Мария Старко - Территория невероятностей. Albedo

– Я думала, ты откажешься от боя, – с уважением сказала Верона, когда я в изнеможении положила палку на пол и села с ней рядом.

– Осталось мало времени, почему бы не позаниматься побольше, – заметила я. – Кто знает, когда вы меня снова позовете в Мондир.

– Это случится быстрее, чем ты думаешь, – Верона мягко улыбнулась.

***

Краков, 2014.

Это было в библиотеке. Погруженный в чтение Пол не сразу заметил, как я вошла. Сводчатый потолок низко нависал над накрытыми сукном столами, узкие окна пропускали совсем немного света. Я всегда считала, что подобная угрюмая обстановка создает рабочее настроение.

Мое же настроение в то утро было сродни тому оттенку отчаяния, что спокоен, как ледяное горное озеро: тебе не хочется ни двигаться, ни вдыхать и выдыхать воздух, ни открывать рот, чтобы извлечь очередной бессмысленный звук.

Я с минуту понаблюдала за погруженным в чтение Полом и, наконец, обратилась к нему:

– Привет.

Тот дернулся, как от укуса, резким движением руки отодвинул книжку и уставился на меня:

– Что ты тут делаешь? Ты не… – и он все понял; медленно откинулся на стуле назад и нервно вздохнул.

– Ты уже знаешь. Мне позвонили утром.

– Мне тоже. Его мать.

Пол поднялся, подошел ко мне и за локоть вывел на улицу – кажется, на нас строго воззрилась библиотекарь.

Я стояла под мелким дождем, уставившись в одну точку.

– Что она сказала?

– Несчастный случай, – глухо ответила я. – Больше ничего не известно. Ты поедешь со мной в Берлин?

– Зачем? – Пол отшатнулся. – Тебе там ничего не скажут. Веслав…

– Ингрид так же отреагировала, – перебила я, – и Марек. И все колледжские преподаватели, с которыми я сегодня говорила. Они все мне очень сочувствуют, но кроме сочувствия, им предложить нечего.

После этого я развернулась и ушла. Пол не окликнул меня, не догнал – он вернулся в библиотеку и продолжил учить, читать, забивать свою голову буквами и словами, которые спасали его, на свой особый манер.

Тогда я винила его. Потом – нет.

Ингрид же спасалась в объятиях очередного друга. Прочие друзья и знакомые Веслава усиленно занимались учебой, чтобы успешно сдать последний экзамен зимой. Я, кажется, будто уснула: не помнила, что делала, ворочаясь в мутном потоке обломков собственной разбитой жизни долгие месяцы, пока не попала на работу в Комитет номер шесть.

***

Кто знал, что Веслав переступит порог лаборатории и исчезнет, чтобы возродиться как Вортекс? На что была похожа его смерть? Осталось ли где-то его мертвое тело?

Баум и Хантинг сошли с ума после того, как стали свидетелями этого. Или уже были безумцами, получив доступ к тем заклятьям, что открыли им доступ в мир чудес.

Верона захлопнула блокнот.

– Ты часто общалась с матерью Вежбы?

Я потерла виски и потянулась в кресле.

Голова болела, как будто воспоминания в черепной коробке взбунтовались и мстили мне за то, что их потревожили и вытащили на свет. Этот лабораторный кабинет был забит множеством старомодных приборов – латунь посверкивала в холодном люминесцентном свете, и это слегка раздражало.

– Я пару раз говорила с его матерью. Как я понимаю, она все еще живет в маленьком поселке под Гданьском?

Верона кивнула:

– Мы уже ездили к ней. О Вортексе речи не шло. Лишь вспоминали Веслава, каким он был, будучи человеком. Разговор не клеился, женщина оказалась… ну, в общем, не совсем трезва. Как нам с Валензой показалось, это ее типичное состояние на протяжении многих лет.

Я поежилась.

– Она и Веслав никогда не были особенно близки, – добавила я, – он не очень любил говорить о матери, немного ее стеснялся, что ли… Но у нее был мой номер телефона. Когда Веслав начал ездить в те лаборатории в Берлине и Цюрихе, он зачем-то дал ей его.

Верона отпила кофе из крошечной чашечки, поправила белый халат.

– Она любила сына. Связь между родителями и детьми – один из самых мощных энергетических процессов; эти связи, как грибница, пронизывают весь наш мир. Так же сильна только связь между влюбленными, потому что химические процессы…

– Прости, я пойду, – прервала я лекцию Вероны. Гремучую смесь магии и психологии нам преподавали в колледже; все эти постулаты я и сама неплохо помню.

Я направилась к двери кабинета.

– Не сердись на меня за то, что заставляю тебя вспоминать все это, – сказала Верона мне в спину.

– Я на тебя не сержусь. Я сержусь на себя, – открывая дверь, ответила я, – за то, что пыталась все это забыть.

– Никогда не перестану удивляться, – проговорила Верона. Я обернулась.

– Чему?

– Тому, какие все люди разные, – пластиково улыбнулась она.

Я решилась:

– Верона… Надеюсь, ты не посчитаешь это нарушением субординации, но ты сама говорила, что мы вроде как друзья… Где твоя семья? Как ты вообще попала в ВИПРА?

Ее лицо мгновенно изменилось. Нет, я не разозлила ее – это было нечто иное:

– Я расскажу тебе потом, – ровным голосом сказала она, – кратко говоря, меня взяли сюда через программу для одаренных детей. Я понимаю, что ты делаешь, Хлоя: я заставляю тебя быть откровенной, копаясь в твоих воспоминаниях и эмоциях, и тебе хочется взять реванш. Не так ли?

– Возможно, – я повела плечами. – Возможно, это просто любопытство.

– У меня масса работы, нужно разобраться с отчетами наших специалистов с Мальты, – сказала Верона. – Увидимся.

И я ушла. Что ж, попытка провалилась.

Узкие коридоры ВИПРА успели мне чертовски надоесть за эти дни. Низкие рифленые потолки, ряд желтых светильников на стенах, кафельный пол – и так повсюду, от подвальных этажей до большого зала с водопадом, возле которого теперь ежедневно толпились люди в белых одеждах.

Я обогнула водопад и уже хотела свернуть в боковой коридор, чтобы пойти к себе в комнату, как на мое плечо легла холодная жесткая ладонь.

Я резко развернулась, сбрасывая руку.

Рука принадлежала Кайе – та спокойно стояла позади меня.

– Что тебе надо? – резко спросила я.

– От Вероны идешь? Зря ты ей так много рассказываешь, – наставительно сказала эта неприятная персона. Я хмыкнула.

– Это не твое дело. Ты высказалась? Я могу идти?

– Тут один человек очень хочет с тобой пообщаться. Вот ему ты точно можешь доверять, – не моргнув глазом, протараторила Кайя и нахмурила брови, и я поняла, что не могу разобраться, сколько ей лет: совершенно детская, гротескная мимика на взрослом, с легкими морщинками вокруг глаз лице.

Я устало прислонилась к стене.

– Кто этот человек? Что ему от меня надо?

Кайя сложила руки на груди и покачалась на пятках взад-вперед.

– Дверь прямо за тобой, – так же спокойно сказала она, – Андерсен…

Фамилия прозвучала, как пароль. Шаг к двери, казалось, был самым долгим в моей жизни, я почувствовала каждую мышцу в своем теле. Не соображая, что делаю, я вцепилась в дверную ручку и с грохотом влетела в гигантский и, на первый взгляд, пустой кабинет.