Роберт Силверберг - Ночные крылья. Человек в лабиринте [сборник litres]

— Продолжай.

Олмейн затараторила, совсем как Сомнамбулистка:

— Элегро, похоже, не понимал, что произошло. Он крикнул, что имела место измена. Кричал, что его предали. Последовала некрасивая сцена. В своей ярости Элегро вел себя как истеричная женщина. Принц же стал еще более надменным. Каждый приказал другому убираться вон. Ссора сделалась настолько жестокой, что ковер начал умирать. Головки поникли, лепестки опали. Развязка наступила быстро. Элегро схватил оружие и пригрозил пустить его в ход, если принц не уйдет. Принц недооценил характер Элегро, решил, что тот блефует, и с вызовом шагнул вперед, намереваясь выбросить Элегро вон. Но Элегро убил принца. В следующий миг я выхватила из нашей стойки с артефактами дротик и метнула его в горло Элегро. Наконечник был пропитан ядом. Мой муж умер сразу. Я вызвала других. Больше я ничего не помню.

— Странная ночь, — сказал я.

— Слишком странная. Скажи мне, Томис: почему пришел Прокуратор и почему он не взял принца под стражу?

— Прокуратор пришел потому, — ответил я, — что я попросил его, по приказу твоего покойного мужа. Прокуратор не взял принца под стражу потому, что его свобода была куплена.

— Какой ценой?

— Ценой человеческого позора, — ответил я.

— Ты говоришь загадками.

— Правда позорит меня. Прошу тебя, больше никаких вопросов.

— Канцлер говорил о документе, который Прокуратор изъял из архива…

— Да, он пришел ради него, — признался я. Олмейн потупила глаза и больше не задавала вопросов. В конечном итоге я сказал: — Ты совершила убийство. Каким будет твое наказание?

— Преступление совершено в страсти и страхе, — ответила она. — Со стороны гражданской администрации наказания не будет. Но я исключена из моей гильдии за прелюбодеяние и акт насилия.

— Прими мое сочувствие.

— Мне приказано совершить паломничество в Джорслем, чтобы очистить мою душу. Я должна уйти в течение дня. В противном случае гильдия оставляет за собой право распорядиться моей жизнью.

— Я тоже исключен, — сказал я ей. — И я тоже наконец-то держу путь в Джорслем, хотя и по собственной воле.

— Мы можем отправиться туда вместе?

Я помедлил с ответом. Я пришел сюда со слепым принцем, и мне меньше всего хотелось уйти отсюда с женщиной-убийцей без гильдии. Возможно, пришло время странствовать в одиночку. Однако Сомнамбулистка сказала, что у меня будет спутник.

Видя мои колебания, Олмейн мягко сказала:

— Я не вижу в тебе воодушевления. Давай я помогу тебе, — с этими словами она распахнула тунику, и я увидел серый мешочек, висевший между белоснежными холмиками ее грудей.

Она соблазняла меня не своей плотью, а этим мешочком.

— В нем все, — сказала она, — что принц Роумский носил в своем бедре. Он показал мне эти сокровища, и я вынула их из его тела, когда он мертвый лежал в моей комнате. Здесь есть и некоторые мои собственные вещи. Я не без средств. Мы будем путешествовать с комфортом. Ну, так как?

— Мне трудно отказаться.

— Будь готов через два часа.

— Я готов уже сейчас, — сказал я.

— Тогда подожди.

Она оставила меня одного. Примерно через пару часов она вернулась, в маске и одеждах Пилигрима. Через руку у нее был переброшен второй комплект одежд, который она предложила мне. Да, теперь я был без гильдии, что небезопасно для странника. Что ж, почему бы не отправиться в Джорслем как Пилигрим? Я надел незнакомые мне одежды. Мы собрали наши вещи.

— Я уведомила гильдию Пилигримов, — сообщила Олмейн, когда мы покидали Зал Летописцев. — Теперь мы полноправные ее члены. Сегодня… попозже мы, возможно, даже получим наши звездные камни. Как на тебе сидит маска, Томис?

— Удобно.

— Так и должно быть.

Наш путь из Перриса лежал через большую площадь перед серым молитвенным зданием древнего вероучения. На площади собралась толпа. Я увидел в ее центре захватчиков. Нищие ходили вокруг них кругами, выклянчивая щедрое подаяние. Нас они проигнорировали, ибо никто не просит подаяния у Пилигримов, но я схватил за шкирку одного такого проходимца с изуродованным лицом и спросил:

— Что за церемония здесь происходит?

— Похороны принца Роумского, — сказал он. — По приказу прокуратора. Государственные похороны и все такое прочее. Они устроили из них пышные торжества.

— А зачем проводить такое мероприятие в Перрисе? — спросил я. — Как умер Принц?

— Послушай, спроси кого-нибудь еще. У меня есть работа.

Вырвавшись из моей хватки, он принялся вновь обихаживать толпу.

— Ну как, пойдем на похороны? — спросил я Олмейн.

— Лучше не надо.

— Как скажешь.

Мы двинулись к массивному каменному мосту через Сенн. Позади нас загорелся ярко-синий свет — это вспыхнул погребальный костер убиенного принца. Этот костер освещал нам путь, пока мы медленно брели ночью на восток, в Джорслем.

Наш мир теперь полностью принадлежал им. Пока мы шли через Эйроп, я видел, что захватчики захапали себе все. Мы принадлежали им, как животные на скотном дворе принадлежат фермеру.

Они были повсюду, как те мясистые сорняки, пускающие корни после странной грозы. Они расхаживали с видом хозяев, уже самой уверенностью своих движений давая нам понять, что Воля отвернулась от нас, но одарила своей милостью их. Они не были жестоки к нам, и все же одним своим присутствием среди нас они истощали нас, отнимая наши жизненные силы. Наше солнце, наши луны, наши музеи древностей, наши руины прежних циклов, наши города, наши дворцы, наше будущее, наше настоящее и наше прошлое — все теперь принадлежало им. Наши жизни лишились смысла.

Ночью свет звезд издевался над нами. Вся вселенная свысока взирала на наш позор. Холодный ветер зимы говорил нам, что наша свобода потеряна за наши грехи. Летний зной говорил нам, что мы унижены из-за нашей гордыни.

Мы брели через этот изменившийся мир и сами были совсем другими. Я, который когда-то каждый день блуждал среди звезд, теперь стал к ним равнодушен. Теперь, шагая в Джорслем, я тешил себя надеждой, что, будучи Пилигримом, я смогу получить в этом священном городе искупление и начать жизнь сначала.

С этой целью мы с Олмейн каждый вечер исполняли ритуалы нашего паломничества:

— Мы покоряемся Воле.

— Мы покоряемся Воле.

— Во всем великом и малом.

— Во всем великом и малом.

— И попросим прощения.

— И попросим прощения.

— За грехи совершенные и будущие.

— За грехи совершенные и будущие.

— И молим о снисхождении и покое.

— И молим о снисхождении и покое.

— В течение всех наших дней, пока не наступит искупление.

— В течение всех наших дней, пока не наступит искупление.

Таковы были слова нашей молитвы. Произнося их, мы сжимали полированные сферы звездного камня, холодные, как ледяные цветы, и вступали в общение с Волей. И так мы шли в Джорслем, пересекая мир, который больше не принадлежал нам, людям.