Коллектив авторов - Старые долги

— Что это? — спросил он остановившегося чуть позади теньента в черно-белом мундире. Тот проследил за взглядом и равнодушно проронил:

— Чума, ваша светлость.

Альберто скривился и тронул поводья. Конь пошел мягкой рысью.

Берто уже четырежды четыре раза проклял себя за то, что поддался на уговоры отца и согласился лично посетить талигойскую столицу. По эту сторону перевалов все было серым и мертвым, словно выгоревшим пятнадцать лет назад в огне Излома и так и не восставшим из пепла. Начавшиеся в прошлом Круге потрясения словно бы не заканчивались, плавно перетекая из одного в другое. А теперь еще и чума…

Моровые поветрия пришли из разоренного противостоянием морисков и талигойцев Алата, опустошив только начавшие приходить в себя провинции Эпинэ. Деревни и поместья стали превращаться в гниющие язвы, которые недолго думая приказали выжигать огнем. Альберто прекрасно понимал, что регентский совет не может допустить распространение мора на север, но принять столь жесткие меры не мог.

Простые пути уже давно перестали казаться ему самыми верными, хоть он и первый поддержал решение отца об отложении от Талига.

Альберто усмехнулся. Отрубить загнившую часть, чтобы спасти человека — это самое верное решение, но спасать руку, отделяя ее от умирающего тела — это как минимум странно. Но если больше ничего не можешь сделать, остается бороться за то, что еще можно сохранить.

Олларии они достигли с первыми лучами тусклого рассвета, но радости от прибытия Альберто не ощущал. Едва въехав в ворота, он захотел развернуться и отправиться в обратный путь, наплевав на всю важность предстоящих переговоров. Во рту появился противный кислый привкус, словно сам воздух в столице перебродил и заквасился.

Дом на улице Мимоз, отданный посольству Кэналлоа, слепо глядящий пустыми окнами, выстуженный и необжитый, навевал воспоминания о неупокоенных мертвецах. В тишине коридоров, по которым исполнительными тенями скользили слуги, глохло даже эхо шагов. И не поверишь, что здесь когда-то жили, пели, пили… предавали. Непрошеные воспоминания мимолетно кольнули душу, но Альберто только отмахнулся от неуместных напоминаний услужливой памяти. Пятнадцать лет — достаточный срок, чтобы если не забыть, то смириться.

А смириться пришлось со многим.

Альберто швырнул дорожную куртку в кресло, глядя на занимающееся в камине пламя. Робкие лепестки неуверенно облизывали сырые поленья, исходящие серым паром. На душе было паршиво, а память со злорадством заклятого врага подсовывала все новые и новые картины.

Сизый пороховой дым мешается с тянущимся с берега туманом. Слабый ветер не нарушает покоя морской глади, и огромные одетые в паруса линеалы казались бы застывшими в безмолвии птицами, если бы не слитные залпы орудий. Берто уже потерял счет времени, не замечая склянок за звуками битвы, вымотавшей и их, и «гусей».

Казалось, в этой беспрерывной канонаде был лишь один перерыв: когда на вывалившейся из линии, потрепанной «Астере», прочно связанной упавшей грот-мачтой с гусиным флагманом, взорвалась крюйт-камера, отправив оба линеала на дно. Или загорелась от меткого залпа «Надежда Кесарии»? Один Леворукий знает, что творилось на сцепившихся в последнем бою и безнадежно отставших от эскадр кораблях.

У дриксов больше нет надежды, а паруса талигойцев больше не наполнит кэналлиец. Но… Альберто кидает быстрый взгляд на спину расправившего плечи незыблемого, казалось бы, Альмейды и через силу улыбается. С ними альмиранте. А Кальдмеер, за которым сплотились последние гусиные силы, ушел вместе с Вальдесом…

Альберто досадливо потер виски, глубоко вздохнул. Пахло не морем и порохом — сыростью и цветущей под окном гостиной сиренью. Он перегнулся через подоконник, сорвал ближайшее лиловое соцветие. Надо же, столько всего изменилось, а она все еще цветет, как ни в чем не бывало. Альберто рассеянно сжал цветы в кулаке, бездумно глядя на занимающееся над крышами блеклое рассветное марево.

— Мехтенберг взяли, уже слышал? — Арно не поднимает глаз, придирчиво перебирая мелкие фиолетовые цветочки.

— Угу. Конец Лебединой кесарии, печальный, но закономерный. После того, как «китовники» загнали Бруно на гаунасские перевалы, глупо было думать, что побережье долго протянет… — Берто старается говорить ровно, прикусывает травинку, но невольно хмурится.

Гусям, как и китам, приходилось сражаться на два фронта: не получивший от Бруно долгожданного мира Талиг продолжал драться и на море, и на суше. Но «китовников» оказалось больше, и бились они неистовее.

Берто совсем не хочется пересказывать другу то, что увидели на месте последней столицы Лебединой кесарии разведывательные корабли. «Китовники» не взяли город — они его выжгли дотла, отправив в Рассвет не сдававшихся до конца защитников.

Меньше всего в эту короткую увольнительную хочется вспоминать о войне, кажущейся бесконечной. Но Берто не тешит себя иллюзиями: от ее смрадного, воняющего гарью и гнилью дыхания не спрячешься и меж цветущих сиреневых кустов Старой Придды.

Альберто косится на друга и не сдерживает смешок при виде усыпавших штаны и колет сиреневых лепестков. Несколько цветков запутались даже в пушистой светлой челке сосредоточенно обрывающего соцветия виконта Сэ.

— Чего ради ты мучаешь бедные растения? — выдавливает Альберто, кусая непроизвольно расплывающиеся в усмешке губы.

— Ищу цветок Абвениев, — серьезно отвечает Арно и сразу же улыбается. — Пятилистный. Мне нянька однажды сказала, что он исполняет желания.

— И много уже нашел? — интересуется Берто, откидываясь на свежую весеннюю траву.

Арно молчит, теребя веточку в руках, а потом как-то резко погрустнев, отвечает:

— Сколько бы ни нашел, все равно мало.

Берто хмурится, с беспокойством косится на друга. Мгновение размышляет, насколько тактичен вопрос, но все-таки поддается любопытству:

— А чего ты пожелал?

— Собраться еще раз вшестером, — косо улыбается Арно, встречая взгляд Альберто, — как в старой галерее Лаик.

— Маркиз, — голос рэя Кальперадо оторвал Альберто от вдумчивого перебора не до конца раскрывшихся бутонов. Полномочный посол Кэналлоа замер у двери, глядя с участливым сочувствием. — К вам экстерриор Талига. Полагаю, вы устали с дороги. Попросить его перенести визит?

— Нет, Герард. — Альберто вымученно улыбнулся, потирая лоб. Чем скорее он разделается с делами, тем быстрее вернется в Алвасете. — Проси.

Право слово, визит графа Валмона — не худшее, что его ожидало. А общество старого друга семьи надежно отвлечет от непрошеных, неуместных воспоминаний.