Журнал «Пионер» - Пионер, 1939 № 11

- Ведро, - сказал Тимаев - и шесть рук подали ему ведро.

- Веник, - двое подали ему веник.

- Высох, надо намочить, - они побежали мочить.

Пока они бегали, Саня раздобыл на стройке грязную рогожку и прикрылся ею, как от дождя. Возле Тимаева очутился Миша Карасев. Теперь у него не было и тени всегдашнего превосходства. Очень вежливо он спросил:. - Киря, вы что с ними будете делать?

- Ты же говорил, козявок изучать.

- Значит, вы в школу их? Вот здорово! Это вам прямо…

- Там посмотрим! - оборвал его Саня.

Принесли не только мокрый веник, но и еще целое ведро воды. Тимаев отдал его Сане, предупредив, что надо держаться подальше. Сам он вооружился веником и сухим ведром. Они стали подыматься наверх. Тимаев впереди, Саня с водой шага на три сзади. В народе все затихли. Слышно было только, как скрипят мостки под их ногами.

Саня тихо посмеивался про себя: ему ужасно нравилось, что сейчас они как хозяева на стройке: что хотят, то и сделают.

На площадке второго этажа Саня остановился. Тимаев еще раз обмакнул веник и, поднявшись немного повыше, влез в деревянный переплет. Люди снизу увидели, как он высунулся, оглядел рой и отступил.

- Э, струсил! Покусали! Еще упадет, паршивец!

Но Тимаев, держась левой рукой за переплет, правой начал сбоку кропить пчел водой. Шевелившийся и гудевший до тех пор клубок затих. Крылья у пчел намокли, они больше не могли взлетать. Тимаев подозвал Саню. Как раз под пчелами, снизу, высунулось сухое ведро. Тимаев поддержал его за дужку и стал веником выгребать пчел из угла, как мусор. Блестящий черный комок мягко шлепнулся на дно, за ним два маленьких. Остался тонкий слой по краям, Тимаев и его тщательно вымел в ведро.

- Эх, ты, прикрыть нечем! Не захватили…

Саня сорвал с себя рогожку.

- На, прикрой. Меня они не трогают. Я… Ой, ой! - Он обеими руками схватился за голову, но сейчас же постарался улыбнуться. - Бери, бери, ничего. Это, наверно, которые летали раньше. Они… Ух ты!

- Беги скорей вниз! - закричал Тимаев, и Саня кубарем скатился с лесов. На шее и на лице у него вскочили красные волдыри, всегда гладенькие волосы встали дыбом, в них запуталась пчела. Кто-то заметил ее, и люди шарахнулись от Сани, как от чумы. И тут, хотя его жгло со всех сторон нестерпимым огнем, он нашел в себе силы опять улыбнуться:

- Чего вы? Вот тоже, пчелы испугались! Что это, бешеная собака, что ли?

Его обступили ребята и начали расспрашивать:

- Что, больно? Здорово покусали? А Тимаев где? Всех сняли?

Тимаев все еще был в мешке с сеткой. Он медленно спускался сверху. В руках у него были ведра с водой и пчелами, подмышкой - веник. Рой был плохо прикрыт, поэтому приближение Тимаева отодвигало народ будто невидимыми лучами страшной силы. Образовался круг, как в цирке: в середине Тимаев с Саней, по краям кольцо зрителей. Саня воспользовался этим и зашептал:

- Ты что, правда, их в школу хочешь?

- А куда же? К нам нельзя: отец с Ванькой руками подавят их всех. У вас пчелы жить не будут: там, во-первых, свалка близко, воняет. Потом, если твоя мать приедет, ваши будут ругаться каждый день. А пчелы не любят этого, они сразу улетят.

- Да ведь в школе еще хуже. Там Зинка с Мишей как начнут: «Вы должны то, вы должны это, мы вам поможем, все объясним», - так ты сам убежишь.

- Ничего. Они же не смыслят в пчелах. У тебя ножик с собой?

Последние слова были сказаны громко. Все школьники насторожились: вот когда знаменитый кинжал вылезет наружу! Значит, не зря про него говорили! Саня покраснел и сделал вид, что не слышит. Ему очень не хотелось при всех показывать нож. Но Тимаев, как нарочно, попросил второй раз. Пришлось слазить в карман, порыться там и вытащить. Это был складной маленький ножик с тупым и расшатанным лезвием. Школьники опустили глаза с полным разочарованием.

Тимаев снял с себя мешок, велел Сане держать, а сам начал пилить его ножом. С большим трудом ему удалось выпилить две широкие ленты почти до самой сетки. От мешка осталось что-то вроде фуражки без козырька, но с двумя длинными ушками. Тимаев нахлобучил ее на ведро с пчелами, вместо рогожи, и крепко завязал ушками.

Стали подходить ребята, сначала осторожно, потом все смелее. Все жадно тянулись к ведру, дотрагивались, заглядывали в сетку. Дырочки в сетке слиплись от ржавчины, сквозь них в темном ведре ничего не было видно. Кто-то приложился ухом к стенке и» пришел в восторг:

- Гудят! Послушайте-ка.

Все начали нагибаться и прислушиваться. Саня при этом болезненно морщился, вздыхал, бросал умоляюще-яростные взгляды на Тимаева. Ему казалось, что от счастья, которое выпало им двоим, все приходят и отламывают по куску и скоро от него ничего не останется. Наконец, он не выдержал:

- Ну, довольно уж, хватит. Теперь им надо покой дать. Пошли.

Никто не сказал, куда пошли, но все направились к школе: в середине Тимаев с ведром, Саня с веником и рукавицами, Миша Карасев, вокруг них человек двадцать ребят. Говорили только о пчелах. Восхищались обычаем - считать хозяином того, к кому сел рой. Младший брат Миши спросил, показывая на ведро:

- А мед они могут делать? Настоящий, как на базаре?

Раздался дружный смех, но этого «детского» вопроса ждал каждый. И когда Тимаев ответил на него утвердительно, ребят охватило волнение, как будто они наяву увидели сказочную медовую реку. Сейчас же возникло множество новых вопросов: сколько может за лето дать один рой, можно ли развести в школе пасеку, почем и куда продавать мед, как использовать вырученные деньги. Одни стояли за горячие завтраки зимой. Другие предлагали устроить в школе слесарно-механическую мастерскую. Третьи мечтали о флотилии белых лодок на реке (лодочный поход до самого Воронежа - это плохо по-вашему?). Кое-кто поговаривал даже о маленькой электростанции.

Про пчел в ведре никто не говорил иначе, как «наш» рой, «наши» пчелы. Саня подталкивал Тимаева в бок и при случае нашептывал со злорадством:

- Что, я говорил тебе, я говорил! Погоди, они еще совсем отошьют нас.

Тимаев иногда молча отмахивался, а иногда и этого не делал. Он и на вопросы ребят либо не отвечал совсем либо отвечал невпопад, как глухой. Миша завел с ним разговор о кружке пчеловодов. Он слушал и даже поддакивал:

- Ага, кружок… Хорошо… Узнать можно… - И вдруг, на полуслове, повернулся к нему спиной. - Саня, иди-ка сюда!

Они отошли в сторонку, и Тимаев зашептал:

- Я, знаешь, чего думаю? Вот если бы мы выросли до облаков, ну хоть не до облаков, а как великаны. Мы бы всем помогали, верига? Я бы… Я бы не знаю, что сделал, прямо гору своротил бы…