Джеймс Баллард - Затонувший мир [авторский сборник]

Встретил случайно в городе Калдрена. Говорили о «Меркурии-7», оказалось, что Калдрен убежден, будто его экипаж вполне осознанно решил остаться на Луне, после того как получил доступ к некой «космической информации».

Загадочные существа с Ориона будто бы убедили землян, что любое исследование космоса безнадежно запоздало и именно поэтому вселенная подходит к концу своего существования. Калдрен заявляет, что кое-кто из военных целиком разделяет веру в эту чепуху, но я думаю, что таким извращенным способом он просто пытается успокоить меня.

Видимо, придется отключить телефон. Какой-то ненормальный постоянно звонит, требуя оплаты пятидесяти мешков цемента, которые я десять дней назад у него якобы приобрел. Утверждает, что сам грузил их в мою машину. Я действительно приезжал в город на фургоне Уайтби, но только для того, чтобы купить свинцовые экраны. Для чего мне мог понадобиться цемент, для чего… Всякая ерунда отвлекает меня именно сейчас, когда конец все ближе. (Вывод: не нужно так настойчиво забывать Эниветок.) Проснулся в 9.40, засну в 16.15.

25 июня. 7 часов 30 минут отпущено мне сегодня. Калдрен снова крутился у лаборатории, выискивая что-то, и разбудил меня телефонным звонком. Когда я снял трубку, то какой-то голос, записанный на пленку, взахлеб обрушил на меня целый поток цифр, как обезумевший компьютер. Его выходки начинают мне надоедать. Надо будет проведать его и как-то объясниться. Хороший предлог, чтобы повидаться с «девушкой с Марса».

Теперь мне достаточно поспать всего раз в сутки плюс вливание глюкозы. Сон постоянно «черный» и негенерирующий. Минувшей ночью я снял 16-миллиметровый фильм о первых трех часах сна и сегодня утром просмотрел его у себя в лаборатории. Это самый страшный из всех фильмов ужасов. На экране я выглядел полутрупом. Проснулся в 10.25. Засну в 16.45.

3 июля. 5 часов 45 минут продолжительность моего нынешнего дня. Почти ничего не делаю. Нарастающая летаргия. Едва добрался до лаборатории, по дороге два раза выпускал из рук руль, чуть не попал в аварию. С большим усилием заставил себя накормить животных и сделать записи в лабораторном журнале. Перечитал еще раз заметки Уайтби — рекомендации к завершающим опытам и рискнул на 40 рентген в минуту при расстоянии 350 миллиметров.

Все уже подготовлено. Проснулся в 11.05. Засну в 15.15.

Он потянулся всем телом, передвинул тяжелую голову по подушке, задерживая свой взгляд на тенях, отброшенных на потолок оконными гардинами. Потом перевел глаза на свои ступни и увидел, что на краю кровати сидит Калдрен и пристально всматривается в него.

— Добрый вечер, доктор, — приветствовал его Калдрен и погасил сигарету, — точнее, уже ночь. Вы неважно выглядите.

Пауэрс оперся на локоть и посмотрел на часы. Шел двенадцатый час. На миг у него закружилась голова, он спустил ноги с кровати, облокотился на колени и кулаками принялся массировать отекшее лицо.

Он увидел, что вся комната была в табачном дыму.

— Что тебе нужно здесь? — спросил он Калдрена.

— Хочу пригласить вас на ленч, — ответил Калдрен, показывая на телефон. — Аппарат не работает, пришлось приехать самому. Думаю, вы извините мне мою бесцеремонность, но я чуть ли не полчаса звонил в дверь. Странно, что вы не услышали.

Пауэрс кивнул и поднялся, безуспешно пытаясь разгладить стрелки на измятых летних брюках. Он уже неделю не переодевался, брюки были влажными и отвратительно пахли. Когда он направился в ванную, Калдрен спросил, показывая на установленный возле кровати штатив:

— Зачем это, доктор? Вы что, снимаете фильм?

Пауэрс перевел взгляд с Калдрена на штатив и заметил, что дневник его был раскрыт. Размышляя, прочел ли поздний гость его заметки, он поднял дневник и прошел в ванную, захлопнув за собой дверь. Достав из ящика под умывальником шприц и ампулу, он сделал себе укол и с минуту, прислонившись спиной к двери, ждал, когда стимулятор начнет действовать.

Калдрен в комнате развлекался чтением этикеток, которыми Пауэрс снабдил связки книг, в беспорядке заполнявших комнату.

— Ладно, я позавтракаю с тобою, — согласился Пауэрс, с интересом рассматривая Калдрена. Сегодня тот был необычно сдержан и проявлял к своему врагу непривычное уважение.

— Отлично, — произнес Калдрен. — К слову, вы ку-да-нибудь переезжаете?

— Это совершенно неважно. Все равно теперь тебя наблюдает Андерсен.

Калдрен безразлично пожал плечами.

— Приезжайте к двенадцати, — сказал он. — Вам хватит времени, чтобы принять душ и переодеться. Странные пятна у вас на рубашке. Известка, что ли?

Пауэрс посмотрел на пятна и попытался отряхнуть светлую пыль. Когда Калдрен ушел, он снял с себя одежду, принял душ и достал из чемодана заранее приготовленное свежее белье и парадный костюм.

До встречи с Комой Калдрен жил один в старом летнем доме на северном побережье озера. Это была семиэтажная шарада, придуманная математиком-миллионером, слывшим великим оригиналом. По его эскизам и была возведена эта бетонная лента, вившаяся вокруг самой себя, как обезумевшая змея. Один Калдрен сумел решить шараду — здание являлось геометрической моделью выражения квадратного корня из минус единицы — и снял его у агента по найму недвижимости за довольно невысокую плату.

Из окон лаборатории Пауэрс мог по вечерам наблюдать, как его пациент неутомимо перебирается с одного уровня на другой, карабкается в путанице террас и косых плоскостей до самой кровли. Здесь он надолго замирал на фоне небосклона, как приговоренный к смерти перед эшафотом, угадывая в пространстве пути волн, которые на следующий день он собирался улавливать.

Приехав к полудню, Пауэрс застал Калдрена застывшим на уступе дома на высоте примерно 150 футов в позе драматического актера с откинутой назад головой.

— Калдрен! — громко позвал он, как будто надеясь, что неожиданный окрик заставит того оступиться и сорваться вниз.

Калдрен посмотрел на него, загадочно улыбнулся и плавно махнул рукой.

— Идите в дом! — крикнул он, вновь устремив взгляд к небесам.

Пауэрс вышел из машины и оперся на капот. Он помнил, как несколько месяцев назад принял подобное приглашение. Тогда он попал в какой-то закрытый тоннель, откуда Калдрен вызволил его лишь через полчаса.

Наученный горьким опытом, теперь он терпеливо ждал, пока Калдрен, перепрыгивая с плоскости на плоскость, спустится со своего насеста, а потом они вместе поднялись на лифте вверх.

С бокалами в руках они прошли в просторную, застекленную студию-платформу, которую обвивала белая бетонная полоска неправильной формы, напоминавшая зубную пасту, выдавленную из какого-то невероятного тюбика. Вокруг них на пересекающихся и параллельных уровнях были расставлены серая, строгих геометрических очертаний, мебель и огромные фотоснимки, укрепленные на скошенных решетчатых плитках, а также различные экспонаты, разложенные на низких черных столах. Под каждым была приделана табличка с подробным описанием. Вся коллекция венчалась одним-единственным огромным словом «ТЫ», расположенным на высоте двадцати футов.