, сошлите его куда-нибудь… Пусть пишет себе. Нас это потешает.

Сесил (склонился в поклоне). Да будет так, ваше величество.

Бэкон (склонился в поклоне). Мудрость ваша не знает границ.