Жюль Верн - Двадцать тысяч лье под водой - английский и русский параллельные тексты
Тут можно читать онлайн Жюль Верн - Двадцать тысяч лье под водой - английский и русский параллельные тексты - бесплатно
ознакомительный отрывок.
Жанр: Научная Фантастика.
Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги
онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть),
предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2,
найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации.
Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.
- Название:Двадцать тысяч лье под водой - английский и русский параллельные тексты
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Жюль Верн - Двадцать тысяч лье под водой - английский и русский параллельные тексты краткое содержание
Двадцать тысяч лье под водой - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Жюль Верн, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru
Многим капитанам и судовладельцам 1866 год запомнился удивительными происшествиями. С некоторого времени мореплаватели стали встречать в открытом океане длинный, светящийся в темноте веретенообразный предмет, превосходивший размерами и скоростью передвижения самого крупного кита…
Двадцать тысяч лье под водой - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Двадцать тысяч лье под водой - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Жюль Верн
Тёмная тема
↓
↑
Сбросить
Интервал:
↓
↑
Закладка:
Сделать
Во время этого плавания капитан Немо сделал интересные наблюдения относительно
температуры мирового океана на разных глубинах. В обычных условиях для измерения колебаний температуры в морях пользуются довольно сложными приборами, показатели которых не всегда заслуживают доверия, особенно показания термометрических зондов, стекло которых часто не выдерживает давления в глубинных слоях воды, а также и показания аппаратов, действие которых основано на неодинаковой электропроводимости некоторых металлов. Проверить полученные данные повторным опытом представляет значительные трудности. Между тем капитан Немо измерял температуру глубинных вод океана, погружаясь в морские пучины, и его термометр, приходя в соприкосновение с водными слоями различных глубин, давал точные и бесспорные показания.
It was thus that, either by overloading her reservoirs or by descending obliquely by means of her inclined planes, the Nautilus successively attained the depth of three, four, five, seven, nine, and ten thousand yards, and the definite result of this experience was that the sea preserved an average temperature of four degrees and a half at a depth of five thousand fathoms under all latitudes.
Итак, приводя попеременно в действие то резервуары, наполненные водой, то наклонные рули глубины, капитан Немо имел возможность исследовать температуру, начиная от поверхностных слоев воды до глубинных, погружаясь постепенно на три, четыре, пять, семь, девять и десять тысяч метров ниже уровня океана; и он пришел к выводу, что под всеми широтами температура воды на глубине тысячи метров понижается до четырех с половиною градусов . Я следил за этими исследованиями с величайшим интересом. Капитан Немо вносил в свои опыты истинную страсть. Я часто спрашивал себя: на что ему научные исследования? Для пользы человечества? Невероятно, потому что рано или поздно его труды погибнут вместе с ним в каком-нибудь море, не обозначенном на карте! Не готовился ли он сделать меня душеприказчиком своих открытий? Не рассудил ли он положить конец моему подводному путешествию? Но конца еще не предвиделось. Как бы то ни было, капитан Немо ознакомил меня с цифровыми данными, полученными им в результате исследования плотности воды в главнейших морях земного шара. Из этих научных наблюдений я сделал отнюдь не научный вывод, касающийся меня лично. Произошло это утром 15 января. Капитан Немо, с которым мы прохаживались по палубе, спросил меня, известна ли мне плотность морской воды на различных глубинах? Я отвечал отрицательно, прибавив, что в этой области не имеется еще достаточно проверенных научных исследований. - Я
сделал эти исследования, - сказал он, - и ручаюсь за их точность. - Хорошо, - отвечал я, - но на борту "Наутилуса" совсем обособленный мир, и открытия его ученых никогда не дойдут до Земли.
- Вы правы, господин профессор, - сказал он после короткого молчания. - На борту обособленный мир! Он так же обособлен от Земли, как обособлены планеты, вращающиеся вместе с Землей вокруг Солнца; и наши труды так же не дойдут до Земли, как и труды ученых Сатурна или Юпитера. Но раз случай соединил наши жизни, я посвящу вас в конечные выводы моих исследований. - Я вас слушаю, капитан.
- Вам, господин профессор, разумеется, известно, что морская вода обладает большей плотностью, нежели пресная, но что плотность воды не везде одинакова. В самом деле, если принять за единицу плотность пресной воды, то плотность вод Атлантического океана будет равна одной целой и двадцати восьми тысячным, вод Тихого океана - одной целой и двадцати шести тысячным, и одной целой и тридцати тысячным равняется плотность вод Средиземного моря... "А-а! - подумал я, - он заходит и в Средиземное
| море!" - ...одной целой и восемнадцати тысячным для вод Ионического моря и одной целой и двадцати девяти тысячным для вод Адриатического моря. По-видимому, "Наутилус" не избегал и самых оживленных морей Европы. Я из этого заключил, что когда-нибудь - и, как знать, не скоро ли? - мы приблизимся к берегам более цивилизованных континентов. И подумал, что Нед Ленд, вполне естественно, обрадуется подобной возможности. Некоторое время мы с капитаном посвящали целые дни научным исследованиям, - определяли соленость морской воды на различных глубинах, проникновение света в толщу воды, - и во всех случаях капитан Немо выказывал удивительную изобретательность, которая равнялась только его внимательности ко мне. Затем он снова исчез, и я по-прежнему оказался в одиночестве на борту его подводного корабля. | |
| On the 16th of January, the Nautilus seemed becalmed only a few yards beneath the surface of the waves. Her electric apparatus remained inactive and her motionless screw left her to drift at the mercy of the currents. I supposed that the crew was occupied with interior repairs, rendered necessary by the violence of the mechanical movements of the machine. | Шестнадцатого января "Наутилус", казалось, погрузился в сон в нескольких метрах под уровнем моря. Электрические машины остановились, винт бездействовал, отдав судно на произвол течения. Я решил, что экипаж занят ремонтом машин, связанным с их работой на больших скоростях. |
