Владимир Сназин - Доктор Постников

– Что ты такое говоришь, студиоз, – воскликнул царь Федор, – как это возможно, чтобы растения воевали? Они же в земле растут, а не бегают по ней, как люди.

– У них совсем другая война, позволь, я объясню, государь.

– Ну, хорошо, студиоз, – насмешливо сказал Федор, – рассказывай.

– Однажды алхимист Шилов, еще в бытность свою садовником, по приказу тогдашнего своего начальника алхимиста Кристиана Грабова посадил пшеницу на делянке, на которой до этого рос дикий пырей. Через некоторое время, когда заколосились злаки, Шилов увидел, что пшеница не растет, чахнет, что стебель ее подсыхает, а почему, отчего, понять не мог. К осени почти вся остатняя пшеница на делянке сгнила. Зато пырей стоял плотной непролазной стеной – крепкий, широколистный и сочный. Перекапывая в начале осени делянку под озимые, Шилов заметил, что все корни пшеницы очень тонкие и сухие – перетянуты и перекручены толстыми и сильными корнями пырея. Тогда он понял, что пырей просто сожрал пшеницу.

– Чудные вещи ты говоришь, студиоз, – с насмешкой, сказал царь Федор. – Только зачем это все нужно знать, не пойму?

– Несколько лет алхимист Шилов выкармливал пырей пшеницей, – продолжал рассказывать Петр. – И вырастил корни пырея вот до этих размеров. – Он достал из своей ученической сумки несколько кореньев пырея величиной с безымянный палец и показал царю.

Федор без особого любопытства взглянул на корни и спросил:

– И что я должен тебе ответить на это, студиоз Постников?

– Этот корень государь до краев наполнен лекарственной жидкостью. – Петр зажал между пальцами корешок и сломал его. С обоих концов слома ему на ладонь вытекла целая лужица вязкой тягучей жидкости. Он мокнул палец в жидкость, потом вынул и отвел руку в сторону. От пальца потянулась тонкая тягучая нить. И сколько бы Петр не отводил палец вверх или в сторону, нить растягивалась, становясь все тоньше, но не обрывалась.

– Что это за жидкость такая? – выражая неподдельное удивление, спросил царь. – А ну, Постников, подойди ближе. – Петр подошел. – А если я ее возьму посредине, нить оборвется?

– Нет, государь, – уверенно ответил Петр.

Федор выставил вперед отечный от болезни указательный палец, зацепил им как крючком нить посредине, между ладонью Петра и его пальцем, и потянул к себе.

Все присутствующие как завороженные смотрели на это непонятное явление. Нить растянулась, стала тоньше, но не обрывалась. Петр опустил руку и обмакнул в жидкость еще два пальца, опять отвел руку в сторону. Нити вытянулись в три параллельные струны. Он предложил царю потянуть эти нити второй рукой. Теперь между руками царя и Петра образовалась целая паутинная сеть, которая переливалась матовыми оттенками в свете мигающих сально-восковых свечей. Затем Петр перекрутил пальцы, и нити, переплетясь между собой, образовали в середине переплетения толстый студенистый жгут. Когда же царь Федор отцепил нити от рук, Петр соединил обе ладони и развел их в стороны. Между ними образовалась широкая и полупрозрачная толстая полоса длиной не меньше двух локтей. Все присутствующие с удивлением смотрели на это чудо. Петр попытался растянуть полосу еще больше, но та лопнула, обдав его скользкими липучими брызгами.

В учебном зале поднялся гул. И сам царь, и его свита с челядью, и ученики-стрельцы наперебой стали обсуждать между собой это диво природы.

– Что это за растение и что это за жидкость такая в нем? – не переставал удивляться царь.

– Это Elytrigia repens, или ползучий пырей, государь. Из жидкости этого злака алхимист Шилов научил меня готовить заживляющий пластырь. Этот пластырь можно прикладывать на любые раны.

– Как ты назвал растение? – спросил Федор.

– Elytrigia repens, государь.

– А ты что, студиоз, латынь знаешь?

– Да, государь, я читаю, пишу и разговариваю на латыни свободно.

При этих словах все повернули головы в сторону Петра и с нескрываемым любопытством посмотрели на него. На Руси, и даже при дворе, в то время мало кто мог свободно говорить и писать по-латыни, за исключением нескольких бояр, приказных дьяков, подьячих Посольского приказа да иноземных докторов.

– Вот тебе, государь, и первая жертва рассадника иноземной ереси, – ворчливо сказал патриарх, – новоявленный латинянин. Такими богопротивными чудесами могут заниматься только еретики, недруги православной церкви.

– Ты не прав, отче, тебе должно быть понятно, что без латыни мы ничему никогда в России не научимся, я повторю, отче, для тебя – вся европейская наука пишется только на латинском языке. Об этом мне говорил князь Василь Васильевич. Да ты и сам, поди, знаешь это по никонианской библиотеке, в которой он собрал не только божественные греческие книги, но и множество книг иноверцев.

– Нам нечему учиться у латинян, у нас есть своя исконно русская православная вера, которой мы должны придерживаться и следовать писанию святых отцов Церкви.

– А чем бы ты, владыка, защищал эту православную веру и Святую Церковь, если бы не пушки, отливать которые русских мужиков научил немчин Виниус? Отпрыск которого ныне помощник главы Аптекарского приказа.

– Виниусы были крещены патриархом Никоном по православному обряду.

– Да, были крещены по православию, – согласился царь Федор, – это правда, но все равно он ходит в лютеранскую церковь, точно так же, как и мой лейб-медик жидовин Степка Фунгаден, который поверх кафтана православный, а под ним иудей. Я правильно говорю, Фунгаден? – беззлобно улыбаясь, спросил царь Федор, взглянув на растерянно стоявшего среди своих коллег доктора.

Все, включая учеников-стрельцов, с любопытством посмотрели на него. Тот стушевался, захлопал глазами и дрожащими губами произнес:

– Что ты, государь, я истинный православный. – И он замотал головой, ища образа, но из страха повернуться к царю и спиной к патриарху и, несколько раз перекрестился глядя на государя.

Царь Федор, видя смятение фон Гадена, рассмеялся и сказал:

– Ладно, Степка, поверим тебе. Давай-ка лучше послушаем, о чем нам рассказывает студиоз Постников. Так что ты говорил о каком-то пластыре, Постников?

– Я говорил, государь, что алхимист Шилов научил меня из сока этого злака приготовлять заживляющий пластырь, который очень хорошо затягивает любые раны.

– А кому ты прикладывал такой пластырь?

– Алхимист Шилов в прошлом году этим пластырем лечил мне ладони, а я в прошлую пятницу – посадскому отроку, которого сын боярский заместо себя послал на «козла» на Ивановскую площадь, где ему иссекли батогами всю спину. Вот я этим пластырем и закрывал ему кровавые раны на спине. И раны у мальчишки закрылись через два дня.

– Что скажешь, Блюментрост, этот пластырь действительно настолько хорош?