Журнал «Пионер» - Пионер, 1939 № 11

- Что это? На что вы смотрите? Да где? А-а, вижу, вижу.

Но он ничего не видел. Там, куда ему показывали рукой, был обыкновенный угол между отвесной балкой и широкой поперечной доской. Только этот угол был почему-то темнее других - в него будто плеснули ковшом дегтя. А люди кругом говорили о каком-то счастье и спорили, кому оно достанется, - всей бригаде или бородатому плотнику Тимофею Иванычу.

Сане почудилось, будто темный угол весь шевелится. От него отлетали черные искорки. Поносившись в воздухе, они садились на то же самое место. Наконец, один рабочий объяснил: там уселся пчелиный рой; первый его заметил Тимофей Иваныч; рой был большой, фунтов на восемь, за него сейчас пятьдесят рублей могут дать.

- Да дело не в этом, - сказал рабочий. - Пчела счастье приносит. Уж если она кого выбрала, ему во всем будет удача.

Прибежал меднолицый прораб, с курчавыми светлыми волосами, без шапки:

- Эй, товарищи, вы что же это? Работа еще не кончена.

- Дмитрий Николаич, рой сел, вон на лесах.

- Давайте, давайте, некогда тут с роями возиться.

Рабочие разошлись по своим местам. В деревянных клетках зашоркали рубанки, застучали топоры, Тимаев с Саней отошли в сторонку и сели на траве. Про дом они совсем забыли. Саня с завистью и раздражением пристал к Тимаеву:

- Ну, вот скажи, разве это правильно? Всем везет, а нам хоть бы раз в жизни! Взял бы да сел у нас на дворе. Или у вас. Не все равно ему было? Чем мы хуже этого Тимофея Иваныча? Пятьдесят рублей как раз нам на дорогу, еще осталось бы.

Вдруг Тимофей Иваныч на лесах вскрикнул, схватился за шею и с удивительным проворством побежал вниз. Внизу он долго тер себе шею и ворчал:

- Как огнем прожгла насквозь. Ух, да и вредная тварь!

Немного погодя с лесов скатился другой плотник. Он хватался сразу за два места и еще набегу закричал Тимофею Иванычу:

- Ты что думаешь, пчельник разводить тут? Твои, - так забирай их и уходи с ними подальше, будь они трижды неладны!

- Как я их, руками в карман покладу? - оправдывался Тимофей Иваныч. - Это надо умелого человека да инструмент подходящий. Без инструмента тут тоже ничего не сделаешь.

Внизу опять скопилось человек десять: одних покусали пчелы, другие сбежали заранее. На темный угол упал луч солнца - он весь заблестел, как черное масло, и еще больше зашевелился. Отдельные пчелки носились вдоль лесов, пугая рабочих. Тимофей Иваныч теперь уже сам отрекался от своего счастья:

- Какие они мои? Прилетели и сели. Что я их звал сюда? Возьмите себе их.

Стали думать, как отделаться от пчел. Прораб советовал принести из больницы ведро кипятку и ошпарить их. От этого плана быстро отказались: еще промахнешься, не ошпаришь всех сразу, остальные разлетятся и заедят до смерти. Тимофей Иваныч предложил зажечь что-нибудь вонючее и выкурить их дымом. Но это было опасно: в такую сушь нельзя шутить огнем на стройке. Да и кто знает? То ли они улетят, то ли разбушуются еще хуже? В конце концов решили ехать за четыре версты на пчельник и звать дедушку; по крайней мере, хоть завтра можно будет работать.

Как раз в это время один из сидевших в стороне ребят молча встал и неуклюжей походкой, вперевалочку, подошел к прорабу.

- Т-тогда лучше отдайте нам их, - сказал он.

- Кого, пчел? А как вы их возьмете?

- Мы умеем.

- Ради бога, возьмите. Я даже заплатить вам готов. Только это надо скорей сделать.

- Сейчас мы придем.

Саня бежал за Тимаевым и сначала недоверчиво посмеивался, потом всерьез забеспокоился, как же они все-таки возьмут рой? Тимаев молчал: он всегда был неразговорчив. Только у самого двора он сказал:

- Ты чего? Я и правда умею. Думаешь, я не видал, как дедушка на пчельнике работает?

У ворот их встретила сестренка Тимаева. Качая головой и хлопая себя руками, как мать, она принялась стыдить брата, потом объявила: недавно приходил отец, все узнал, и теперь, наверно, Тимаева выгонят из дому.

- Дура ты, - задумчиво сказал Тимаев. - Не знала, что сказать ему. Сказала бы, из школы за мной прислали.

- Да, думаешь, он поверил бы?

- Это же правда. Они там пчел завели, а обращаться с ними никто не умеет. Мы целый день возились там и сейчас пойдем. Давай скорей маленький мешок, он в кладовой. И ножницы.

Сестренка не знала, верить ей или нет. Мешок с ножницами она все-таки принесла. Тимаев разошелся и скомандовал ей принести иголку с нитками. Сам он притащил откуда-то старое сито, вырвал заржавленную сетку, примерил ее по мешку. Она оказалась великоватой, и он обрезал ее.

- Пока я буду вшивать, ты разыщи папанькины рукавицы. Еще сапоги и пиджак мой принеси.

Повелительный голос действовал не только на сестренку, даже Саня слушался его беспрекословно. Когда Тимаев отрезал дно мешка и вместо него начал крупными стежками через край вшивать сетку, Саня поддерживал ему шитье с таким почтением на лице, как будто'перед ним был знаменитый хирург, делающий опасную операцию.

- Тяни сильней! - говорил Тимаев, и Саня тянул. - Посади немного, видишь, мешок широк, - и Саня посаживал. - Катя, принеси шпагату немного. Да, еще веник намочи! - Сестренка тащила шпагат, мочила веник. - Саня, завяжи мне рукавицы потуже. Да не так, поверх рукавов! Так. Готово!

Они захватили пустое ведро и веник,» с которого капала вода. По дороге они встретили человек восемь школьников, возвращавшихся с купанья. Вид Тимаева в сапогах и ватном пиджаке в такой жаркий вечер, с рукавицами, туго завязанными поверх рукавов, ошеломил их. Они спросили: куда? - и получили короткий ответ: никуда.

Возле стройки собралась уже толпа. Тут были и школьники и взрослые. Они стояли на почтительном расстоянии и вглядывались в темный угол. Когда кто-нибудь подходил ближе, ему кричали:

- Смотри, смотри, она те жиганет, так до самой речки не остынешь!

Некоторые нарочно вскрикивали: «Ой, ой вот она!» Тогда люди со смехом кидались в разные стороны, а потом возвращались назад. Меднолицый прораб злился и вслух ругал сам себя:

- Чорт, дурак! Спектакль устроил, развлечение для публики. Связался с какими-то мальчишками.

Тут толпа раздалась и пропустила Тимаева с Саней. Прораб и обрадовался и еще больше обозлился:

- Эй, вы! Я вас что, до завтра ждать буду?

- А ты думал, как? - Саня нагло усмехнулся. - Это, брат, тебе не дом строить: тяп-ляп и готово. Тут с умом надо.

Народ ахнул от такой дерзости и захохотал. Один Тимаев даже бровью не повел. Он с каменным лицом велел Сапе расправить мешок и просунул в него голову. Неловкими в рукавицах руками он натянул мешок дальше, так, что сетка пришлась как раз над лицом. Теперь он стал похож на водолаза. Школьники протискались вперед, окружили его плотной стеной, заглядывали ему в сетку. Тут были и одноклассники и старшие, 'но сейчас их всех равняла одинаковая почтительность, даже подобострастие на лицах.