| My companions and I then witnessed a curious spectacle. The hatches of the saloon were open, and, as the beacon light of the Nautilus was not in action, a dim obscurity reigned in the midst of the waters. I observed the state of the sea, under these conditions, and the largest fish appeared to me no more than scarcely defined shadows, when the Nautilus found herself suddenly transported into full light. I thought at first that the beacon had been lighted, and was casting its electric radiance into the liquid mass. I was mistaken, and after a rapid survey perceived my error. | В тот день мне и моим товарищам довелось быть очевидцами любопытного явления. Створы в окнах салона раздвинулись. Электрический прожектор не был зажжен. Небо, затянутое грозовыми тучами, бросало слабый свет в верхние слои океанских вод. В окружающей нас жидкой среде царил полумрак. Я любовался водной стихией в этом сумеречном освещении, и большие рыбы проносились мимо нас, как китайские тени. И вдруг мы попали в полосу яркого света. Сначала я думал, что заработал прожектор и, попав в полосу его лучей, засветились темные воды. Но я ошибся и, вглядевшись внимательнее, понял свое заблуждение. |
| The Nautilus floated in the midst of a phosphorescent bed which, in this obscurity, became quite dazzling. It was produced by myriads of luminous animalculae, whose brilliancy was increased as they glided over the metallic hull of the vessel. I was surprised by lightning in the midst of these luminous sheets, as though they had been rivulets of lead melted in an ardent furnace or metallic masses brought to a white heat, so that, by force of contrast, certain portions of light appeared to cast a shade in the midst of the general ignition, from which all shade seemed banished. No; this was not the calm irradiation of our ordinary lightning. There was unusual life and vigour: this was truly living light! | "Наутилус" был снесен течением в светящиеся слои воды, вспыхивающей огнями, особенно ослепительными в мраке морских пучин. То было свечение мириадов микроскопических морских организмов. Интенсивность свечения еще увеличивалась, отраженная металлической обшивкой судна. Светящаяся водная масса то, подобно доменной печи, изливала как бы огненные струи, и взметались тысячи искр, то превращалась в сплошной поток как бы расплавленного свинца. Все вокруг этого полыхающего пространства уходило в тень, если это понятие тут применимо! Нет! То не был искусственный свет нашего прожектора! Тут чувствовался избыток жизненных сил! То был живой свет! |
| In reality, it was an infinite agglomeration of coloured infusoria, of veritable globules of jelly, provided with a threadlike tentacle, and of which as many as twenty-five thousand have been counted in less than two cubic half-inches of water. | И действительно, в этих водах образовалось скопление морских жгутиковых ночесветок (Noctiluca miliaris), настоящих студенистых шариков с нитеобразными щупальцами, образующих целые колонии: в тридцати кубических сантиметрах воды их насчитывают до двадцати пяти тысяч. Сияние ночесветок усиливалось трепетным мерцанием медуз, сиянием фолад и множества других фосфоресцирующих организмов, выделяющих светящееся вещество. |
| During several hours the Nautilus floated in these brilliant waves, and our admiration increased as we watched the marine monsters disporting themselves like salamanders. I saw there in the midst of this fire that burns not the swift and elegant porpoise (the indefatigable clown of the ocean), and some swordfish ten feet long, those prophetic heralds of the hurricane whose formidable sword would now and then strike the glass of the saloon. Then appeared the smaller fish, the balista, the leaping mackerel, wolf-thorn-tail s, and a hundred others which striped the luminous atmosphere as they swam. This dazzling spectacle was enchanting! Perhaps some atmospheric condition increased the intensity of this phenomenon. Perhaps some storm agitated the surface of the waves. But at this depth of some yards, the Nautilus was unmoved by its fury and reposed peacefully in still water. | В течение многих часов "Наутилус" плыл в светящихся водах; и нашему восхищению не было границ, когда мы увидели больших морских животных, резвившихся, как саламандры, в пламени! В этом живом свете плескались изящные и увертливые дельфины, неутомимые клоуны морей, и предвестник ураганов - меч-рыба длиной в три метра, порою задевавшая своим грозным мечом хрустальное стекло. Затем появились более мелкие рыбки, спинороги, макрели-прыгуны, щетинозубы (хирурги-носачи) и сотни других рыбок, бороздивших светоносную стихию. |
| So we progressed, incessantly charmed by some new marvel. The days passed rapidly away, and I took no account of them. Ned, according to habit, tried to vary the diet on board. Like snails, we were fixed to our shells, and I declare it is easy to lead a snail's life. | Было что-то чарующее в ослепительном свечении моря. Быть может, атмосферные условия усиливали напряженность этого явления? Быть может, "ад океаном разразилась гроза? Но на глубине нескольких метров под уровнем моря не чувствовалось бушевания стихий, и "Наутилус" мирно покачивался в лоне спокойных вод. Мы плыли, и все новые чудеса развертывались перед нашим изумленным взором. Консель без конца классифицировал своих зоофитов, членистоногих, моллюсков и рыб. Дни летели, и я потерял им счет. Нед, по обыкновению, старался разнообразить наш стол. Мы, как улитки, сидели в своей раковине. И я могу засвидетельствовать, что в улитку превратиться вовсе нетрудно! |
| Thus this life seemed easy and natural, and we thought no longer of the life we led on land; but something happened to recall us to the strangeness of our situation. | Наше пребывание на подводном корабле начинало нам казаться вполне естественным и даже приятным, и мы уже стали забывать, что существует иная жизнь на поверхности земного шара. Но одно происшествие неожиданно вернуло нас к сознанию действительности. |
| On the 18th of January, the Nautilus was in 105° long. and 15° S. lat. The weather was threatening, the sea rough and rolling. There was a strong east wind. The barometer, which had been going down for some days, foreboded a coming storm. I went up on to the platform just as the second lieutenant was taking the measure of the horary angles, and waited, according to habit till the daily phrase was said. But on this day it was exchanged for another phrase not less incomprehensible. Almost directly, I saw Captain Nemo appear with a glass, looking towards the horizon. | Восемнадцатого января "Наутилус" проходил под 105o долготы и 15o широты. Надвигались грозовые тучи, на море начинался шторм. Задул крепкий норд-остовый ветер. Барометр, постепенно падавший последние дни, предвещал бурю. |
