Журнал «Пионер» - Пионер, 1939 № 11

И вот Красная Армия освободила Притыцкого из тюрьмы.

Люди обступили освобожденного героя. Они ощупывали его, не веря, что вот он здесь, среди них, целый, живой. А он стоял, скромный парень, в потертом пиджаке и растерянно улыбался.

Сергей Осипович Притыцкий был потом избран в Народное Собрание. Он выступал в Москве в Большом зале Кремлевского дворца перед депутатами 5-й сессии Верховного Совета СССР.

В имении пана Чарноцкого

Из города Барановичей мы выехали на малолитражке «фиат» в имение пана Чарноцкого. Автомобиль этот «варшавского производства», но строили его на заводе итальянской фирмы. Сами делать автомобили паны не умели.

Мы едем по шоссе. Дождь. Почерневшие избушки по сторонам. Голые березы.

Навстречу движется большой крестьянский обоз. На первой телеге красное знамя. Крестьяне села Забеличей везут в город муку, картофель, овощи.

Едем дальше. Широкая аллея, по сторонам которой высятся столетние дубы, ведет в имение. Вот и дом, где жил пан Чарноц-кий, - двухэтажный особняк с колоннами. Перед домом огромный цветник.

Заходим в дом. В большой комнате стоят белые кровати с пуховыми перинами. Это панские кровати, а теперь на них спят бойцы рабочей гвардии, которые охраняют имение.

Пан убежал. Но все имущество бережно охраняется. Мебель, картины, хрусталь, книги - все это учтено, подсчитано и взято под замок. Мы увидели даже в шкафу недопитый стакан чаю и сахар на блюдце. Видно, пан удрал, не закончив чаепития.

В комнату зашел невысокий человек в тулупе. Он показал нам свою «служебную книжку красноармейца»: Петр Корнилович Куликов, бедняк, в 1920 году служил в Красной Армии, он сражался в Сибири и под Перекопом. А потом его демобилизовали, Он вернулся в родное село и затем оказался на территории панской Польши. Это был другой мир - тесный и несправедливый. Вчерашний красноармеец задыхался здесь, у него гневно сжимались кулаки. Он оглядывался вокруг, как бы ища своих фронтовых товарищей. Их не было рядом. По селу бродили до зубов вооруженные жандармы.

И хотя Куликов свободно ходил по улицам, смотрел на солнце, на траву, дышал воздухом, ему казалось, что он в тюрьме.

Друзья посоветовали ему уничтожить красноармейскую книжку: если бы ее нашли, Куликов попал бы в настоящую польскую тюрьму. Но он не мог уничтожить эту книжку. Он бережно завернул ее в бумагу, положил в железную коробочку и закопал.

20 лет она лежала в земле. И вот теперь он извлек ее на свет. Мы держим ее в руках, служебную книжку красноармейца. Листки серой оберточной бумаги чуть пожелтели. Книжка свидетельствует о том, что Петр Корнилович Куликов был бойцом 17-й саперной роты 187-го полка.

Теперь Петр Корнилович - член рабочей гвардии. Он охраняет имение. Мы идем с ним осматривать дом. Высокие комнаты, танцевальные залы, зимний сад.

Хорошо жил пан Чарноцкий.

Потом мы идем в барак, где жили батраки. Мы входим в узенькую дверь и сразу проваливаемся в черную яму. Земляной пол. По бокам фанерные перегородки. Это «покои» батраков. Заходим в одну из клетушек. Темно, сыро, железная печурка, угар. На куче тряпья плачет грудной ребенок.

Мы выходим на улицу. Достаточно только осмотреть панские хоромы и потом хибарки батраков, чтобы понять, чем была панская Польша для трудящихся.

Мы встречаем обитателя батрацкого жилья - Семена Зеленко. Он теперь член крестьянского комитета. Получил четыре с половиной гектара земли и корову. Его дети впервые узнали вкус молока. Его дочь начала бесплатно обучаться в школе.

Заходим снова в помещичий дом. Зеленко долго смотрит на мягкое кресло, прежде чем сесть.

- До сих пор не решаюсь садиться, - говорит он, - до сих пор боязно, - ведь нас на пушечный выстрел не подпускали ни к панскому дому, ни к панскому саду.

В одной из комнат стоит раскрытый шкаф. В нем книги. Что же читал пан Чарноцкий? Оказывается, почти все книги в. шкафу советские. Это книги по сельскому хозяйству. Труды по плодоводству. Труды Мичурина.

Пан знал, у кого учиться. И хотя крестьянам он рассказывал небылицы о Советском Союзе, - сам украдкой учился у советских людей.

Ну, что ж, библиотека пана пригодится новым хозяевам имения!

Когда мы уезжали, наша машина прошла мимо тока. Taм молотили овес для коней Красной Армии. Девушки и парни работали с песней. Они работали, не считаясь со временем и не чувствуя усталости.

Я вспомнил тогда белостокских художников, которые работали две ночи, не смыкая глаз, и чувствовали себя самыми счастливыми людьми на земле.

Освобожденные люди: и художники, и ткачи, и крестьяне - впервые поняли, что труд не на помещика, не на хозяина, а для себя, для народа - это самая большая радость, какая только доступна человеку.

Д. Михайлов

1. Путешествие Талбузина

В весенний день 1471 года выехал вгз Москвы посол великого князя Ивана III дьяк Семен Талбузин. Ему предстоял долгий путь - через Литву, Польшу и немецкие земли в столицу Венецейской республики - город Венецию.

Накануне Талбузина долго напутствовали в посольской избе. Чтобы не уронил своей веры и княжеского имени в чужих странах. Не разевал бы рта, не дивился как дитё, какие бы чудеса ему ни пришлось увидеть. Пусть помнит: не московский великий князь нуждается в дуке * венецейском, а венецейский дука - в московской помощи. [* Так в Москве называли главу венецианского правительства - дожа.]

И если будет ему, Семену, удача, если; договорится с венецианцами, пусть выпросит у них подарок: пусть дука отпустит в Москву живущего у него строителя, мастера архитектуры и инженерных искусств, Аристотеля Фиораванти из города Болоньи.

Талбузин, трясясь в своем возке и вспоминая княжеские наставления, по церковным книгам и рассказам греческих монахов пытался представить себе чудеса, которые его ожидали в пути.

Но чудеса не показывались. Литовские, польские и немецкие деревни были привычно бедны, избы черны, мужики худы. Лишь города отличались от московских крепостью своих стен, высотой каменных церквей.

На пороге страны, где жил Аристотель. Фиораванти, встали горы. А за горами лежала Италия - удивительная страна. Теперь Талбурину часто приходилось закрывать глаза, чтобы ребячьим своим удивлением не посрамить своего князя.

Городов здесь было столько, что за день пути проезжали два и три раза через городские ворота. В каждом городе была крепость. В каждом были каменные стены, и церкви, и княжеский дворец - все из камня же. И не только князья, но и дворяне и даже богатые купцы строили себе каменные палаты. Полсотни и целую сотню лет стояли те палаты и церкви и ни разу не погорали.