Журнал «Пионер» - Пионер, 1939 № 11

Пчелы то улетали, то прилетали. Снаружи видно было только, как они садятся на леток или выходят из улья. Вся их работа проходила внутри, но как раз внутрь заглядывать часто не полагалось: пчелы не любят, чтобы их беспокоили зря. Ребятам стало скучно. Многие стали ходить через день, потом через два, три дня, а потом и вовсе бросили.

На открытие пришло только семь человек да четверо случайных. Зато, когда кружок собрался идти на экскурсию знакомиться с растениями - медоносами, - желающих нашлось много. После экскурсии Антонина Петровна показывала в микроскоп части разных цветов. Всем очень понравилось. Пылинка тыквы была в микроскопе похожа на арбуз, весь утыканный шипами, как шишка богатырского кистеня. Стали говорить об опылении, Тимаев с Саней разошлись -и очень хорошо все объяснили. Антонина Петровна даже руками развела:

- Вот тебе раз! Да вы отлично знаете. Что же вы на испытании молчали?

Вскоре после этого Тимаев привел в сад дедушку с пчельника. Он при всех ребятах снял крышку, поглядел в магазин:

- Ух ты, батюшки! Ну, ребята, счастье вам: семья, видно, попалась вам богатая. Вперед хвастать нечего, ну, однако, будете вы с медом. Взяток нынче сильный, одного магазина не хватит. Дня через два приходите, я вам подберу новый. У меня много суши.

Ребята не поняли, и он рассказал: когда начинайся главный взяток, пчелы приносят в день четыре - пять килограммов меду;- специальная кладовая для меда - магазин - заполняется в два - три дня; раз больше некуда складывать, пчелы-сборщицы садятся и ничего не делают; значит, им надо приготовить новый магазин; если поставить вощину, тогда пчелы-строительницы будут отстраивать сотов на одну - полторы рамки в день, а сборщицы будут приносить меду на четыре - пять рамок - опять выйдет ерунда; стало быть, надо ставить рамки с готовыми сотами, тогда только можно ожидать большого выхода меда.

- Дедушка, а сколько они могут запасти за все лето?

- Я же говорю, раньше времени хвастать нечего. Всяко бывает Были случаи - по двадцать пудов собирали, а бывает…

- О-е-ей, двадцать пудов! Это сколько? Триста двадцать килограммов. Вот интересно: сейчас там уже есть мед?

- Дедушка, ты сказал, сборщицы и строительницы. А еще у них кто есть?

- А матка у них как вождь или только что мать? Она что делает?

Дедушка задержался на два часа. Ребята слушали его и только просили: еще, еще расскажи. Тимаев сиял, как будто это он сам так интересно рассказывал. Еще больше он просиял, когда в кружок записалось сразу девять новых членов. Потом как-то вечером пришел молодой пчеловод с дымарем. В дымарь заложили коровяку и зажгли. Саня пускал дым, пчеловод вынимал тяжелые, пахнущие липой рамки и стряхивал с них пчел, а Тимаев ставил их в запасной магазин. Это был праздник не только для одного кружка: в сад набилось человек семьдесят: директор, учителя, посторонние; они стояли за оградой и издали следили за каждым шагом. Рамки отправили на пчельник, в медогонку, из них вышло десять килограммов чистого меда. А через три дня пришлось снимать новый магазин.

Но тут опять зачудил Саня. Сперва он только хмурился и молчал, потом стал злиться, ко всем приставать, лезть в драку. Этого с ним давно не было - с того дня, как привезли улей. Тимаев пробовал расспрашивать его, он молчит. Молчал, молчал, потом вдруг сам спросил:

- А ты про Москву забыл уже?

- Да нет, ведь мы же… Я думал…

- Чего думал? Не беспокойся, осенью-все равно выгонят. Да и эти тоже, думаешь, они всегда с тобой так няньчиться будут? Держи карман! Вот научатся немного и выберут другого. Люди всегда так: пока нужен, они перед тобой на задних лапках, а как ненужен стал - скорей спину показывают.

- Это ты про кого, про Мишу думаешь?

- Не про Мишу! Все они такие.

Тимаев напомнил ему, как ребята обрадовались пчелам, как они выхлопотали у директора деньги, как работали на площадке, как все время помогают и делают все наравне с ними. Но Саня ничего не хотел признавать.

Утром Тимаева задержали дома, и он пришел в сад часов в восемь. Недалеко от ограды стояло человек десять ребят. Они все кого-то ругали:

- Он всегда такой был. Вечно злится, смотрит волком на всех.

- Так, с виду-то он тихоня, а чуть загляделся, обязательно пакость какую-нибудь устроит.

- Давно бы выгнать такого! Сколько он в классе вредил!

- Главное, хитрый: пораньше пришел, думал, никого не будет.

Тимаев догадался, о ком идет речь. Он подошел и спросил, что случилось.

- Что?… Улей наш сожгли было! Дружок твой, Санечка.

- Да что вы брешете! Как это он мог сжечь? Что он, с ума спятил?

Тимаев покраснел и нагнул голову, как бычок, готовый ринуться в бой. Он забыл вчерашний спор и думал только об одном: Саня попал в беду, надо как-нибудь выручать его. Но выручать было трудно. Ребята рассказали, как было дело: рано утром один кружковец с двумя товарищами пошел на рыбалку. За углом, у садовой решотки, они увидели Саню. Он как-то слишком уж быстро юркнул в дыру. Они прошли как будто дальше, а сами спрятались. Смотрят: он еще раз выглянул. Значит, дело нечисто. Они перелезли через забор и выследили его. Как только он подложил все под улей, они выскочили: «Ты чего делаешь!» Хотели схватить за руки, он как даст одному - и бежать.

- Может, он хотел пчел выкурить?

- Какой там выкурить! Посмотри, что под ульем: одни дрова. Разве так выкуривают?

Тимаев совсем потерялся. Вряд ли когда-нибудь лицо его было так похоже на мертвую, каменную маску: глаза вытаращены и не мигают, рот полуоткрыт, смешной чуб колышком торчит кверху. Постоял так немного, потом тихо спросил:

- Чего же вы собираетесь делать теперь?

- Пошли за Мишей. Как он придет, так, наверно, к директору пойдем. Нельзя же так оставлять этого: он тогда всю школу сожжет.

На аллее показался Миша. Он спешил. Лицо у него было очень серьезное. Тогда каменная маска зашевелилась, Тимаев со слезами в голосе начал просить:

- Ребята, подождите ходить к директору. Я знаю, это он не против вас сделал. Только мне нельзя сказать. Вот подождите немного, я приведу его, пусть он сам скажет.

Миша подумал и согласился. Остальные тоже сказали, что подождут. Тимаев засуетился, три раза спасибо всем сказал.

- Только вы обязательно подождите! Я еще не знаю, где разыскать его.

Он бегом умчался из сада и пропал. Подождали час, другой, третий - его все нет. Двое собрались уходить на речку, Миша не пустил их. Он ручался, что Тимаев с Саней придут непременно.

Миша четыре раза выбегал на улицу, смотрел. В пятый раз выбежал и у самой дыры столкнулся с Тимаевым. Теперь ни в лице, ни в фигуре у него не осталось ничего каменного. Он весь был, как плохо надутый резиновый мешок; дотронься пальцем - он мягко повалится. Сани с ним не было.