Коллектив авторов - Старые долги

Регентский совет принял маркиза Салину в тот же день. Встреча прошла в меру торжественно, а от приветственных слов и витиеватых выражений симпатий и надежд на дальнейшую неослабевающую дружбу «родственных» стран ломило голову. Обсуждение насущных вопросов, ради которых Альберто был прислан в Олларию, тонуло в этом потоке словоблудия, приторном до тошноты, как поданный в перерыве шадди. От прямых же вопросов уставшего от дипломатического трепа Берто представители Совета мастерски уходили. Его величество в переговоры не вступал, да и вообще, кажется, не особо улавливал смысл происходящего. Как Берто ни вглядывался, не смог уловить в последнем Савиньяке ни отблеска гордого превосходства отца, ни безрассудной веселости Эмиля, ни неудержимой вспыльчивости Арно. Знакомые черты, ставшие безнадежно пустыми и невыразительными, казались злой насмешкой над памятью Альберто. И посмертной маской ушедшим в Рассветные сады предвестникам погони.

Этот мальчик был не более чем марионеткой в руках регентского совета. Да и сам совет — тоже лишь ширма, прикрывающая самовластное правление королевы-матери, официально даже не входящей в его состав. Вот и на этот раз ее величество Селина Савиньяк, милостью Создателя королева Талига, решила соблюсти формальности и не присутствовала на обсуждении.

Все, что получил Альберто от аудиенции, — приглашение на торжественный бал, посвященный дню рождения его величества, на котором, возможно, совет сможет ответить на его вопросы конкретнее. Вынужденная задержка по, казалось бы, уже решенному делу злила и не давала покоя. Альберто все никак не мог понять, чего добивается ее величество этими проволочками.

Но оставалось только ждать. Терпение порой важнее умения ринуться в бой, это Берто уяснил еще во время службы.

Следующие два дня казались нескончаемыми, как штиль в открытом море. Пожалуй, если бы не терпеливое участие Герарда, находящего сотни дел, требующих непосредственного контроля маркиза, Альберто бы сошел с ума от безделья и ожидания — хоть чего-то. Собственно, сама Оллария способствовала безумству, хотя Берто, пожалуй, и не взялся бы сказать, чем она отличалась от того города, который он запомнил перед Изломом. Может быть, мертвым, темным остовом Доры или не до конца изжитыми следами пожара, или общей серостью, не нарушаемой даже ярким весенним солнцем.

Несмотря на идущие полным ходом приготовления к празднику, Альберто не видел среди горожан ни радости, ни предвкушения, словно близилась очередная повинность, а не торжество. Даже Фердинанда чествовали охотнее.

Впрочем, при дворе ничего особенно не изменилось — разве что знакомых лиц было гораздо меньше, чем еще лет десять назад. Приятных — и того меньше. Альберто вежливо и бесстрастно раскланивался с придворными, предпочитая не вступать в пространные беседы, да никто особенно и не стремился. Несмотря на все заверения совета, Кэналлоа вызывала у Талига больше беспокойства, чем иные соседи, и за те десять лет, что они разошлись, Альберто успел стать чужим для местной знати. Не особо, впрочем, печалясь по этому поводу.

Куда больше придворных Берто занимала королевская чета. Он очень давно не видел Селину Савиньяк и, признаться, с удовольствием не видел бы дольше, если бы не долг будущего герцога.

Альберто скользнул делано равнодушным взглядом по выцветшему золоту волос и лицу королевы-матери, прежде чем склониться в предписанном регламентом поклоне. В душе он кипел негодованием. Годы переговоров и компромиссов — и все под хвост закатной твари! Леворукий, с шадами проще договориться, чем с этой… Маркиз запнулся, встретившись взглядом с ее величеством. Ее серые холодные глаза напомнили ему выброшенных на берег медуз, которых в последние годы в бухтах Алвасете развелось немерено.

Рядом с блистательной матерью юный король казался мышонком, ради потехи усаженным на кошачий трон. Выглядел он еще более потерянным, чем на Совете, и, казалось, даже не слушал витиеватых поздравлений маркиза. Ее величество лишь скользнула по Альберто надменным взглядом, равнодушно сообщила, что Совет будет рад побеседовать с маркизом Салина чуть позже, и предложила насладиться праздником.

Берто чуть заметно усмехнулся, давя раздражение. Пренебрежения в тоне и манерах королевы было вполне достаточно, чтобы не ожидать благоприятного разрешения вопроса.

Долго ждать его, однако, не заставили. Их величества покинули зал сразу после того, как приняли поздравления последнего гостя, а через какое-то время Альберто нашел Клаус-Максимилиан. Бесстрастно поприветствовав маркиза, он церемонно попросил следовать за ним, проводив в одну из гостиных зал, где уже собрались члены регентского совета. Коротко обежав взглядом присутствующих, каждый из которых годился ему в отцы, Берто отметил отсутствие его величества и остановил глаза на Селине, застывшей статуей в отдалении от прочего собрания. Что ж, это позволяло надеяться если не на продуктивный, то по крайней мере откровенный диалог. Альберто подозревал, что итоги его не порадуют, но они в любом случае будут лучше томительной неопределенности.

Отмахнувшись от предложенного графом Рафиано вина, Берто решительно поджал губы.

— Я весьма рад быть свидетелем столь важного для Талига торжества, однако в Олларию меня привело дело, и я надеюсь наконец-то его решить, — вопреки этикету, он приступил сразу к делу. Выдержал паузу и продолжил: — Насколько я понимаю, Совет решил предать забвению достигнутые ценой долгих переговоров договоренности и снова настаивать на владении спорными территориями.

Это заключение вызвало шквал громких и бессмысленных возражений. Альберто поймал неодобрительный взгляд экстерриора и чуть заметно усмехнулся в ответ. Он получил ровно то, чего добивался, — дипломатия с ее вечными увертками и уловками достаточно опротивела Берто, чтобы пойти на такой грубый шаг. Клаус-Максимилиан отвел глаза, снова надевая маску подчеркнутого безразличия к происходящему.

Неловкое бормотание достойных мужей постепенно угасало, и Берто чувствовал, как разгорается в душе мелочное удовлетворение. Каждое неуверенное слово, каждый быстрый взгляд на безупречно прямую спину королевы-матери, с потрохами выдававший инициатора всей этой бессмысленной постановки, были как очередная строка в капитуляции, как роспись в фарсе всех переговоров. Только Придд оставался в стороне, беспристрастно наблюдая, как рушится карточный домик бесконечных уверток.

Когда повисла тягостная тишина, Альберто улыбнулся, торжествующе и зло, глядя прямо на ее величество Селину, словно забыв о всех нормах приличия. Он знал, кто решает в этом кукольном театре, и ждал ее слова. Королева не торопилась, все еще задумчиво и отстраненно глядя в окно на расцвеченный праздничной иллюминацией внутренний двор и словно не замечая или не придавая значения происходящему в гостиной зале. И только когда Альберто уже вознамерился прервать неловкое молчание, она заговорила, тихо и отстраненно, не обращаясь ни к кому конкретно, но зная, что ее слушают: