Коллектив авторов - Старые долги

— Ладно, — сказал Фелан, усаживаясь на кровати. — Его имя я слышал, — он кивнул в мою сторону. — А ты кто такой?

— Адам Пирсон, бессмертный, как ты понимаешь.

— Робер Грей, — представился «призрак».

— А может все же Воган Фелан? — переспросил Митос.

— Значит, неслучайно вы тут торчите, — сделал вывод Фелан.

— Не поверишь, случайно. Твои потомки съехали отсюда, продав замок нашим друзьям, те пригласили нас погостить, а тут ты в облике призрака устроил им веселую жизнь. Были бы мы обычными смертными, может, номер и прокатил бы.

— Знал я, что ничем хорошим это не кончится, — проворчал Фелан.

— Так чего не ушёл, когда нас почувствовал? — поинтересовался я.

— Да выхода у меня не осталось.

— Может, расскажешь, как ты докатился до жизни такой? — предложил Митос.

— А чего не рассказать. Раз сразу голову не отрубили, то ещё есть шанс потрепыхаться.

— Историю моего убийства вам наверняка уже рассказали. Тут любят эту байку пересказывать. Племянничек у меня тот ещё жук оказался. И так бы всё получил, вряд ли я прожил бы ещё долго. По крайней мере, официально. Что поделать, Феланы все были авантюристами, а потому не сиделось им на месте. Я с детства мечом помахать любил, да и просто в драках поучаствовать. Это сейчас понимаю, что так свой маленький рост и негероическую внешность компенсировал. Так что мало я тогда драк пропустил, но выживал, словно берег меня кто.

Не думал, что дома могу найти собственную смерть, всё старался все неприятности за порогом оставлять. А тут кинжал в сердце и прости-прощай, «любимый» дядя, здравствуй, наследство. Всё же зря мы Гвенн за этого Торндайка выдали, и папаша у Роланда был тот ещё скряга, а сынок просто жаден непомерно. Очнулся я уже на кладбище, в семейном склепе. Много сил потребовалось, чтобы выползти. Почему-то в фильмах про вампиров и зомби всё так просто получается, а на самом деле из гроба выбираться то ещё удовольствие. Честно говоря, я сначала подумал, что меня, не разобравшись, живым похоронили. Я, когда потницей болел, именно этого больше всего и боялся. Но потом вспомнил и нападение, и удар. Ох, как меня тогда злость взяла на родственничка. И подумал я, что Всевышнему я эту честь оставлять не буду, раз я как Христос воскрес, то и на воздаяние право имею.

День я пересидел в склепе, а вечером в замок отправился. Ходы тайные давно мне известны, собственно, это знание от отца к сыну и передавалось, чтобы у рода всегда был шанс выжить, времена-то неспокойные. Так что в дом я попал без проблем, и сразу своего родственничка навестил. А тот уже стены обстукивает, тайники ищет. Идиот, мы слыли богатыми, но деньги не в золоте и каменьях хранили. В дом вкладывали, в хозяйство, в людей преданных, в церковь, а наличности в доме всегда мало было, а что и было, то спрятано в тех самых ходах, от греха подальше. Так что просчитался Роланд. Появился я перед ним во всей красе. Струхнул он. Когда убивал, лишь о наследстве думал, а не о грехе, а тут в церковь помчался, только не помогло это. Я ему каждый вечер являлся, издевался, говорил, что за три дойных коровы он душу продал, ведь денег он ровно на это количество скотины нашёл. И как-то допёк я его, и он усугубил свой грех, взял и повесился. Пришёл я, а он висит и самогоном от него разит за версту. Там же, у трупа своего муженька, меня Аделина и увидела, в ноги упала и ну молить о прощении. Просила за себя и за сына, клялась, что будет до самой смерти за меня свечи ставить. Кстати, обещание это сдержала. И выкуп за жизнь предложила. Золото всегда считалось священным металлом. Так что не стал я её разочаровывать, взял кошелек и ушёл из её жизни. Не знаю, поверила бы она, что всё обошлось, если бы не эта дань. Не уверен.

Так что я покинул свой дом и ушёл на поиски новой жизни. Поменял имя, придумал себе биографию, нашёл новых друзей и новые баталии. Выяснил, что не могу умереть. Думал, что заработал какое-то проклятие и что не нужен даже чертям в аду. Но потом в моей жизни появился Наставник, он объяснил правила новой Игры. Не то, чтобы рубить головы было желанием всей моей жизни, иначе в палачи пошёл бы, но никакого внутреннего сопротивления не возникло. Сам первым не нападал, а свою жизнь за бесценок не продам.

Вернулся я в родные места лет через шестьдесят. В доме уже жили Торндайки, но маленький Марри вырос хорошим, добрым и умным человеком и больше походил на своих мать и бабушку, чем на отца. Марлоу любили в округе, так что я против него ничего не имел. И уж точно не собирался его пугать или вымогать с него деньги. Тем более, у меня была заначка, собственно, за ней я и вернулся. Путь получился небезопасным, так что и выглядел я не лучшим образом. Поэтому, когда эта впечатлительная беременная идиотка, младшая невестка Марлоу, увидела меня, окровавленного, выбирающегося из тайного хода, она упала в обморок. История про призрака уже стала семейной легендой, правда, преобразовалась в притчу о преступлении и наказании. И кто его знает, если бы эта Джессика не имела за собой грешков, так ли драматично она бы отреагировала на мое появление. Но так или иначе, к утру она поседела. Марлоу, ничего не знающий о семейных тайнах, недолго думал и решил использовать тот же принцип, что и мать. Так что к моей заначке прибавилось ещё немного золотишка. Но я за это отплатил: уничтожил банду идиотов-разбойников, собиравшихся напасть на Твейкав. И вообще старался присматривать за отчим домом. Но вскоре дорога снова позвала меня.

Так что с упрямства Аделины и традиций, завещанных Марлоу, в каждое из моих замеченных появлений я получал денежную поддержку рода. Иногда это бывало кстати, иногда я тратил золото тут же, делая что-то полезное для дома и местной общины. В конце концов, я всё ещё оставался Феланом, и у меня сохранились кое-какие обязательства. Именно они тянули меня в родные края. И не всегда мое посещение замечали в замке.

Правда, случалось пару раз, что я целенаправленно пугал своих потомков. Но они того заслуживали. И дело не в деньгах, а в принципе. Если человек виновен, ему непросто откупиться, замолить свои грехи. Да, можно сказать, что я взял на себя божью обязанность: карать и миловать. Но Всевышний далеко, и часто ему не до таких мелочей, а я отвечаю за род. Мой он, несмотря ни на что. И я в ответе за тех, кто опирается на него и в добрых делах и в злых. Вот и сейчас я прибыл для наказания.

Родни Торндайк с детства был избалованным и эгоистичным ребенком. И редкостным бабником. При этом ещё и игроком. И пусть бы он жил себе таким дальше, если бы не совершил гадкий поступок: бросил влюбленную в него беременную дурочку без гроша, проиграв и свои, и её деньги, оставшиеся от умерших родителей. И удрал подальше, не позаботившись ни о ней, ни о ребенке. Вот тогда и пришлось вмешаться мне.