Коллектив авторов - Старые долги

— Летучие мыши?! — замахала руками Ольга.

— Сценарий, — ответил Кантор, рефлекторно перекатившийся на спину. Он отупело глядел, как хвостатый филей, распихивая во все стороны листы из папки, нагло мостится на полочку, недавно приобретенную четой дель Кастельмарра. Полка висела как раз над кроватью. Очень удобно, туда можно было положить недочитанный сценарий, поставить недопитую бутылку и бокалы…

— Дзынь!

— Ольга, обуй тапочки!!!

И револьвер тоже лежал на злосчастной полочке. Нет, он не выстрелил, но получить металлической рукояткой по переносице с полуметровой высоты — приятного мало.

— Куда еe? — Ольга, послушно надевшая тапочки, держала за шиворот покорную кошку.

— В окно! — ответил взбешенный Кантор.

— Да ладно тебе, — выставив животное за дверь, сеньора дель Кастельмарра неспешно продефилировала к пострадавшему супругу. А так как из одежды на ней были только тапочки, Кантор быстро отвлекся и от ушибленной переносицы, и от несносной кошки.

Следующей ночью ронять было нечего. Поэтому кошка Кира молча созерцала. И то, как Кантор раздевается, и то, как он целует свою жену, и то, как укрывается одеялом, ожидая супругу, и…

…И не было ничего. Просто Ольга воскликнула: «Ой, моя ж ты лапочка!!» — да и забрала кошку к себе. Под одеяло.

На следующий вечер Кантор успел захлопнуть дверь спальни прямо перед бесцеремонным кошачьим носом. Но проклятый слух то и дело улавливал топот мягких лапок, шорох и шелест. В общем, не спалось.

А утром результаты топота, шороха и шелеста предстали во всей красе — в виде разодранных на клочки нотных листов с недавно дописанной мелодией. И главной издевательской вишенкой являлась жирная дохлая крыса, лежащая посреди места преступления и не оставляющая сомнений в личности рецидивиста.

Кантор схватил нож. И револьвер — на случай, если преступник попытается скрыться бегством.

Но преступник не скрывался.

— Папа! Это киса! — Кира обреченной сосиской обмякла в объятиях счастливой Ро. И несмотря на то, что ручонки малявки цепко обхватили грудную клетку животного, а хвост и задние лапы волочились по полу, единственный глаз кошки блаженно щурился.

— Хрен с ними, с нотами! Главное, что я мелодию помню, — махнул рукой Кантор и, присев, почесал кошку между ушами.

fandom Strange Kingdom 2014

(Цикл «Хроники странного королевства»)

Они умирали один за другим. Первым ушёл мэтр Максимильяно. В тот день мистралийский король заперся у себя и прорыдал полночи, пустив к себе только Эльвиру, да и то не сразу. Он хорошо запомнил наставление Шеллара: подданные не должны видеть своего короля зарёванным. Смерть Шеллара Орландо тоже переживал очень тяжело. Непросто привыкнуть, что нет больше рядом человека, с которым дружил без малого сорок лет, а если вспомнить детство, то и того больше. Кира вот не плакала, а Орландо ничего не мог с собой поделать — эльфийская кровь брала своё. Они с Мафеем просидели тогда ночь, день и ещё ночь на скале в Зелёных горах. Может быть, просидели бы и дольше, но за горюющими мэтрами явился хмурый Рене и сообщил, что Эльвира беспокоится, а в Ортане очень хотят видеть придворного мага.

Уход супруги мистралийскому королю тоже дался, мягко говоря, нелегко. Прекрасные эльфийские глаза, конечно, гарантировали успех у дам ещё вернее короны, но второй Эльвиры ему так и не встретилось.

Родные и близкие уходили один за другим, всё расширяя невидимый, но ощутимый круг пустоты вокруг почти нестареющего полуэльфа. Амарго, Виктор, Кантор, Элмар, Жак, Ольга, Кира… Даже не обделённые долголетием маги исчезали из его жизни: мэтр Вельмир спустя пару десятилетий после смерти Шеллара отправился на покой, сочтя Мафея достаточно ответственным, чтобы занять его место. Теперь он жил в уединении и в гости наведывался крайне редко. Мэтр Хирон куда-то подевался ещё раньше, никому ничего толком не объяснив. Разыскать его коллегам не удалось, на чём они решили, что надо уважать право тысячелетнего кентавра не быть найденным, если он того захотел. Мэтресса Морриган ничуть не менялась внешне, но новое отшельничество Вельмира ещё больше испортило её характер, так что общаться с ней не по деловым вопросам тянуло ещё меньше, чем раньше. С Джоаной они категорически не сходились характерами. Оставались мэтр Силантий, после передачи поста придворного мага Поморья почти не вылезавший от драконов, неунывающий Ален, с которым настоящей дружбы так и не сложилось, и Мафей. Даже паршивец Толик почти не казал носа, предпочитая проводить время на Альфе, в крайнем случае на Эпсилоне, которые не любил уже сам Орландо. Конечно, были ещё собственные потомки, правнуки и праправнуки — детей и внуков уже давно не осталось. Но это совсем другое.

Орландо искренне полагал, что потерял уже всех, кого мог, и новых серьёзных потрясений ждать неоткуда. Наивность! Он как-то совсем забыл, что эльфы тоже не бессмертны, хоть и живут долго по человеческим меркам. Живут и живут те, кому позволяет личный уровень магической силы, а он у всех разный. К тому же, не все стремятся продлевать и продлевать своё пребывание в мире живых. Но уход папы стал ударом под дых, выбил почву из-под ног и едва ли не сотряс мир до основания. Впервые за много лет Орландо появился на Эпсилоне, чтобы попрощаться со своим непутёвым, но всё равно любимым и в меру сил заботливым родителем. Это было непередаваемо странно и невыразимо больно — настолько, что осиротевший маг даже заплакать сразу не смог. Наверное, оттого, что никак не мог до конца поверить в случившееся.

После похорон он впервые за долгое время выгреб весь свой немалый запас слимиса трёхлепесткового и вознамерился уединиться на полюбившейся с юности скале самое малое дня на три. В конце концов корону он давно передал своему правнуку Рикардо, а магов при дворе и без него хватало.

И впервые же за очень долгое время, лет двести, а то и больше, он промахнулся и телепортировался не туда, куда собирался. Да ещё и заметил это не сразу, поскольку оказался на высокой безлюдной скале, а окружающий пейзаж тонул в густых сумерках. К тому же, душевное состояние полуэльфа располагало отнюдь не к любованию окрестными красотами. Только почувствовав солёный морской ветер, Орландо заподозрил неладное и всё же нашёл в себе силы оглядеться внимательнее.

Это определённо была не та скала, так как гор вокруг не наблюдалось, зато о её подножие разбивались волны прибоя. Этого места он не знал, но опасности не чувствовал, присутствия посторонних живых существ тоже, а немедленно телепортироваться ещё раз не было ни желания, ни сил, да и смысла, по большому счёту, тоже. Если уж его угораздило один раз ошибиться, кто сказал, что со второго раза он окажется, где надо? В конце концов он хотел посидеть в одиночестве на скале. Скала и одиночество в его распоряжении, а запах моря Орландо любил.