Коллектив авторов - Старые долги

Три и четыре дня прошли, а гости уезжать не собирались; спроваживать же в Алати и тем более в Сакаци было не принято.

Из всей троицы Матильда чаще всего разговаривала с Арно. Мальчишка был младше Альдо, с норовом, но и с умом. Кто же его так вышколил — матушка, старший братец, война или все вместе?

Арно, несмотря на молодость, был завзятым лошадником и о своем Кане мог говорить столько же, сколько она — о Бочке.

Иногда щемило сердце, когда она смотрела, как светловолосый всадник машет рукой, но вблизи Арно ничем не походил на Альдо — и слава Создателю.

Лионель успел переговорить с Бибоком, куда-то ездил — Матильда не вмешивалась. Граф Савиньяк старался «не причинять беспокойства больше необходимого» и иной раз появлялся только к ужину.

Эмиля она время от времени видела возле конюшни. По словам Арно, тот тоже знал толк и в лошадях, и в оружии, но Матильда, обменявшись несколькими словами, торопилась уйти. Альберт небось ждет не дождется — ехали бы к нему.

Она всегда диву давалась, как слуги успевают сообщать друг другу о господах то, чего те сами о себе не знают: Жужанна уже наболтала, что у Лэкдэми ладилось было с какой-то дамой из Фельпа, ладилось да не пойми на чем застопорилось. Матильда пропускала мимо ушей, живые сами между собой разберутся. И вправду, что ли, вытащить в гости Мэллицу…

Сейчас Черная Алати золотилась последними красками осени. Глядя на поросшие лесом перевалы, Матильда будто видела, как гуляют в них секачи, водят за собой выросших подсвинков; наедают жир к зиме куропатки и дикие голуби.

Она не бывала на соколиной охоте с юности. Анэсти скривил бы губы и назвал это варварством, да и не было в Агарисе хороших мест.

По небу вытягивались к закату облака, при желании в них можно было углядеть четверку всадников. Золотые охотнички… Матильда вспомнила письмо Робера. Расскажи кто другой, она решила бы, что рассказчик спятил, но Робер был в своем уме.

Шорох спугнул видение. Матильда обернулась и увидела Эмиля Савиньяка.

При первой встрече она сравнила его с Робером, а потом поняла разницу. Робер вечно смотрел не то в дальние дали, не то в себя, а у Эмиля взгляд был цепкий и напоминал что-то давнее, забытое. Матильда попыталась вспомнить, не смогла и обругала себя: «Совсем отупела от старости».

— Ваше Высочество, вам неприятно наше общество — или мое?

— С чего вы взяли, — буркнула Матильда. Ругаться с братом Лионеля ей не хотелось, врать — еще меньше.

— Я вижу. Если Вашему…

— Хватит этих высочеств, — потребовала она. — В Рака… в Олларии вашей наслушалась.

— Жаль, что вы не видели столицу в лучшие времена. — Эмиль уходить не собирался, а ей теперь тоже было нельзя.

— Не люблю городов. — Матильда сбавила тон. — Агариса на всю жизнь хватило. Вот Алати, — она обвела рукой горы, — уеду, за перевалом от тоски умру.

— Робер Эпинэ рассказывал о здешних местах. — Эмиль приладился к ее шагу и шел рядом, спасибо, хоть руку не предлагал. — Арно в восторге от гор.

— Из Арно толк выйдет. — Она не покривила душой. — Пока я жива, пусть приезжает.

А у Альберта подрастают внучки, и чем судьба не шутит. У нее не осталось уже ничего, так пусть молодые будут счастливы, и этот неотвязный красавец тоже.

— А мне позволите? — И улыбнулся, нахал. Матильда недоверчиво глянула сбоку. От Лионеля напрашивается или сам по себе?

— В Сакаци от гостей не запираются, — отговорилась она и суеверно добавила: — От живых.

— А что, бывают и другие? — Эмиль не принял слова за шутку, всмотрелся пристально, не хуже братца.

— Всякое… бывает, — ответила Матильда, досадуя на себя. — Робера спросите, захочет, расскажет.

— Лионелю было бы интересно узнать об этом. Во время войны ему приходилось встречать… необычное. — Эмиль сделал такую же паузу. — Вы верите?

Матильда верила, но не рассказывать же им об агарисском кладбище или о пире, который то ли был, то ли не был; лучше уж об Аполке. Эта Золотая ночка прошла не в пример тише прошлогодней, зато никто не умер ни своей, ни дурной смертью.

Эмиль сказал что-то еще, она прослушала. Из воспоминаний выдернуло имя Робера.

— …о Великолепной Матильде. Только подумать, если бы Лионель не собрался в Сакаци…

Было великолепие, да всё вышло. Закат сгустился из красного в лиловый, а времена, когда ночами можно было гулять по саду с кавалерами, давным-давно прошли.

— …здесь, должно быть, отличная охота.

Слава Создателю, лучше это. От вежливых комплиментов на старости лет берет злость, от правдивых — горечь и сожаления.

— Неплохая, — коротко подтвердила Матильда. — Все наготове, поезжайте хоть завтра — проверите.

— Если это вас не обеспокоит…

— Повернитесь-ка к свету, — она не удержалась от улыбки, — а то будто не с тем Савиньяком разговариваю.

Света от последних закатных полос было чуть, но довольную физиономию она разглядела. Что, без ее разрешения собраться не могли?

— Тогда завтра с утра?

— Бибока предупредите. Найдете сами?

— Найду. С вашего позволения… — Эмиль быстро склонился к руке и исчез, только ветки закачались.

Матильда поднималась на крыльцо уже в темноте.

— Добрый вечер, Ваше Высочество, — послышалось сбоку, и она споткнулась, чудом устояв.

— Простите, не хотел вас испугать. — Лионель Савиньяк силуэтом обозначился на верхней ступеньке.

— Чего здесь бояться? — Матильда остановилась у перил.

Сядешь — придется вести длинные разговоры, а ей сегодня не помешало бы выспаться. Если у крыльца не горят факелы и в конюшне темно, значит, Арно уморился и спит.

— Я ездил по окрестностям и успел услышать некоторые поверья.

И он про это. Нет, Белую Ель, точнее, то, что от нее осталось, она им показывать не будет.

— Мне показали странное место. Кажется, раньше там было костяное дерево, прежде я видел такие в Гаунау и Надоре.

Услышал, поехал, проверил… Матильда, пользуясь потемками, покачала головой.

— Было. В прошлом году молнией сожгло.

— В Золотую ночь?

— Верно. В Осенний Излом по-вашему.

— Вы не считаете Алати Талигом?

Не за этим ли он ее здесь поджидал? А какое дело маршалу до ее мнения?

— Какая разница, что я считаю, — огрызнулась Матильда.

— Большая. — Лионель, видно, никуда не торопился и ее не намеревался отпускать. — Вы — алатка до мозга костей, и вы, к счастью, вовремя покинули Агарис.

Матильда могла бы напомнить, что из Агариса их выставили, скорее всего, по желанию покойного Дорака, но не стала.

— Я слышал песню, кажется, очень старую.

— Какую? — Она спросила, потому что Савиньяк явно ждал ее вопроса.

— О господаре Балинте и его побратиме. Черный Дьердь — это ведь Диего Алва?