| For some minutes he was immovable, without taking his eye off the point of observation. Then he lowered his glass and exchanged a few words with his lieutenant. The latter seemed to be a victim to some emotion that he tried in vain to repress. Captain Nemo, having more command over himself, was cool. He seemed, too, to be making some objections to which the lieutenant replied by formal assurances. At least I concluded so by the difference of their tones and gestures. For myself, I had looked carefully in the direction indicated without seeing anything. The sky and water were lost in the clear line of the horizon. | Я взошел на палубу в то время, как помощник капитана исследовал горизонт. Я ожидал, что он скажет свою обычную фразу. Но на этот раз он произнес другие слова, столь же непонятные. Тотчас же на палубе появился капитан Немо с зрительной трубой в руке и стал всматриваться в горизонт. Несколько минут капитан, не отводя от глаз зрительной трубы, пристально вглядывался в какую-то точку на горизонте. Затем, резко обернувшись, он обменялся со своим помощником несколькими словами на непонятном наречии. Последний, казалось, был очень взволнован, хотя и пытался сохранить спокойствие. Капитан Немо лучше владел собою и не терял своего обычного хладнокровия. По-видимому, он высказывал какие-то соображения, которые его помощник опровергал. По крайней мере я понял так по их тону и жестам. Я внимательнейшим образом всматривался в туманную даль, но ничего не приметил. Пустынны были бледные очертания горизонта. |
| However, Captain Nemo walked from one end of the platform to the other, without looking at me, perhaps without seeing me. His step was firm, but less regular than usual. He stopped sometimes, crossed his arms, and observed the sea. What could he be looking for on that immense expanse? The Nautilus was then some hundreds of miles from the nearest coast. | Капитан Немо ходил взад и вперед по палубе, не глядя в мою сторону; возможно, он меня и не заметил. Шаг его был тверд, но, может быть, несколько менее размерен, чем обычно. Иногда он останавливался и, сложив руки на груди, вглядывался в море. Чего искал он в этой необозримой пустыне? "Наутилус" шел в сотнях миль от ближайшего берега. |
| The lieutenant had taken up the glass and examined the horizon steadfastly, going and coming, stamping his foot and showing more nervous agitation than his superior officer. Besides, this mystery must necessarily be solved, and before long; for, upon an order from Captain Nemo, the engine, increasing its propelling power, made the screw turn more rapidly. | Помощник капитана в свою очередь поднес к глазам зрительную трубу и напряженно всматривался вдаль; он явно нервничал, топал ногами, метался по палубе, являя собою полную противоположность своему начальнику. Впрочем, таинственная история должна была вскоре разъясниться, потому что по приказанию капитана машины заработали на большой скорости. |
| Just then the lieutenant drew the Captain's attention again. The latter stopped walking and directed his glass towards the place indicated. He looked long. I felt very much puzzled, and descended to the drawing-room, and took out an excellent telescope that I generally used. Then, leaning on the cage of the watch-light that jutted out from the front of the platform, set myself to look over all the line of the sky and sea. | Помощник опять обратил внимание капитана на какую-то точку на горизонте. Капитан прекратил хождение но палубе и навел трубу в указанном направлении. Он долго не отнимал трубы от глаз. А я, чрезвычайно заинтригованный происходящим, сошел в салон, взял там отличную зрительную трубку, которой всегда пользовался, и вернулся на палубу. Опершись на выступ штурвальной рубки, я приготовился обозревать горизонт. |
| But my eye was no sooner applied to the glass than it was quickly snatched out of my hands. | Но не успел я поднести трубку к глазам, как ее вырвали из моих рук. |
| I turned round. Captain Nemo was before me, but I did not know him. His face was transfigured. His eyes flashed sullenly; his teeth were set; his stiff body, clenched fists, and head shrunk between his shoulders, betrayed the violent agitation that pervaded his whole frame. He did not move. My glass, fallen from his hands, had rolled at his feet. | Я обернулся. Передо мною стоял капитан Немо. Я не узнал его. Лицо его исказилось. Глаза горели мрачным огнем, брови сдвинулись. Полуоткрытый рот обнажил зубы. Его напряженная поза, сжатые кулаки, втянутая в плечи голова - все дышало бешеной ненавистью. Он не шевельнулся. Трубка валялась на полу. |
| Had I unwittingly provoked this fit of anger? Did this incomprehensible person imagine that I had discovered some forbidden secret? No; I was not the object of this hatred, for he was not looking at me; his eye was steadily fixed upon the impenetrable point of the horizon. At last Captain Nemo recovered himself. His agitation subsided. He addressed some words in a foreign language to his lieutenant, then turned to me. "M. Aronnax," he said, in rather an imperious tone, "I require you to keep one of the conditions that bind you to me." | Чем вызвал я его гнев? Не вообразил ли он, что я раскрыл какую-то тайну, которую не положено было знать пленнику "Наутилуса"? Нет! Не на меня был обращен его гнев! Он даже не взглянул на меня. Взор его был прикован к горизонту. Наконец, капитан Немо овладел собою. Его лицо обрело обычное холодное выражение. Он обратился к своему помощнику на незнакомом языке. Сказав ему несколько слов, капитан заговорил со мной. - Господин Аронакс, -сказал он повелительным тоном, - вы обязаны выполнить условие, которым вы связаны со мной. |
| "What is it, Captain?" | - В чем дело, капитан? |
| "You must be confined, with your companions, until I think fit to release you." | - Вы и ваши спутники обязаны побыть взаперти, покуда я не сочту возможным освободить вас из заключения. |
| "You are the master," I replied, looking steadily at him. "But may I ask you one question?" | - Здесь вы хозяин, - отвечал я, пристально глядя на него. - Но разрешите задать вам один вопрос? |
| "None, sir." | - Ни единого, сударь! Спорить было бесполезно. Приходилось подчиниться. |
| There was no resisting this imperious command, it would have been useless. I went down to the cabin occupied by Ned Land and Conseil, and told them the Captain's determination. You may judge how this communication was received by the Canadian. But there was not time for altercation. Four of the crew waited at the door, and conducted us to that cell where we had passed our first night on board the Nautilus. | Я вошел в каюту, отведенную Неду Ленду и Конселю, и объявил им волю капитана. Предоставляю вам судить, какое впечатление произвел на канадца этот приказ! Впрочем, рассуждать не было времени. Четыре матроса ожидали у двери. Нас отвели в ту же самую каюту, в которой мы были заключены в первый день нашего пребывания на "Наутилусе". |
