Журнал «Пионер» - Пионер, 1951 № 12

Вдруг перед девочкой вырос какой-то старик; он говорит ей что-то, но Владка ничего не слышит. Она видит, что он сердится на неё. Владка протягивает старику злосчастную корзинку с завтраком и пытается объяснить что-то, но старик не слышит её. Так стоят они друг против друга: сердитый старик и маленькая худенькая Владка с испуганными глазами. Заметив её испуг, старик улыбается, наклоняется к ней, и Владка кричит ему прямо в ухо, едва ворочая одеревенелым языком, что это завтрак Станьчаковой. Старик удивляется, но всё-таки берёт корзинку и, махнув Владке рукой, чтобы она скорей уходила, идёт меж станков.

Владка в одно мгновение очутилась во дворе.. Как хорошо, что телеги ещё не уехали и ворота открыты! Владка снова прошмыгнула в ворота, и вот она уже на улице.

Владке делается очень весело, хочется смеяться, хочется крикнуть прохожим: «Вы знаете, где я была? Я была в ткацкой!…» Она мчится по улице, и ей так легко, как будто, отдав маленькую корзинку, она освободилась от тяжёлого груза…

В коридоре, возле дверей, она остановилась. Прислушалась - в комнате тишина. Адама и Сабины давно уже нет дома. Станьчак убирал комнату. Увидев возвратившуюся Владку, он сердито опросил:

- Где ты была? Что случилось?!

- Я бегала на фабрику. Надо было отнести завтрак пани Станьчаковой: она забыла его дома, - быстро ответила Владка.

- Что?!

Владка радостно и гордо рассказывает обо всём: как она прошла во двор фабрики, что она видела в ткацкой, как ходят основа и уток, как бегает челнок… Говорить об этих вещах, таких непонятных и таинственных раньше, для неё теперь так же просто, как съесть кусок хлеба с маслом. Владка забывает, что Станьчаку всё это хорошо известно, и продолжает объяснять ему всё. Станьчак весело смеётся.

- А что делают потом с суровьём? - спрашивает она вдруг.

- С суровьём? Оно идёт в палилку. Выпей кофе! Ты ведь ничего ещё не ела…

- Большое спасибо… В какую палилку?

- В палилке суровьё проходит между горящими валиками, на нём обгорает весь ворс, и оно становится совершенно гладким… Погоди, я сам отрежу тебе хлеба! Не бери этот нож: можешь порезаться, я только что наточил его… Но это, если товар летний, понимаешь? Возьми сала, на окне стоит…

- Спасибо. Теперь я понимаю, почему вы тогда говорили о пожаре, помните?

- О пожаре? Когда это было?

- В первое же утро после моего приезда.

- Да, да, верно. Тогда сгорела целая партия суровья. Хочешь ешё?

- Нет, спасибо. Мне только хотелось попросить вас: не говорите, пожалуйста, пани Станьчаковой, кто принёс ей завтрак. Угадает ли она? Как вы думаете?

Этого Станьчак не знал, но обещал ничего не говорить.

Придя с работы, Станьчакова ещё в дверях спросила:

- Кто принёс мне завтрак? Только подумала я, что забыла завтрак, и вдруг подходит старый Вальчак и подаёт мне корзинку.

Станьчакова не верит своим ушам: неужели это, правда, Владка?!

- Ну и молодчина же ты, Владка, - говорит Адам.

А Сабина с удивлением смотрит на неё и молчит.

Сегодня Станьчак не ложился спать после обеда. Завтра воскресенье, и можно будет хорошенько отоспаться. А сейчас отец и мать пошли в город. Дети сидят на полу возле железной печки, в которой весело трещит огонь. У всех грустные лица. Сегодня пришло письмо от родных Владки. Забастовка окончена, и Владка может собираться домой. Но дети не могут представить себе, как они расстанутся: так они привыкли друг к другу! Им кажется странным, что вначале они были совсем как чужие. Теперь Сабина так же любит Владку, как раньше любила сестру Метю, и Владка знает, кто была Метя, и чувствует себя здесь, как дома. Ей гак не хочется расставаться с Сабиной!

И Сабина придумала, как им быть. Когда они вырастут, они будут вместе работать на текстильной фабрике, будут делать основу. Но, оказывается, Владка не знает, как делают основу. Не беда! Сабина сейчас объяснит ей.

- Люди сидят друг против друга и натягивают на раму нитки. Да ведь ты видела это на фабрике?! Ну как, ты согласна? - спрашивает Сабина, как будто необходимо сию минуту решить, будут ли они с Сабиной работать на фабрике.

Владка представила себе, как им придётся целый день сидеть друг против друга и вдевать нитки… И ей становится грустно. Она вздыхает. Ей, конечно, очень хочется быть всё время с Сабиной, но ей гораздо больше нравится работать в набивной - там, где белое полотно, как в сказке, расцветает всеми красками. Она помнит, как пан Станьчак рассказывал об этом полотне. Владка колеблется: она не знает, что ответить Сабине, и вздыхает.

Все трое молчат. Дрова прогорели, и сквозь щели печки угли кажутся уже не золотыми, а красными.

- Да, - сказал Адам. - Всё это хорошо: и основу делать и набивать материю, - но кто знает, не стану ли я металлургом…

Сабина даже приподнялась с пола. Ни у кого - ни у Стаяьчаков, ни у Вальчаков, ни у Кавецких, ни у Квятковских - никогда в роду не было металлургов. Все они работали на текстильных фабриках.

- Что это взбрело тебе в голову, Адам?

- Я хочу, чтобы в руках у меня было железо, а не пряжа, - задумчиво сказал Адам. Он поднялся с пола и потянулся. Ему только тринадцать лет, а вид у него настоящего рабочего. - Я хотел бы работать с железом, - продолжал Адам, - и чтобы огонь тоже был!

Девочки молча с удивлением смотрели на него.

- А разве нет огня в палилке? - спросила Сабина. - Почему бы тебе не работать там?

Но тут уж Владка не вытерпела.

- Какой же это огонь в палилке? - возмутилась она, хотя никогда не была там. - Что это за огонь? Разве его можно сравнить с огнём плавильных печей? Вы понятия не имеете, что такое плавильная печь! Даже смотреть на неё страшно: ослепнуть можно. И всё-таки смотришь, потому что нельзя глаз оторвать! Там так жарко, так пылает пламя, что люди работают полуголые.

Владка вспомнила, как она однажды стояла с матерью и ждала отца. Она держала в руке булочку и смотрела в пылающую печь, и её всё тянуло к этому яркому, как солнце, огню, и она глядела на него. Ей было страшно, и она держала маму за руку. Когда же это было? Она была ещё совсем маленькой… И почему ей сейчас это вспомнилось?…

Адам и Сабина слушали её с изумлением, потому что до сих пор им казалось, что она ничего не знает о металлургическом заводе. А Владка продолжала свой рассказ о том, как раскалённый жидкий металл льётся из кранов в формы. И в этом пекле, в невыносимом зное, в огненном сиянии, в этом оглушительном грохоте машин отчётливо слышны удары парового молота: бах, бах, бах!

Владка ударяет кулаком по кухонному столу так, что в ящиках звенит посуда.