Владимир Сназин - Доктор Постников

Закончив обсуждение, они подошли к стрельцу, похлопали его по плечу и, пожелав удачи, перешли ко второму – Митрошке Кочурову, болезнь которого оказалась не менее скорбной, чем у его товарища. Он, с полуоткрытым ртом, тяжело дыша, шарил слепыми глазами по сводчатому потолку, неистово скреб грудь и шею ногтями и что-то невнятное бормотал себе под нос.

Не обращая внимания на состояние стрельца и не о чем его не расспрашивая, доктор Блюментрост вынул из-под обшлага кафтана другую тетрадь, на верхнем листе которой было написано: «Докторская сказка про болезни и хворобы стрельца Митрошки Кочурова».

– Митрошка Кочуров, от роду тридцати пяти лет, – прочитал он и добавил: – Так как ты нас видеть не можешь, сообщаю тебе, что тебя осматривают доктора Аптекарского приказа. – И затем, обратившись к ним, продолжил:

– Как я уже вам говорил, коллеги, стрелец был ранен стрелой в лоб. Вы можете видеть вот этот глубокий след от нее. – Блюментрост пальцем указал на взбухшую, воспаленную, с лиловыми краями гнойную рану между бровями. – Вокруг глаз от этой раны образовались кровавые опухоли, а в зрачках бельма, отчего стрелец стал незрячим. Во лбу, проломив кость, до сих пор крепко сидит наконечник от басурманской стрелы. Тело ратника все покрыто коростой и чирьями. – Блюментрост откинул истрепанный красный кафтан, поднял до пояса исподнюю рубаху и показал присутствующим усеянное гнойниками и корками худое тело страдальца. Раненый, не обращая внимания на разговоры докторов, продолжал неистово расчесывать свои воспаленные язвы. – Обратите внимание на левую половину живота, – сказал доктор и еще выше задрал исподнюю рубаху, полностью оголив живот и грудь. – Здесь, вы видите огромную килу, которая прогрызла чрево и при каждом кашле выходит вон.

Действительно, склонившиеся над страдальцем доктора, а вместе с ними Петр и Готфрид увидели смещенный влево вздутый живот, который был весь усеян мелкими гнойниками. Доктор Келлерман попытался вернуть обратно сместившийся вместе с внутренностями живот, но он словно с горы снова скатился вбок, отчего стрелец застонал и, обхватив упавшее чрево руками стал, охая качать его вверх и вниз.

– А ну, Митрошка, подними голову и покашляй, – приказал доктор Блюментрост.

Стрелец повернул к нему голову с незрячими глазами, облизал шершавым языком пересохшие губы, несколько раз прерывисто неглубоко вздохнул и хотел что-то сказать, но поперхнулся, захрипел и тут же зашелся в сильном кашле. От этого кашля его живот раздувался до невероятных размеров, а когда кашель на секунду прекращался, живот словно камень резко падал вниз, вызывая у стрельца, судя по искаженному лицу, не только невыносимые боли в чреве, но и лом в голове.

– Вот, коллеги, прошу внимательно посмотреть на смещение кишок в чреве при кашле, – сказал доктор Блюментрост, не обращая внимания на страдания стрельца. – И вы тоже подойдите ближе, – позвал он Готфрида и Петра, – не часто можно увидеть таких размеров килу. Посмотрите, как ведет себя чрево в разные фазы дыхания. Когда стрелец делает вдох, например как сейчас, видите, оно опало вниз и съехало влево, и кишок в нем почти не видно. А когда он кашляет – это выдох, то чрево надувается и прыгает как мяч, того и гляди выпрыгнет наружу.

Доктора окружили кашляющего воина и внимательно наблюдали за движением огромной грыжи, раздувавшей его живот. Даже маленький Федька проявил неподдельный интерес и попытался протиснуться между докторами, чтобы увидеть столь необычную грыжу.

Наконец Митрошка, сдерживая кашель, изловчился и руками показал, что хочет пить. Все присутствующие, как по команде обернулись к стрельчонку. Федька быстро достал из-за пазухи соломинку и напоил раненого. Кашель у того сразу ослаб, а вскоре и вообще прекратился.

– Коллеги, у кого есть вопросы, или, может, кто-то хочет что-то сказать? – обратился доктор Блюментрост к докторам.

Ван дер Гульст наклонился к больному и так же, как перед этим Келлерман, ладонью поколыхал съехавший набок живот.

– Да, действительно, – сказал он, – чрево велико и очень подвижно, так и кажется, что все его внутренности вышли оттуда вон и лежат отдельно.

Только что затихший стрелец вновь застонал и закашлял от боли. Доктор Ван дер Гульст дождался, когда у ратника прекратится кашель, и спросил:

– Скажи, Митрофан, как ты вырастил такую большую килу и как стал незрячим?

Митрошка поискал слепыми глазами примерное место, где мог находиться доктор Ван дер Гульст, и охрипшим голосом проговорил:

– Да знамо как, дохтур, видать, долго тащил свово товарища Севку Артемова, да все с холма на холм. Тяжко было, сильно кашлял, очень болело горло. А когда на пригорке он с попоны-то стал съезжать, ну и напрягся я маненько… Тут-то мои глаза и треснули от натуги да чрево одмах (сразу) и вылезло наружу. Вот так она и родилась, дохтур.

– А когда перестали твои глаза видеть?

– Дык сразу же – как только чрево напряг, так блик и исчез, один туман теперь зрю.

Доктор Ван дер Гульст подошел к коллегам и тихо, так чтобы стрелец не слышал, сказал:

– Думаю, служить государеву службу он не сможет от сего дня и до своего исхода. Лечить килу мы не можем, потому что чрезмерно велика, а глаза и коросту, думаю, лечить надобно, но для государевой казны это ох как убыточно.

Блюментрост задумчиво и согласно покивал головой, потом повернулся к доктору Келлерману и спросил:

– Что думаешь ты, Андрей?

Келлерман подошел к стрельцу, осмотрел рану на лбу, затянутые густым гноем глаза, нащупал в чреве кишки, которые местами имели каменную плотность. Затем он поднял ему веки, отчего густой гной, слепивший ресницы, растянулся тонкими нитями. На зрачках Келлерман увидел тускло-серые пятна, а белки были затянуты темной пленкой. Потом он обеими ладонями обхватил, сместившуюся набок огромную килу и, переместив ее на прежнее место, попытался удержать.

– Кильная болезнь, как говорил в свое время Авл Корнелий Цельс, – излагал свои мысли доктор Келлерман, удерживая живот стрельца в правильном положении, – это болезнь нутряная. Но она требует хирургического рассечения врат. Врата, как вам известно, коллеги, это определенные отверстия или пространства в чреве, через которые кишки и другие органы могут выпячиваться наружу. Но учитывая, что в чреве у стрельца все синдесмозы, образующие эти врата, порушины, – Келлерман пальцами одной руки в разных местах промял живот, показывая коллегам плотные участки кишок, вышедших под кожу, – лечить такую килу невозможно. Он отпустил живот, и тот большой распластанной лепешкой снова съехал набок. – Лечить бельмы, пока наконечник торчит в кости, также нельзя, потому что яд от него гонит темную воду к глазу. Гнилое дыхание, которое стрелец имеет в легких, также отравлено ядом от наконечника. И если наш уважаемый доктор фон Гаден вынет изо лба наконечник, то примочками, полосканием и очищением можно лечить глаза. А что касаемо государевой службы, то я поддерживаю доктора Ван дер Гульста: нести службу стрелец не сможет по всю жизнь.