Ольга Роман - Ибо крепка, как смерть, любовь… или В бизоновых травах прерий

А дальше Джеймс Грейсли попал в прерии. Обычная судьба боевого офицера. По гарнизонам и назначениям, дорогам и направлениям. Здесь, в прериях, Джейми понял всегда сдержанного, молчаливого Натаниэля. Джеймс вспомнил, что он ведь вырос где-то здесь. В распахнутом просторе синего неба и зеленой травы понималась цена слов и как-то по-особенному звучали все высказывания, такими неуместными становились все ненужные и пустые разговоры или чувства. Точно, как в книге Екклезиаста: «Не торопись языком твоим, и сердце твое да не спешит произнести слово пред Богом; потому что Бог на небе, а ты на земле; поэтому слова твои да будут немноги» (Еккл.5:1).

Джейми понял это, когда однажды наступило утро и туман подступал к самой дороге, а потом настал день, и было просто невозможно нарушить пространство этого мира вокруг каким-нибудь случайным словом. Все, что единственно стоило мыслить и понимать – это славить Бога. Как славили его эти дали. А потом подскакал сержант и спросил о привале. Сказка оборвалась. Джейми снова стал прежним Джейми. Когда постоянно помни и удерживай язык, чтобы не ляпнуть чего-нибудь лишнего или в насмешку. Но успел понять, каким, наверное, видел Натаниэль мир. В преломлении этой зеленой травы и синего неба. Славы Богу. Детские впечатления ведь самые сильные. А еще Джейми успел вздохнуть о друге и подумать, где-то он сейчас. Тоже в Миннесоте, как оказалось. Как же хороша Миннесота, как же хороша эта зеленая трава… Снова все вместе. Не совсем, конечно. Уильяма Вингстона не хватает на всю полноту старой боевой дружбы.

– Где-то наш Уилли, – невольно вспомнил и заметил вслух Джеймс.

– Да. Уильям, – сказал и Натаниэль.

Джейми увидел первым. Нат стоял спиной. Группа всадников показалась из-за поворота. Светлоголовый, сероглазый всадник с хрупкой, красивой девушкой рядом резко выделялись на общем фоне дакотов. И этим всадником был Уильям Вингстон. Третий капитан из их боевого товарищества тоже оказался здесь в прериях.

Когда-то была обычная история. Два сына и стесненные обстоятельства семьи. Оба талантливых, любимых, подающих большие надежды. Кто-то должен был наступить на горло своей собственной песне. Уильям был старшим, и он решил, что это будет он. Младший поехал в Англию поступать в Оксфорд. А Уильям оставил Гарвард и перешел в Вест-Пойнт, куда у него получилось поступить от избирательного округа по рекомендательному письму к сенатору штата. Дальше отец с матерью тоже уехали в Англию. Продали обедневшую и опустевшую родовую усадьбу. А он остался со своими капитанскими погонами, а он успокаивал мать, что живут же другие люди, и, значит, он проживет тоже, а они пусть будут лучше рядом с братом, который и стал талантливым математиком, и уже женился, и у которого даже ведь появился и новый Вингстон-младший. Они уехали. А потом все стало уже неважно. Потому что началась война.

Когда наступил мир, все уже было как было. Вместо Гарварда его вкус, его талант и вся его учеба в Вест-Пойнте стали уже инженерным делом [243]. Проектирование и расчеты. Уильям Вингстон получил назначение на Запад, в Миннеаполис. Какое-то время полк стоял в Висконсине. Здесь Уильям Вингстон сделал предложение руки и сердца местной поселенке с серо-зелено-карими глазами. По таинственному стечению обстоятельств этой поселенкой была Хелен, сестра его друга. Правда, самого Натаниэля Уильям не застал дома. Где-то в прериях, где-то в Миннесоте.

Где-то в прериях, где-то в Миннесоте Уильям и Хелен на своем пути в Миннеаполис, куда отправились вдвоем вдогонку уже ушедшего полка, повстречали дакотов, непонятно, то ли дружественных, то ли враждебных. Хелен посмотрела на своего Уильяма. На его капитанские погоны. Вспомнила детство. Вспомнила Сколкза Крылатого Сокола, который упорно и непоколебимо ненавидел ее брата. И почувствовала, как дрогнуло и похолодело сердце. Как земля уходит из-под ног ее мустанга. Наверное, она даже и не думала, что так любит своего мужа. Наверное, даже и не представляла. Вот почему люди тогда больше не женятся и не выходят замуж. «Брак по природе один, как одно рождение и одна смерть, – отвечала сестра святителя Григория Нисского, святая Макрина, когда по смерти жениха ей предложили выйти замуж за другого, – жених мой жив в надежде воскресения, и было бы нехорошо не сохранить ему верности».

Хелен поняла. Ты ведь теряешь своего товарища. Своего друга. Свою душу. Это ведь недаром так сказал Иоанн Златоуст: «Перенести разлуку с любимой душой, это подвиг не малый, для него нужна и очень мужественная душа, и любомудрый ум» [244]. Нет такого крика, чтобы крикнуть, нет такого вопля, чтобы закричать от этой боли. Молчать. Только молчать. Как всё сказал святитель отче Иоанне Златоусте: «Видишь, какой величайший подвиг – быть в состоянии спокойно перенести разлуку с любимым человеком, и как горестно и печально это дело, как оно требует для себя души возвышенной и мужественной?» Хелен глянула долгим, запоминающим взглядом на своего сероглазого офицера. Уильям, Уилл, Уилли. Его темные серые глаза, глаза боевого капитана, были полны спокойствия и беспристрастности.

– Я не подумала, мне надо было тебя одеть в дорогу в какой-нибудь из оставшихся костюмов Ната, – не удержалась она от горького высказывания. – Вы ведь с ним одного роста. А тогда ты бы сошел за друга индейцев, и мы сейчас были бы в большей безопасности.

– Почему мы должны из всего делать трагедию, Хелен? – заметил Уильям. – Пускай получилось как получилось. Что уже теперь?

Хелен невольно улыбнулась. Какой он отважный и просто спокойный, Уильям. Придвинулась ближе к нему. И спокойно посмотрела на прерии. На приближающуюся группу индейцев. Странно, но ярости не было. Отчаяния не было. Была только тишина, звенящая тишина, когда все просто и понятно, и есть стойкость. Через печаль. Щемящую сердце и щемящую глаза печаль. Но все равно. «Ибо крепка, как смерть, любовь» (Песн.8:6).

Приблизившийся вождь дакотов приветственно поднял руку. Наверное, он тоже не знал, как отнестись к встречным путникам. Вроде бы мирная семейная пара, если бы не синяя форма мужчины, которая невольно создавала превратное впечатление. Сколкз постарался не обратить внимания на поднявшуюся ненависть. Как бы то ни было, но мирный договор есть мирный договор, и жизнь в чужом племени – жизнь в чужом племени, и он должен поступить так, как поступил бы сейчас Синяя Стрела.

– Приветствую чужих путешественников в наших краях, но должен предупредить, что с вашей стороны крайне неразумно странствовать в прериях вот так в одиночку. У нашего племени мирный договор, но иногда закон мести ведь бывает выше закона мира. Вы не можете знать, кого повстречаете на своем пути.