| Ned Land would have remonstrated, but the door was shut upon him. | Нед Ленд пытался протестовать. Но в ответ захлопнулась дверь. |
| "Will master tell me what this means?" asked Conseil. | - Не угодно ли господину профессору объяснить, что все это означает? - спросил Консель. |
| I told my companions what had passed. They were as much astonished as I, and equally at a loss how to account for it. Meanwhile, I was absorbed in my own reflections, and could think of nothing but the strange fear depicted in the Captain's countenance. I was utterly at a loss to account for it, when my cogitations were disturbed by these words from Ned Land: | Я рассказал о всем случившемся. Они были так же удивлены, как и я, и терялись в догадках. Разгневанное лицо капитана не выходило у меня из головы. Мысли мои путались, и я строил самые нелепые предположения. Из раздумья меня вывел возглас Неда Ленда: |
| "Hallo! breakfast is ready." | - Ба! Завтрак на столе! |
| And indeed the table was laid. Evidently Captain Nemo had given this order at the same time that he had hastened the speed of the Nautilus. | В самом деле, стол был уставлен яствами. Распоряжение было, видимо, сделано в тот момент, когда капитан отдавал приказ развить большую скорость. |
| "Will master permit me to make a recommendation?" asked Conseil. | - Не пожелает ли господин профессор выслушать небольшой совет? - спросил Консель. |
| "Yes, my boy." | - Пожалуйста, мой друг, - отвечал я. |
| "Well, it is that master breakfasts. It is prudent, for we do not know what may happen." | - Господину профессору нужно позавтракать из благоразумия. Ведь неизвестно, что может случиться. |
| "You are right, Conseil." | - Ты прав, Консель. |
| "Unfortunately," said Ned Land, "they have only given us the ship's fare." | - Увы, - сказал Нед Ленд, - нам подали рыбные блюда! |
| "Friend Ned," asked Conseil, "what would you have said if the breakfast had been entirely forgotten?" | - Друг Нед, - возразил Консель, - а что бы вы сказали, если б вовсе не было завтрака! |
| This argument cut short the harpooner's recriminations. | Этот довод пресек жалобы гарпунера. |
| We sat down to table. The meal was eaten in silence. | Сели за стол. Завтракали молча. Я ел мало, Консель "насиловал себя" из того же благоразумия, один Нед Ленд не терял времени попусту! Позавтракав, прикорнули по уголкам. |
| Just then the luminous globe that lighted the cell went out, and left us in total darkness. Ned Land was soon asleep, and what astonished me was that Conseil went off into a heavy slumber. I was thinking what could have caused his irresistible drowsiness, when I felt my brain becoming stupefied. In spite of my efforts to keep my eyes open, they would close. A painful suspicion seized me. Evidently soporific substances had been mixed with the food we had just taken. Imprisonment was not enough to conceal Captain Nemo's projects from us, sleep was more necessary. I then heard the panels shut. The undulations of the sea, which caused a slight rolling motion, ceased. Had the Nautilus quitted the surface of the ocean? Had it gone back to the motionless bed of water? I tried to resist sleep. It was impossible. My breathing grew weak. I felt a mortal cold freeze my stiffened and half-paralysed limbs. My eye lids, like leaden caps, fell over my eyes. I could not raise them; a morbid sleep, full of hallucinations, bereft me of my being. Then the visions disappeared, and left me in complete insensibility. | Но тут матовое полушарие у потолка погасло, и мы остались в полной темноте. Нед Ленд сразу же уснул. Но меня удивило: дремал и Консель! Что могло вызвать у него столь внезапную сонливость? Однако и меня самого неодолимо клонило ко сну. Я боролся со сном. Но веки тяжелели и непроизвольно смыкались. У меня начинались галлюцинации. Очевидно, в кушанья было подмешано снотворное! Неужто капитану Немо мало было посадить нас под замок, ему понадобилось еще усыпить нас? Я из последних сил пытался побороть сонливость. Но нет! Дыхание становилось все затрудненнее. Смертельный холод сковывал, как бы парализовал, мои конечности. Веки, словно налитые свинцом, сомкнулись. Я не мог открыть глаз. Тяжелый сон овладевал мною. Меня мучили кошмары. Вдруг видения прекратились. Я потерял сознание. |
| CHAPTER XXIII THE CORAL KINGDOM | 24. КОРАЛЛОВОЕ ЦАРСТВО |
| The next day I woke with my head singularly clear. To my great surprise, I was in my own room. My companions, no doubt, had been reinstated in their cabin, without having perceived it any more than I. Of what had passed during the night they were as ignorant as I was, and to penetrate this mystery I only reckoned upon the chances of the future. | Я проснулся утром со свежей головой. К моему немалому удивлению, я лежал в постели, в своей каюте. Несомненно, и мои спутники тоже были перенесены в их каюту. Стало быть, они не больше моего могли знать, что произошло минувшей ночью. Оставалось лишь уповать, что какая-нибудь случайность раскроет в будущем эту таинственную историю. |
| I then thought of quitting my room. Was I free again or a prisoner? Quite free. I opened the door, went to the half-deck, went up the central stairs. The panels, shut the evening before, were open. I went on to the platform. | Мне захотелось подышать свежим воздухом. Но могу ли я выйти, не заперта ли каюта на ключ? Я толкнул дверь. Дверь отворилась, и я узким коридором прошел к трапу. Люк, запертый накануне, был открыт. Я вышел на палубу. |
| Ned Land and Conseil waited there for me. I questioned them; they knew nothing. Lost in a heavy sleep in which they had been totally unconscious, they had been astonished at finding themselves in their cabin. | Нед Ленд с Конселем уже ожидали меня там. Я спросил, как они провели ночь. Но они ничего не помнили. Заснув вчера тяжелым сном, оба друга очнулись только нынче утром и, к своему удивлению, в своей каюте! |
| As for the Nautilus, it seemed quiet and mysterious as ever. It floated on the surface of the waves at a moderate pace. Nothing seemed changed on board. | "Наутилус" нем и таинственен по-прежнему. Мы шли в открытом море с умеренной скоростью. На борту не чувствовалось никакой перемены. |
