Юрий Леляков - Красные сферы (часть 1)

(…А дальше — тупик?

Или — смесь? Как раз — не сошлись следы!

Или…)

«…— Кое-что проясняется, — заметил Тверезов, прочтя последе письмо. — Выходит, что вся эта история началась ещё в 72-м году. А происшествие в феврале 78-го года — это её завершение. А что мы знаем о том, что было в промежутке между этими событиями, в котором…

— Подожди, — остановил его Ромбов. — По-твоему, исчезновение машины в сарае — завершение? Мы думали так, потому что для нас эти четверо исчезли. А для них это только переходный этап, потому что должны же они были куда-то деться после исчезновения! Да, между прочим, я уже начинаю немного верить в изменение комплекции. И ещё странно то, что не удалось найти родственников остальных трёх исчезнувших… Раньше, когда я вёл какое-нибудь дело, я уже с самого начала мог составить схему событий, а теперь — нет. Есть только обрывки этой схемы: четверо, из которых только один имеет разыскивающих его родственников, решили исчезнуть и оставили сообщение об этом на манекене, вложенном в гроб Валерия Греха, на вскрытие которого надеялись. Конечно, незачем было бы оставлять табличку там. где её не нашли бы, но почему бы просто не послать родственникам письмо с таким сообщением? Последнее время я… предполагаю…что им мог понадобиться труп…

— Зачем? — спросил…» («Селенцев»? «Солонцов»? Кто-то совсем новый!) «…— Валерий Грех мог и не умереть.

— Не умереть? — переспросил Ромбов. — А труп откуда взялся?

— А он, случайно, не тренировался по системе йогов? — спросил Тверезов. — Тогда он вполне мог сделать вид, что умер, оставить вместо себя в гробу манекен с шифром, забить гроб и исчезнуть…»

(А — не стала уже запутываться «литературная версия»?)

«…Несколько секунд все молчали.

— А мысль интересная… — первым нарушил молчание Ромбов. — Но, говорят, он был не по возрасту толстый, нервный до шпиономании ещё с детства и с пороком сердца. Может быть, там он занялся этим, стал достаточно здоровым, как он образно выразился, для работы в космосе, отказался от прежних мещанских взглядов и вот так исчез. Но в эту схему не укладывается Кременецкий, который с Грехом не имел ничего общего, и три его приятеля. Интересно, что сообщат из загса?

И тут зазвонил телефон. Ромбов взял трубку.

— Алло? Да, милиция. Это загс? Что у вас там? Как вы говорите? Да. Вот… Фёдор Викторов есть…

…В воскресенье, 19 февраля, Фёдор Викторов по вызову явился в отделение… Ромбов ожидал увидеть пожилого человека. Но каково же было его удивление, когда в кабинет зашёл человек на вид не старше 30 лет!

— Мы по делу об исчезновении вашего сына, Валентина Фёдоровича Викторова… — начал Ромбов.

— Какого? — удивился Фёдор Викторов. — Сына у меня нет. Может быть, у жены после развода и был сын, но я о нём не знаю…

— А когда вы развелись? — спросил Ромбов, вспомнив дату 6 августа 1961 года.

— Думаете, я помню? В 60-м году, весной или летом. Через пять лет после свадьбы, кажется.

— Вам не может быть более 30 лет.

— Мне уже 47. Может быть, паспорт показать?

— Не надо… Дело в том, что в документах загса вы значитесь отцом исчезнувшего. Как звали вашу жену?…

— Анна Николаевна. Повторяю, сына у меня нет. Есть только дочь от второй жены. Кстати, её тоже зовут Анна Николаевна…»

(А образы, кстати — Алла Васильевна и Екатерина Племянникова!)

«…Никакого сына я не знаю.

По знаку Ромбова Селенцев вышел. Ромбов и Викторов тем временем продолжали разговор…

— А известно ли вам, кто такой Ратислав Кременецкий?

— Ничего мне не известно, — немного небрежно ответил Викторов. — Лучше спросите бывшую жену, если знаете, где она. Хотя она и в Америку могла уехать. Всегда очень верила диссидентам…

У Ромбова мелькнуло подозрение, что Викторов намеренно уводит нить расследования в сторону от дела, бросая её конец в Америку…

— Из-за этого вы и разошлись?

— Конечно, из-за этого.

— Вы лжёте! — вдруг раздался из-за дверей голос Селенцева, а через секунду в дверном проёме мгновенно открывшейся двери возник, как призрак, и он сам. — Вы не учли, что я мог позвонить в загс! Вы не разводились! Уже поехали за вашей женой. Сейчас и она будет давать показания…

Вдруг Викторов как-то странно покачнулся и рухнул на пол. Лицо его покрылось смертельной бледностью. Селенцев подошёл к нему и убедился, что зрачковой реакции нет и пульс не прощупывается.

— Оживёт ещё покойничек, — заметил он. — Кстати, дорогой мертвец, вам ничего не говорит имя Валерий Грех?

Викторов, понятно, не ответил. Решив оставить Викторова в кабинете и дать ему начать готовиться к побегу, Ромбов и Селенцев вышли и стали ждать. Шло время, но изнутри не раздавалось ни звука.

— Исчез, — сказал Селенцев и заглянул в дверь. Покойник лежал на месте…

Через пять минут дверь открыл Ромбов. Но покойник и не думал исчезать…»

(Забыв, что выдаёт себя за сына, ошибся… и вправду инфаркт?)

«…Поняв, что нет иного выхода разоблачить мистификацию, сотрудники милиции решили устроить похороны. Ромбов сам сообщил «покойнику» об этом и вновь вышел из кабинета, давая им скрыться…» (?) «…но побега не последовало. Тогда он прочёл им свидетельство о смерти и подождал ещё пять минут. Ничего не произошло. Тогда он решился и дал знак гробовщикам войти. Глядя, как гробовщики забивают гробы, Ромбов с сомнением качал головой: не могла же мистификация зайти так далеко. Временами он даже подумывал, что супруги Викторовы действительно мертвы, и думал, не сообщить ли об этом их дочери. Он ещё не знал, какой сюрприз предстоит ему на похоронах…»

(Ах, то есть, жена… тоже?)

«…Похороны состоялись вечером того же 19 февраля. Зная, что покойник должен когда-нибудь ожить, всю похоронную процессию от головы до хвоста сопровождали дружинники и оперативники…

…сомнения всё больше одолевали Ромбова. Крышка уже забита, гроб несут на кладбище — когда же Викторов и его жена попытаются ожить и скрыться?

И вдруг в толпе раздался истошный крик. В одно мгновение Тверезов и Ромбов поняли всё, но было уже поздно. Крышки от обоих гробов лежали на крыше кабины возглавлявшего процессию грузовика, жена Викторова перелезала через борт, а участники похорон беспорядочно метались по перекрёстку, налетая один на другого. Некоторые дружинники, которые ничего не знали и у которых не выдержали нервы, бросились наутёк. Следом за женой из грузовика вылез и муж.

— Держите, уйдут! — закричал Тверезов, но рёв стоял такой, что его голоса никто не услышал. Ромбов бросился через толпу, но налетел на обезумевшего от ужаса участника похорон и упал. Когда он поднялся, все бежали уже не куда придётся, а к остановившемуся рядом троллейбусу.