Журнал «Пионер» - Пионер, 1939 № 11

На городских площадях были пруды, выложенные мрамором. Вода стекала в них из чугунных львиных морд. А в тех прудах бабы стирали исподнее белье.

Талбузин справлялся:

- Не Аристотель ли, болонец, строил ЭТИ ДИКОВИНЫ?

- Нет, - говорили, - не он.

И слава Аристотеля росла в глазах Талбузина. Коли такие пруды, такие палаты строили малые, неизвестные московскому князю мастера, на что же способен

великий Аристотель?! Где предел его искусства?

Предел строительного искусства Талбузин увидел в самом том городе, где жил Аристотель, - в Венеции.

Здесь кончалась земля. Здесь коню негде было ступить копытом. И прямо из воды возвышались палаты и храмы невиданной красоты. Такие палаты, решил Талбузин, уже, конечно, никто, кроме Аристотеля, выстроить не может.

2. Встреча

CКОРО в зале великолепного дома Аристотеля Талбузин увидел и самого строителя.

Талбузин долго говорил напыщенную речь, считывая по списку длинный титул московского князя.

- Великий князь, - говорил Талбузин, - жалует мастера Аристотеля милостью: зовет к себе на Москву. А служба ему, Аристотелю, такая на Москве: выстроить в Кремле церковь каменну, светлу и просторну наподобие Успенского собора в городе Владимире и по другому всякому городовому, палатному и пушечному делу служить неустанно.

Аристотель сидел неподвижно, равнодушно привставая при произнесении титула великого князя и имени светлейшей республики Венецейской, и, подняв седую голову, в упор рассматривал московского посла. Он должен был сейчас принять самое важное решение во всей своей жизни. Ему минуло уже шестьдесят лет. Пора уже думать о том, чтобы спокойно прожить последние годы. Что ему еще нужно от жизни? Он видел на своем веку столько, сколько раньше не видели люди за сотни лет. Он совершил такие дела, о которых раньше люди и мечтать не могли. Он видел, как расцветали города его страны, освободясь от власти попов и баронов, как на древних их улицах вырастали новые каменные дома, светлые, просторные и гостеприимные.

И сам он был не последним человеком своего замечательного времени. В молодости он в своем родном городе - Болонье - лил колокола и пушки, строил городские общественные здания. В Риме раскопал остатки древнего храма. В Милане строил каналы и шлюзы, водопровод и фонтаны, городские стены и крепость. В Венгрии создал целую систему крепостей против турок. В Неаполе при помощи изобретенного им прибора достал со дна моря утонувший ящик с драгоценностями. В Болонье был собор с высокой колокольней. Она стояла на неудобном месте. Аристотель взялся ее передвинуть. Подкопал фундамент башни, подвел под него тележки и с помощью лебедок перетащил колокольню целиком со всеми ее колоколами на расстояние в двадцать метров.

В соседнем с Болоньей городе колокольня покосилась, так что вершина ее отклонилась почти на два метра в сторону. Не вынимая ни одного кирпича, он выпрямил башню. Таких дел не совершал никто из людей, живших до него. За свото жизнь он был литейщиком, пушечным мастером, инженером-строителем, археологом, гидротехником, водолазом, скульптором, архитектором.

Что ему еще нужно? Зачем он так внимательно слушает этого посла?

Талбузин говорил:

- А за службу его, мастера Аристотеля, великий князь жалует деньгами - по десяти рублей в месяц да дворцом в Москве со всем домашним обиходом. А в том его доме клетей теплых три, да сени, да сараев два…

Аристотель рассеянно слушал. Нет, ему рано идти на покой. Самого главного дела своей жизни он не сделал. Имя его умрет вместе с ним. Он, архитектор, не создал ни одного великого произведения своего искусства. И не сможет никогда создать его, живя в Италии. Здесь есть другие, более молодые мастера, уже прославленные великими постройками. Если бы кто-нибудь из итальянских князей или городских республик и поручил ему строительство какого-нибудь государственного здания, ни у кого из них не хватило бы ни средств, ни смелости на такие постройки, о которых мечтал Аристотель.

И Аристотель не прерывал Талбузина., Он внимательно всматривался в бородатое лицо русского посла. Перед ним стоял представитель страны более таинственной чем Китай и далекая Индия. О Московии и обитателях ее знали в Европе так же мало, как о далеких странах Азии. Но не это было удивительно. Почти каждый год тогда открывали новые страны. Удивительно было то, как неожиданно и властно эта полуазиатская страна заявила о себе всей Европе. Ее вдруг заметили в Риме и в Венеции, в Швеции и в Германии. И сразу оказалось, что эта новая страна всем нужна, что без нее европейские государства никак не могут сладить своих дел. Венецианцы рассчитывали на нее для борьбы с турками, германский император надеялся на помощь Москвы в борьбе с Польшей и Литвой. Римский папа старался добиться признания в этой огромной стране, чтобы укрепить свою шатающуюся власть.

Все они старались задарить и задобрить московского князя.

Но москвичи вели свою собственную, самостоятельную политику: добивались объединения вокруг Москвы всех русских Земель, упорно пробивали себе путь на запад - к Финскому заливу.

Да, там, на севере, среди бескрайних лесов, создавалось новое, мощное государство. Оно ждало человека, который в камне построек выразит его могущество. Ему, Аристотелю, молодая страна предлагала построить свое самое ответственное здание: главный храм ее столицы. Там он будет не одним из многих строителей и художников - он будет единственным. Он будет властвовать своим искусством. Там впервые он сможет построить здание, которое прославит его имя в потомстве.

И Аристотель согласился на предложение русского посла.

3. Путь в Москву

ЗИМОЙ Аристотель с сыном и учеником уехал в Москву.

Три месяца они пробирались на север. На границах Литвы встал нехоженый, путаный лес. С тех пор он не отпускал путников.

Мороз все туже стягивал воздух. По ночам выли волки. Зарево пожаров кровавым платком расстилалось по снегу. Аристотель зорко вглядывался в лес, жадно глотал морозный воздух, по ночам дежурил у костра. Среди этих лесов ему предстояло доживать старческие годы, в такие холода месить известь для стройки, в такие мертвые ночи не поддаваться тоске по родине.

Выдержит ли он это последнее, самое суровое испытание своей жизни? Он, сумевший подсмотреть у природы законы равновесия, сумевший победить вросшую в землю тяжесть высокой колокольни, в глубине моря открыть потонувший клад и в земле - остатки умерших зданий, сумеет ли он понять судьбу таинственного города, окруженного тысячеверстной крепостью лесов, сумеет ли он выразить ее в камнях своей постройки?