| The second lieutenant then came on to the platform, and gave the usual order below. | И напрасно Нед Ленд впивался глазами в горизонт. Океан был пустынен. Канадец не заметил на горизонте ни паруса, ни полоски земли. Дул крепкий западный ветер. "Наутилус" переваливался с волны на волну. Запасшись кислородом, "Наутилус" опять нырнул под воду метров на пятнадцать. В случае необходимости судно легко могло всплыть на поверхность. Кстати сказать, в тот день, девятнадцатого января, маневр этот, против обыкновения, повторялся неоднократно. И всякий раз помощник капитана выходил на палубу и произносил традиционную фразу. |
| As for Captain Nemo, he did not appear. Of the people on board, I only saw the impassive steward, who served me with his usual dumb regularity. | Капитан Немо не показывался. Из команды я видел в тот день одного лишь невозмутимого стюарда, который, как всегда, молча и внимательно прислуживал за столом. |
| About two o'clock, I was in the drawing-room, busied in arranging my notes, when the Captain opened the door and appeared. I bowed. He made a slight inclination in return, without speaking. I resumed my work, hoping that he would perhaps give me some explanation of the events of the preceding night. He made none. I looked at him. He seemed fatigued; his heavy eyes had not been refreshed by sleep; his face looked very sorrowful. He walked to and fro, sat down and got up again, took a chance book, put it down, consulted his instruments without taking his habitual notes, and seemed restless and uneasy. At last, he came up to me, and said: | Около двух часов пополудни в салон, где я приводил в порядок свои записи, вошел капитан Немо. Я поклонился ему. Он молча кивнул мне головой. Я снова взялся за работу, надеясь втайне, что капитан заговорит о событиях прошедшей ночи. Но он молчал. Я взглянул на капитана. У него был утомленный вид. Покрасневшие глаза выдавали, что он провел бессонную ночь. Глубокая грусть, неподдельное горе наложили свой отпечаток на это волевое лицо. Он ходил взад и вперед по комнате, садился на диван, опять вставал, брал в руки первую попавшуюся книгу, тут же бросал ее, подходил к приборам, но не делал записей, как обычно. Казалось, он не находил себе места. Наконец, он обратился ко мне. |
| "Are you a doctor, M. Aronnax?" | - Вы врач, господин Аронакс? - спросил он. |
| I so little expected such a question that I stared some time at him without answering. | Я был захвачен врасплох вопросом капитана и в недоумении, молча смотрел на него. |
| "Are you a doctor?" he repeated. "Several of your colleagues have studied medicine." | - Вы врач? - повторил он. - Многие ваши коллеги получили медицинское образование: Грасиоле, Мокен-Тандон и другие. |
| "Well," said I, "I am a doctor and resident surgeon to the hospital. I practised several years before entering the museum." | - Да, - отвечал я. - Мне приходилось работать врачом. Прежде чем стать музейным работником, я был ординатором клиники и много лет занимался медицинской практикой. |
| "Very well, sir." | - Отлично, сударь! |
| My answer had evidently satisfied the Captain. But, not knowing what he would say next, I waited for other questions, reserving my answers according to circumstances. | Ответ мой, по-видимому, вполне удовлетворил капитана. Но, не зная, к чему он клонит речь, я ожидал дальнейших вопросов, рассудив, что отвечать буду в зависимости от обстоятельств. |
| "M. Aronnax, will you consent to prescribe for one of my men?" he asked. | - Господин Аронакс, - сказал капитан, - один из моих матросов нуждается в помощи врача. Не могли бы вы осмотреть его? |
| "Is he ill?" | - На борту есть больной? |
| "Yes." | - Да. |
| "I am ready to follow you." | - Я готов служить вам. |
| "Come, then." | - Идемте. |
| I own my heart beat, I do not know why. I saw certain connection between the illness of one of the crew and the events of the day before; and this mystery interested me at least as much as the sick man. | Признаюсь, сердце у меня учащенно билось. Безотчетно болезнь матроса я ставил в связь с событиями минувшей ночи. И вся эта таинственная история занимала меня не менее самого больного. |
| Captain Nemo conducted me to the poop of the Nautilus, and took me into a cabin situated near the sailors' quarters. | Капитан Немо провел меня на корму "Наутилуса" и отворил дверь в кабину рядом с матросским кубриком. |
| There, on a bed, lay a man about forty years of age, with a resolute expression of countenance, a true type of an Anglo-Saxon. | Там лежал на койке мужчина лет сорока с энергичным лицом, чисто англосакского типа. |
| I leant over him. He was not only ill, he was wounded. His head, swathed in bandages covered with blood, lay on a pillow. I undid the bandages, and the wounded man looked at me with his large eyes and gave no sign of pain as I did it. It was a horrible wound. The skull, shattered by some deadly weapon, left the brain exposed, which was much injured. Clots of blood had formed in the bruised and broken mass, in colour like the dregs of wine. | Я подошел к постели. Это был не просто больной - это был раненый. Его голова, повязанная окровавленными бинтами, лежала на подушках. Я снял повязку. Раненый глядел на меня широко раскрытыми глазами. И, пока я его разбинтовывал, не издал ни единого стона. |
| There was both contusion and suffusion of the brain. His breathing was slow, and some spasmodic movements of the muscles agitated his face. I felt his pulse. It was intermittent. The extremities of the body were growing cold already, and I saw death must inevitably ensue. After dressing the unfortunate man's wounds, I readjusted the bandages on his head, and turned to Captain Nemo. | Рана была ужасна. В черепной коробке, пробитой каким-то тупым орудием, образовалось зияющее отверстие, в которое часть мозга выходила наружу. Сгустки запекшейся крови, в результате многочисленных кровоизлияний, превращали размозженную мозговую ткань в красноватую кашицу. Тут наблюдались одновременно явления контузии и сотрясения мозга. Дыхание больного было затрудненным. Лицо временами искажалось судорогой. То был характерный случай воспаления мозга с явлениями паралича двигательных центров. Я пощупал пульс. Сердце работало с перебоями. Пульс порою пропадал. Конечности уже начинали холодеть: человек умирал, и ничем нельзя было предотвратить роковой конец. Я наложил на рану свежую повязку, оправил изголовье. Обернувшись, я спросил капитана Немо: |
| "What caused this wound?" I asked. | - Каким орудием нанесена рана? |
| "What does it signify?" he replied, evasively. "A shock has broken one of the levers of the engine, which struck myself. But your opinion as to his state?" | - Не все ли равно? - уклончиво отвечал капитан Немо. - От сильного сотрясения сломался рычаг машины, удар пришелся по голове этого человека. Ну, как вы находите больного? |
| I hesitated before giving it. | Я колебался ответить. |
| "You may speak," said the Captain. "This man does not understand French." | - Вы можете говорить, - сказал капитан. - Этот человек не знает французского языка. |
