Коллектив авторов - Старые долги

— Когда-то давно, когда кочевые племена Холты жили постоянной междоусобицей, явились к пережившему поражение племени соседи и потребовали лучшего коня — сокровище табуна — и любимую жену вождя как цену мира. Старейшины в негодовании хотели отказать, но вождь сказал: «К чему, живя в соседстве с людьми, жалеть для них одну лошадь или одну женщину?» — и отдал и то, и другое.

Берто удивленно посмотрел на ее величество, не понимая, к чему она клонит, но не решаясь оборвать паузу, не нарушаемую, казалось, даже дыханием придворных. Словно Селина зачаровала всех своей плавной и загадочной речью.

— Тогда соседи, поверившие в свою вседозволенность, потребовали полосу пустыни, необитаемую и не используемую. Старейшины сочли, что из-за столь неудобной земли незачем затевать спор: «Можно отдавать ее, ничего не потеряем». Но вождь преисполнился негодованием и всем советчикам отрубил головы. Ибо земля есть основание государства, как можно отдавать ее? [14] Притча о холтийских кочевниках — частично цитата из книги Л. Гумилева «История народа хунну».

Медленно и величественно королева обернулась, обвела надменным взглядом присутствующих, остановив его на поджавшем губы в бессильной ярости Альберто.

— После этого вождь пошел походом на соседей. Они не ожидали нападения и были наголову разбиты. Вся их территория, скот и имущество достались победителю, — торжественно закончила ее величество.

— То есть вы хотите войны, — холодно заключил Альберто, не отводя глаз.

Королева почти незаметно пренебрежительно улыбнулась, перевела взгляд на окно, чуть повернув голову, словно нарочно демонстрируя надменно вздернутый подбородок.

— Война и не заканчивалась, маркиз. Талиг никогда добровольно не отдаст своего.

Альберто стиснул зубы, сдерживая неподобающие замечания.

— Полагаю, на этом мы можем закончить, — произнесла ее величество, с насмешкой и превосходством глядя на маркиза, и покинула залу. За ней, бормоча что-то извиняющееся и в меру туманное, потянулись сконфуженные члены регентского совета.

«Лучшие люди королевства, — Берто брезгливо поморщился, — старики на сворке выскочки-мещанки. Кто мог знать, что Талиг упадет так низко за какой-то десяток лет».

Вот так, выходит, и закончилось его посольство — не просто ничем, а грандиознейшим провалом.

— Ничто не кончено. — Герцог Придд замер на пороге и оглянулся через плечо. Альберто почудилась тревога в холодных глазах. — Пока вы живы, ничто не кончено.

Маркиз вымученно улыбнулся, пытаясь понять, предупреждение или угрозу несут слова экстерриора.

Когда за Клаусом закрылась дверь, Альберто зло вздохнул и прошелся по опустевшей гостиной от угла к углу, пытаясь погасить раздражение и злость, и наконец остановился у прогорающего камина, задумчиво глядя на головни.

Выиграна война, но не мир. Он так и замер на острие лезвия, в состоянии болезненной полудремы, балансируя между возрождением и окончательным крушением. Война не закончилась — она уснула чутким зверем и в любой момент готова проснуться и обрушиться на мир. Все живет в вечной угрозе быть сметенным одним движением невидимого зверя.

Альберто зло скрипнул зубами. Скольких еще придется скормить войне по прихоти одной невесть чего желающей женщины?

К Леворукому. К Леворукому все: и ее величество Медузу, и марионеточного королька на ее привязи, и Талиг. Талиг в особенности — пусть катится к закатным тварям. Кэналлоа ему уже ничего не должна. И так уже слишком много отдано. Берто подбросил в ладони перстень, блеснувший глубокой синевой камня в рассеянном свете догорающего камина, и с трудом переборол желание швырнуть его в огонь.

За что бороться, когда ничего не осталось?

Разве что за память, мираж давно разрушенной до основания жизни, которой ему, видят Абвении, так не хватает.

Уж лучше снова на ту войну, в бой, в пороховой дым — но больше ни дня здесь, в мертвом воздухе среди неживых лиц, прячущихся за масками этикета и интриг. Лучше уж настоящая смерть, чем такая, насквозь фальшивая жизнь.

На улицу Мимоз Альберто не вернулся, лишь отправил посыльного передать приказ остальным сопровождающим нагнать его у ворот города. Трое кэналлийцев уже ожидали его, придерживая пляшущих на месте коней. Казалось, им тоже не терпелось покинуть неуютный город. Берто сдернул шейный платок, в последний раз обернулся на празднично освещенный дворец и в сердцах пожелал ему провалиться к изначальным тварям вместе с королевой и Советом. Когда Альберто оседлал беспокойно фыркающего Радо, мориск без понукания пошел рысью. Можно было, казалось, немного расслабиться, на какое-то время забыть бессмысленные угрозы ее величества Селины — ведь не было у нее флота, способного тягаться с Марикьярой, просто не было! — но беспокойство все никак не отпускало.

Путь до ворот, который помнил Альберто, был не самым коротким и, как оказалось, далеко не самым торным. Какие-то улицы были заброшены со времен Излома, а то и раньше. Чем дальше углублялись кэналлийцы в их переплетение, тем темнее становилось небо, и тем усиливалось беспокойство Берто.

На одной из улиц кони замедлили шаг, не обращая внимания на понукания всадников, и нервно всхрапывали, неохотно ступая по застлавшему мостовую туману. Берто нахмурился, беспокойно привстал в стременах, вглядываясь в темноту впереди, когда Радо, дико заржав, встал на дыбы. Не удержав равновесия, Берто рухнул на землю, задохнувшись от удара и сопровождающей его боли, и понадеялся только, что испуганный конь не пройдется по нему копытами. Судя по звукам, все четыре лошади бросились в обратном направлении, подальше от этого места. С трудом переведя дух, Берто неловко поднялся, отметив, что чуть зеленоватый туман добрался уже ему до колен.

А впереди, чинно сложив руки на животе и с любопытством чуть склонив голову к плечу, стояла ее величество Селина, пристально наблюдая за Альберто.

— Мне кажется, вы слишком рано решили пренебречь нашим гостеприимством, маркиз Салина, — заметила она, и, несмотря на сгущающуюся темноту, Берто готов был поклясться, что она улыбается.

— Вы слишком заботливы, раз поторопились сообщить мне это, — слегка хрипло ответил он, все еще тяжело дыша.

Стук сердца барабанной дробью отдавался в висках. Берто огляделся, проклиная себя за слепоту — что бы ни стояло сейчас перед ним, человеком оно не являлось.

— Я полагаю, уйти вы мне не позволите, — заметил он, отступая на полшага. Королева тихо рассмеялась.

— Вы прозорливы, маркиз. К сожалению для вас, я действительно не могу вас отпустить. Вы сами знаете, что войну на море Талиг вести не может, так же как и взять ваши перевалы. А выманить из-за них вашего отца может только что-то значительное.