Журнал «Пионер» - Пионер, 1939 № 11

- Вот что, братец: ты бы перестал ходить к нам. Саня без тебя, может, поучился бы хоть немного.

Каменное лицо Тимаева стало совсем как маска. Смешной чубик и нос как будто еще больше вздернулись кверху. Человек невольно улыбнулся:

- Добром тебе говорю: отвяжись от Саньки. Не послушаешь - хуже будет.

Тимаев подтянул штаны и побрел вниз по проулку. А человек побежал вверх. Как только он скрылся за поворотом, из калитки вышел чистенький мальчик в парусиновых туфлях, в аккуратно выутюженных брюках, с пробором в гладеньких волосах. В руках- у него были две банки: одна - с молоком, другая - с червями. Быстро оглядев проулок, он тоже свистнул. Тимаев не обернулся.

- Киря, постой же, ты что, оглох?

- А н-ну тебя! Иди, тебе уроки учить.

- Погоди, ты что надулся?

- Нет, правда. Ты, может, учился бьГ, а я тебя смущаю.

- Ты? Меня? - засмеялся Саня. - Не слушай ты отца. Меня все за хулигана считают, а тебя - за дурачка, - как же ты можешь смущать меня? Это он из-за письма; вчера мама прислала из Тамбова. Он прочитал и с тех пор злится. Письмо спрятал от меня - ну, я все равно найду.

Они вместе пошли дальше, вниз. Тимаев нисколько не обиделся за «дурачка». Его очень заинтересовало письмо саниной матери. Надо бы подумать вместе, что такое она могла написать, что отец так рассердился. Но говорить об этом было опасно: Саня в таких случаях всегда делался подозрительным, придирался к каждому слову и чуть не лез в драку.

- Вот здорово! - Саня опять засмеялся. - Мой отец думает, я из-за тебя плохо учусь, а ваши думают, что ты из-за меня. Мне тоже попало от твоей матери… Как будто жалко им, что мы дружим.

Они вышли в поле, обогнули нижние сады и по колесной дороге снова поднялись вверх, в село. Тут когда-то были частные гумна. С тех пор как село стало колхозным, их забросили. Тока заросли травой, плетни и риги почти все растащили на топку. Лишь кое-где торчали убогие строеньица, обмазанные глиной пополам с навозом.

Тимаев с Саней шли, все время оглядываясь: нет ли кого поблизости, не подсматривают ли за ними. В одном месте они остановились и долго смотрели вперед с недоумением, даже с испугом.

- Нет, ты спутал, - тихо сказал Саня. - Своего гумна не узнал.

Тимаев молча побежал дальше. Вскоре они опять остановились на заросшем току и оба ахнули: перед ними лежала груда развалин. Плетеные стены с чудесной обмазкой, местами совершенно новой, были аккуратно сложены одна на другую. Сверху на них лежала крепкая дверь, а на двери - толстые косяки и стропила. Рядом была свалена в кучу гнилая солома. Место, где раньше стояла рига, было изрыто лопатой и еще чем-то острым, наверно, ломом.

Ребята стояли не шевелясь. Вид у них был самый жалкий. Такой вид бывает у людей, когда над ними стрясется большая беда: сгорит дом, умрет близкий родственник, градом выбьет урожай.

Из-под черной соломы выглядывал конец плотной четырехугольной бумаги желтого цвета. Тимаев ногой отодвинул солому. Бумага была надорвана в трех местах. На ней была красивая надпись с красной обводкой:

Саня разыскал две смятых и изломанных клетки из тонких прутьев тальника. Он же обнаружил в разрытой земле и показал Тимаеву обрубок ужиного хвоста. Неподалеку села ворона, он вгляделся и позвал ее: «Кара, Кара!» Ворона взмахнула крыльями и улетела.

- Это не она, - сказал Тимаев. - Ее они убили, наверно.

- Вот видишь! А ты всегда заступаешься за них. - Санины глаза потемнели. - Я бы их всех прямо… Ты думаешь, они пожалеют, когда нас исключат? Держи карман.

Тимаев ничего не ответил. Они постояли немного у развалин и, не сговариваясь, пошли через большое, как город, село на другую сторону, к речке. Банки и узелок с кормом они бросили: теперь это все было ни к чему.

На углу двухэтажное здание - школа. Позади нее большой сад, обнесенный решотчатым забором. Две - три планки вырваны, чтобы можно было из проулка шагать прямо в школу. Поровнявшись с дырой, Саня возбужденно зашептал что-то товарищу и толкнул его в сад.

- Зачем? - удивленно спросил Тимаев.

- Идем, тебе говорят!

Они влезли в сад, пошли по протоптанной дорожке, и Саня зло шепнул:

- Давай им весь цветник поломаем.

Раз они так с нами, то и мы с ними так.

- Т-ты что?! - Даже невозмутимый Тимаев отшатнулся. - Это же сад не одного класса. А «Зоопарк» наш разорили Ванька с отцом.

Саня сердито взмахнул рукой. Он хотел обругать Тимаева, но в это время узенькая дорожка вывела их на широкую аллею. Там стояла зеленая скамейка, на ней сидели Миша Карасев, Антонина Петровна и Зина Медкова. Саня вежливо поздоровался. Тимаев тоже буркнул что-то. К счастью, перед скамьей была еще одна аллея, и они свернули вбок. Зина в первый момент заулыбалась приветливо и даже позвала:

- Саня, Тимаев, что же вы? Идите к нам, мы как раз… - Тут она запнулась и густо покраснела.

- Нам некогда, - коротко ответил Саня. Он взял Тимаева за руку и потащил по боковой аллее. - Ну, что, теперь видишь? Давай послушаем, они как раз про нас говорят.

Вокруг скамьи росли высокие яблони с голыми стволами - никак не подберешься. Кусты были далеко, слова туда доносились с перерывами, не всегда вразумительно:

- Что же нам было, на руках носить их, да? И так мы… Чего только не делали!

- Я сколько раз плакала из-за них. Ты к ним с добром, а они… А в классе что они (вытворяли! Один хулиганит, другой клоуничает.

- Да я не про то совсем! - горячилась Антонина Петровна. - Вы вот как будто стараетесь помогать им, а в то же время какую бы дурацкую шутку они ни выкинули, вы хохочете. На улицу выйдут, на них показывают пальцами, шепчутся.

Она чуть понизила голос, опять стало плохо слышно. Саня подкрался ближе.

- …Тимаев нашел свою роль быстро и легко. А Кулагин то подражал Тимайзу и выступал как клоун, но у него это выходило гораздо хуже: он был слишком нетерпелив и обидчив; то принимался дико и злобно озоровать - тогда в классе подымался переполох, ребята устраивали собрания, директор вызывал его в учительскую, я шла к нему домой разговаривать с родителями. Одну зиму он был самым прилежным и смирным мальчиком. Тогда он скоро обогнал товарищей и стал почти круглым отличником. Но весной его мать уехала в Тамбов на курсы, он остался без присмотра и, конечно…

При этих словах Саня шумно раздвинул кусты.

- Идем, нечего тут время размазывать зря. - Тимаев замахал на него: тише, мол. - И пускай, подумаешь, важность какая!

Тимаев поторопился вылезть из кустов. Они прошли в конец сада, перелезли через забор и быстро зашагали вниз, к реке.