| I gave a last look at the wounded man. | Я еще раз посмотрел на раненого и сказал: |
| "He will be dead in two hours." | - Этот человек умрет часа через два. |
| "Can nothing save him?" | - И ничто не может спасти его? |
| "Nothing." | - Ничто. |
| Captain Nemo's hand contracted, and some tears glistened in his eyes, which I thought incapable of shedding any. | Рука капитана Немо сжалась в кулак. Слезы выступили на глазах. Я не думал, что он способен плакать. |
| For some moments I still watched the dying man, whose life ebbed slowly. His pallor increased under the electric light that was shed over his death-bed. I looked at his intelligent forehead, furrowed with premature wrinkles, produced probably by misfortune and sorrow. I tried to learn the secret of his life from the last words that escaped his lips. | Несколько минут я не отходил от раненого. Электричество, заливавшее своим холодным светом смертный одр, еще усиливало бледность лица умирающего. Я вглядывался в это выразительное лицо, изборожденное преждевременными морщинами - следами невзгод и, возможно, лишений. Я ждал, что тайна его жизни раскроется в последних словах, которые сорвутся с его холодеющих уст! |
| "You can go now, M. Aronnax," said the Captain. | - Вы свободны, господин Аронакс, - сказал капитан Немо. |
| I left him in the dying man's cabin, and returned to my room much affected by this scene. During the whole day, I was haunted by uncomfortable suspicions, and at night I slept badly, and between my broken dreams I fancied I heard distant sighs like the notes of a funeral psalm. Were they the prayers of the dead, murmured in that language that I could not understand? | Я оставил капитана одного у постели умирающего и вернулся к себе, чрезвычайно взволнованный этой сценой. Мрачные предчувствия тревожили меня весь день. Ночью я спал дурно. Просыпался часто. Мне все слышались чьи-то тяжкие вздохи, похоронное пение. Не читались ли молитвы по усопшему на чуждом мне языке? |
| The next morning I went on to the bridge. Captain Nemo was there before me. As soon as he perceived me he came to me. | На рассвете я вышел на палубу. Капитан Немо был уже там. Увидев меня, он подошел ко мне. |
| "Professor, will it be convenient to you to make a submarine excursion to-day?" | - Г осподин профессор, - сказал он, - не угодно ли вам принять сегодня участие в подводной прогулке? |
| "With my companions?" I asked. | - Вместе с товарищами? |
| "If they like." | - Если они пожелают. |
| "We obey your orders, Captain." | - Мы к вашим услугам, капитан. |
| "Will you be so good then as to put on your cork jackets?" | - В таком случае, будьте любезны надеть скафандр. |
| It was not a question of dead or dying. I rejoined Ned Land and Conseil, and told them of Captain Nemo's proposition. Conseil hastened to accept it, and this time the Canadian seemed quite willing to follow our example. | Об умирающем или умершем ни слова! Отыскав Неда Ленда и Конселя, я передал им приглашение капитана Немо. Консель обрадовался предстоящей прогулке, и канадец на этот раз охотно согласился принять в ней участие. |
| It was eight o'clock in the morning. At half-past eight we were equipped for this new excursion, and provided with two contrivances for light and breathing. The double door was open; and, accompanied by Captain Nemo, who was followed by a dozen of the crew, we set foot, at a depth of about thirty feet, on the solid bottom on which the Nautilus rested. | Было восемь часов утра. В половине девятого, облачившись в скафандры, запасшись резервуарами Рукейроля и электрическими фонарями, мы тронулись в путь. Двойная дверь распахнулась, и мы, с капитаном Немо во главе, под эскортом двенадцати матросов, ступили на глубине десяти метров под водою на каменистое дно, на котором отдыхал "Наутилус". |
| A slight declivity ended in an uneven bottom, at fifteen fathoms depth. This bottom differed entirely from the one I had visited on my first excursion under the waters of the Pacific Ocean. Here, there was no fine sand, no submarine prairies, no sea-forest. I immediately recognised that marvellous region in which, on that day, the Captain did the honours to us. It was the coral kingdom. | Легкий вначале уклон дна завершился впадиной с глубинами до пятнадцати саженей. Грунт дна под поверхностью Индийского океана резко отличался от грунта под тихоокеанскими водами, где мне довелось побывать во время своей первой подводной прогулки. Тут не было ни мягкого песка, ни подводных прерий, ни зарослей водорослей. Я сразу же узнал волшебную область. Это было коралловое царство! Среди кишечнополостных, класса коралловых полипов, подкласса восьмилучевмх кораллов, особенно примечательны кораллы из отряда горгониевых -роговых кораллов, как то: горгонии, белый коралл и благородный коралл. Коралловые полипы -занятные существа, их относили поочередно к минералам, к растительному и к животному миру. Кораллы - лекарственное средство древних, драгоценное украшение в наши дни, - только лишь в 1694 году были окончательно причислены к животному миру марсельским ученым Пейсоннелем. Кораллы - это скопление отдельных мелких животных, соединенных в полипняк ломким, каменистым скелетом. Начало колонии кладет отдельная особь, прикрепившись к какому-нибудь предмету. Колония получается в результате размножения почкованием одного полипа. Каждая новая особь, входя в состав колонии, начинает жить общей жизнью. Естественная коммуна. Мне были известны последние труды ученых, посвященные этим причудливым животным, которые разрастаются древовидными каменистыми колониями, что подтверждено тщательными исследованиями натуралистов. И для меня не было ничего более интересного, как посетить один из таких окаменелых коралловых лесов, которые природа взрастила в глубинах океана. Приборы Румкорфа были зажжены, и мы пошли вдоль кораллового рифа, находившегося в начальной стадии развития и обещавшего в будущем возвести барьерный риф в этой части Индийского океана. Вдоль дороги росли диковинные кустарники, образовавшиеся из плетевидно-переплетающихся между собою ветвей, усыпанных белыми шестилучевыми звездчатками. Только в отличие от земных растений коралловые деревца росли сверху вниз, прикрепившись к подножию скал. |
| The light produced a thousand charming varieties, playing in the midst of the branches that were so vividly coloured. I seemed to see the membraneous and cylindrical tubes tremble beneath the undulation of the waters. I was tempted to gather their fresh petals, ornamented with delicate tentacles, some just blown, the others budding, while a small fish, swimming swiftly, touched them slightly, like flights of birds. But if my hand approached these living flowers, these animated, sensitive plants, the whole colony took alarm. The white petals re-entered their red cases, the flowers faded as I looked, and the bush changed into a block of stony knobs. | Свет наших фонарей, играя на ярко-красных ветвях коралловых деревьев, порождал изумительные световые эффекты. Мне казалось порою, что все эти уплощенные и цилиндрические трубочки колышутся от движения воды. И мной овладевало искушение сорвать их свежие венчики с нежными щупальцами, только что распустившиеся или едва начинавшие распускаться. Мимо нас, касаясь их своими плавниками, точно птицы крыльями, проносились легкие рыбы. Но стоило моей руке потянуться к этим удивительным цветам, к этим чувствительным животным, как вся колония приходила в движение. Белые венчики втягивались в свои красные футляры, цветы увядали на глазах, а кустарник превращался в груду пористых окаменелостей. |
| Chance had thrown me just by the most precious specimens of the zoophyte. This coral was more valuable than that found in the Mediterranean, on the coasts of France, Italy and Barbary. Its tints justified the poetical names of "Flower of Blood," and "Froth of Blood," that trade has given to its most beautiful productions. Coral is sold for L20 per ounce; and in this place the watery beds would make the fortunes of a company of coral-divers. This precious matter, often confused with other polypi, formed then the inextricable plots called "macciota," and on which I noticed several beautiful specimens of pink coral. | Мне представился случай увидеть редчайшие образцы животных-цветов. Благородный коралл здешних мест мог соперничать с кораллами, которые добываются в Средиземном море у французских, итальянских и африканских берегов. Поэтические названия "красный цветок", "красная пена", которые ювелиры дали самым лучшим экземплярам, вполне оправданы яркой окраской благородного коралла. Стоимость такого коралла доходит до пятисот франков за килограмм, а здешние воды таили в себе сокровищницу, способную обогатить целую толпу искателей кораллов. Это драгоценное вещество, часто сросшееся с другими полипами, образует прочное и неразрывное целое, так называемые массивные колонии "maccoiota", и тут мне посчастливилось увидеть прелестный образец розового коралла. |
| But soon the bushes contract, and the arborisations increase. Real petrified thickets, long joints of fantastic architecture, were disclosed before us. Captain Nemo placed himself under a dark gallery, where by a slight declivity we reached a depth of a hundred yards. The light from our lamps produced sometimes magical effects, following the rough outlines of the natural arches and pendants disposed like lustres, that were tipped with points of fire. | Вскоре кустарники стали гуще, коралловые чащи выше. И, наконец, перед нами возникли настоящие окаменелые леса и длинные галереи самой фантастической архитектуры. Капитан Немо вступил под их мрачные своды. Дорога все время вела под уклон, и постепенно мы спустились на глубину ста метров. И когда свет наших фонарей касался порою ярко-красной шероховатой поверхности этих коралловых аркад и навесы свода, напоминавшие люстры, загорались красными огоньками, создавалось волшебное впечатление. Среди кустиков кораллов мне встречались другие не менее любопытные кораллы: мелиты, ириды с членистыми разветвлениями, пучки кораллин, зеленые, красные, настоящие водоросли с перисто-разветвленным, сильно инкрустированным известью слоевищем. После долгих споров натуралисты окончательно приобщили их к растительному миру. Как сказал один мыслитель: "Быть может, это и есть та грань, где жизнь смутно пробуждается от своего окаменелого сна, но не имеет еще сил выйти из оцепенения". |
| At last, after walking two hours, we had attained a depth of about three hundred yards, that is to say, the extreme limit on which coral begins to form. But there was no isolated bush, nor modest brushwood, at the bottom of lofty trees. It was an immense forest of large mineral vegetations, enormous petrified trees, united by garlands of elegant sea-bindweed, all adorned with clouds and reflections. We passed freely under their high branches, lost in the shade of the waves. | Наконец, часа через два мы достигли глубины трехсот метров под уровнем моря, короче говоря, того предела, где завершается процесс последовательного развития кораллового рифа и коралловые известняки при их ветвистом строении приобретают формы древовидных окаменелостей. То не были одинокие кустики, скромные, напоминавшие рощицу колонии полипняков. То были дремучие леса, величественные известковые заросли, гигантские окаменелые деревья, переплетенные между собой гирляндами изящных плюмарий, этих морских лиан всех цветов и оттенков. Мы свободно проходили под их ветвистыми сводами, терявшимися во мраке вод; а у наших ног тубипориды, астреи, меандрины, фунгии и кариофиллеи расстилались цветным ковром, осыпанным сверкающей пылью. Какое непередаваемое зрелище! Зачем не могли мы поделиться впечатлениями! Зачем были мы в этих непроницаемых масках из металла и стекла! Зачем наш голос не мог вырваться из их плена! Зачем не можем мы жить в этой водной стихии, как рыбы или, еще лучше, как амфибии, которые живут двойной жизнью, привольно чувствуя себя и на суше и в воде! |
| Captain Nemo had stopped. I and my companions halted, and, turning round, I saw his men were forming a semi-circle round their chief. Watching attentively, I observed that four of them carried on their shoulders an object of an oblong shape. | Меж тем капитан Немо остановился. Остановились и мы. Обернувшись, я увидел, что матросы выстроились полукругом позади своего начальника. Вглядевшись, я рассмотрел какой-то продолговатый предмет, который несли на плечах четыре матроса. |
| We occupied, in this place, the centre of a vast glade surrounded by the lofty foliage of the submarine forest. Our lamps threw over this place a sort of clear twilight that singularly elongated the shadows on the ground. At the end of the glade the darkness increased, and was only relieved by little sparks reflected by the points of coral. | Мы стояли посреди обширной лужайки, окруженной как бы высеченным в камне подводным лесом. В неверном свете наших фонарей на землю ложились гигантские тени. Вокруг царила глубокая тьма. И лишь порою, попадая в полосу света, вспыхивали красные искорки на гранях кораллов. |
| Ned Land and Conseil were near me. We watched, and I thought I was going to witness a strange scene. On observing the ground, I saw that it was raised in certain places by slight excrescences encrusted with limy deposits, and disposed with a regularity that betrayed the hand of man. | Нед Ленд и Консель стояли рядом со мной. Мы ждали, что будет дальше. И вдруг у меня мелькнула мысль, что нам предстоит присутствовать при необычной сцене. Оглядевшись, я заметил, что то тут, то там виднеются невысокие холмики, покрытые известковым слоем и расположенные в известном порядке, изобличающем работу рук человеческих. |
| In the midst of the glade, on a pedestal of rocks roughly piled up, stood a cross of coral that extended its long arms that one might have thought were made of petrified blood. Upon a sign from Captain Nemo one of the men advanced; and at some feet from the cross he began to dig a hole with a pickaxe that he took from his belt. I understood all! This glade was a cemetery, this hole a tomb, this oblong object the body of the man who had died in the night! The Captain and his men had come to bury their companion in this general resting-place, at the bottom of this inaccessible ocean! | Посредине лужайки, на возвышении, воздвигнутом из обломков скал, стоял коралловый крест, раскинувший свои длинные, как бы окровавленные руки, обратившиеся в камень. По знаку капитана Немо один из матросов вышел вперед и, вынув кирку из-за пояса, стал вырубать яму в нескольких футах от креста. Я понял все! Тут было кладбище, яма -могила, а продолговатый предмет - тело человека, умершего ночью! Капитан Немо и его матросы хоронили своего товарища на этом братском кладбище в глубинах океана! Никогда я не был так взволнован! Никогда я не испытывал такого смятения чувств! Я не хотел верить своим глазам! |
| The grave was being dug slowly; the fish fled on all sides while their retreat was being thus disturbed; I heard the strokes of the pickaxe, which sparkled when it hit upon some flint lost at the bottom of the waters. The hole was soon large and deep enough to receive the body. Then the bearers approached; the body, enveloped in a tissue of white linen, was lowered into the damp grave. Captain Nemo, with his arms crossed on his breast, and all the friends of him who had loved them, knelt in prayer. | Могилу рыли медленно. Вспугнутые рыбы метнулись в стороны. Я слышал глухой стук железа об известковый грунт и видел, как разлетались искры при ударе кирки о кремень, лежавший в глубинных водах. Яма становилась все длиннее и шире и вскоре стала достаточно глубока, чтобы вместить человека. Тогда подошли носильщики. Тело, обернутое в белую виссоновую ткань, опустили в могилу, полную воды. Капитан Немо и его товарищи, сложив руки на груди, преклонили колена... А мы, все трое, склонили головы. |
| The grave was then filled in with the rubbish taken from the ground, which formed a slight mound. When this was done, Captain Nemo and his men rose; then, approaching the grave, they knelt again, and all extended their hands in sign of a last adieu. Then the funeral procession returned to the Nautilus, passing under the arches of the forest, in the midst of thickets, along the coral bushes, and still on the ascent. At last the light of the ship appeared, and its luminous track guided us to the Nautilus. At one o'clock we had returned. | Могилу засыпали обломками выкопанного грунта, и над ней образовалась невысокая насыпь. Когда все было кончено, капитан и его товарищи, опустившись на одно колено, подняли руки в знак последнего прощания... Затем похоронная процессия тронулась в обратный путь. Мы снова прошли под аркадами подводного леса, мимо коралловых рощиц и кустарников; путь неуклонно вел в гору. Вдали мелькнул огонек. Мы шли на этот путеводный огонь и через час взошли на борт "Наутилуса". Переменив одежду, я Поднялся на палубу и сел около прожектора. Я весь был во власти мрачных мыслей. |
| As soon as I had changed my clothes I went up on to the platform, and, a prey to conflicting emotions, I sat down near the binnacle. Captain Nemo joined me. I rose and said to him: | Вскоре ко мне подошел капитан Немо. Я встал. |
| "So, as I said he would, this man died in the night?" | - Как я и предвидел, - сказал я, - этот человек умер ночью? |
| "Yes, M. Aronnax." | - Да, господин Аронакс, - ответил капитан Немо. |
| "And he rests now, near his companions, in the coral cemetery?" | - И он покоится теперь на коралловом кладбище, рядом со своими товарищами? |
| "Yes, forgotten by all else, but not by us. We dug the grave, and the polypi undertake to seal our dead for eternity." And, burying his face quickly in his hands, he tried in vain to suppress a sob. Then he added: "Our peaceful cemetery is there, some hundred feet below the surface of the waves." | - Да, забытый всеми, но не нами! Мы вырыли могилу, а полипы замуруют наших мертвых в нерушимую гробницу! И капитан Немо, закрыв лицо руками, напрасно старался подавить рыдания. Овладев собою, он сказал: - Там, на глубине нескольких сот футов под водою, наше тихое кладбище! |
| "Your dead sleep quietly, at least, Captain, out of the reach of sharks." | - Ваши мертвые спят там спокойно, капитан. Они недосягаемы для акул! |
| "Yes, sir, of sharks and men," gravely replied the Captain. | - Да, сударь, - сказал капитан Немо, - и для акул и для людей! |
| PART TWO | ЧАСТЬ ВТОРАЯ |
| CHAPTER I THE INDIAN OCEAN | 1. ИНДИЙСКИЙ ОКЕАН |
| We now come to the second part of our journey under the sea. The first ended with the moving scene in the coral cemetery which left such a deep impression on my mind. Thus, in the midst of this great sea, Captain Nemo's life was passing, even to his grave, which he had prepared in one of its deepest abysses. There, not one of the ocean's monsters could trouble the last sleep of the crew of the Nautilus, of those friends riveted to each other in death as in life. "Nor any man, either," had added the Captain. Still the same fierce, implacable defiance towards human society! | Здесь начинается вторая половина нашего подводного путешествия, начало которого завершилось волнующей сценой на коралловом кладбище, оставившей по себе глубокое впечатление. Итак, не только жизнь капитана Немо протекала в лоне необозримого океана, но он и могилу себе приготовил в его недосягаемых глубинах! Там никакое морское чудовище не потревожит последнего сна владельцев "Наутилуса" - друзей, соединенных в смерти, как и в жизни! Недосягаемых и "для людей", как сказал капитан. Вечный вызов человеческому обществу, неукротимый в своей жестокости! |
I could no longer content myself with the theory which satisfied Conseil. That worthy fellow
Читать дальшеТёмная тема
↓
↑
Сбросить
Интервал:
↓
↑
Закладка:
Сделать
Похожие книги на "Двадцать тысяч лье под водой - английский и русский параллельные тексты", Жюль Верн
Книги похожие на "Двадцать тысяч лье под водой - английский и русский параллельные тексты" читать онлайн бесплатно полные версии.
