Ольга Роман - Ибо крепка, как смерть, любовь… или В бизоновых травах прерий

Сколкз Крылатый Сокол тоже встал. Неверный свет пламени озарял сейчас фигуру стоящего в середине собрания Натти Лэйса с ног и до головы. Наверное, он, Сколкз Крылатый Сокол, может быть наконец удовлетворен. Месть восторжествовала. Но Сколкз не понимал. Он не хотел того, что сейчас произойдет. Он смотрел на Натаниэля, и почему-то ненависти ведь не было.

Сколкз перевел взгляд на языки огня. Смотрел так, как будто что-то видел через этот огонь. Наверное, он снова видел того беззаботного светологолового сверстника тогда на берегу реки с луком и стрелами. Или дружеского и улыбающегося, когда они разговаривали в ту свою случайную встречу над книгой Святого Евангелия. Счастливого и обрадованного неожиданной встречей со своим старым знакомым, как он гладил и трепал по шее этого белого красавца коня. С сияющими глазами и такого восхищенного на празднике своей свадьбы с красавицей невестой. А вот он – сдержанный, молчаливый и серьезный, такой, как больше всегда. Но вот – капитан в своей синей форме, и река синеет за его спиной. Он стоит перед ним. Молча и спокойно. Вот он друг Синей Стрелы. А еще ведь – вот. Тот звонкий, нарушивший вдруг тишину берега голос: «Сколкз Крылатый Сокол! Ну что тебе стоит! Оставь мне жизнь…»

Сколкз поднял глаза от огня. Он смотрел на него и не понимал. Когда? Когда она утихла, его непримиримая ярость на него, когда она зарубцевалась и исцелилась, эта кровоточащая рана его души? Может быть, уже тогда, еще в детстве, когда на том берегу реки он стоял над поверженным противником, и сердце кипело, и хотелось бить и добивать, а он протянул руку и помог встать? Или тогда, когда все-таки переступил через себя снова уже на другом берегу и на другой реке и через многие годы? Сколкз не знал, когда. Сколкз знал только одно: там, у огня, стоял не только когда-то ненавистный ему Маленький Сын Волка. Он сам – тоже. У этого Натаниэля ведь теперь – словно частичка его собственного сердца. Часть его запекшейся кровью души. Просто каким-то таинственным образом через все случившиеся события между ними. Во исполнение заповеди: «Любите враги ваша…»

Сколкз вышел и встал рядом с Лэйсом. Его звенящий голос отдался эхом от стен вигвама и затих таинственными отзвуками в наступившей тишине:

– Кэйтэхэкассэ Черное Копыто! Я долго искал мести этому человеку! Ты дашь его мне в руки?

Кэйтэхэкассэ было все равно.

– Его жизнь – твоя жизнь, Сколкз Крылатый Сокол. Делай, что хочешь.

Натаниэль поворачивается к нему. На мгновение их взгляды встречаются, а потом Нат снова переводит взгляд на языки пламени. Это неважно, это все равно неважно, но это ведь – как предательство. Как кошке помучить и поиграться мышью. Сколкз взял его за запястье. Натаниэль в невольном и отчаянном протесте рванул было свою руку из его, но смирился. Не вырвешься. Все равно отсюда не вырвешься. Из этого круга, от этой доли. Что уже теперь. Сколкз так Сколкз. «Не осуждай ни нечестивого, ни явного злодея: “Своему Господеви стоит он, или падает” (Рим.14:4). Не возненавидь ни клеветника твоего, ни ругателя, ни грабителя, ни убийцы: они распинают тебя одесную Господа, по непостижимому устроению судеб Божиих, чтоб ты, от сердечного сознания и убеждения, мог сказать в молитве твоей Господу: “Достойное по делам приемлю, помяни мя, Господи, в Царстве Твоем”. Уразумей из попущаемых тебе скорбей твое несказанное благополучие, твое избрание Богом и помолись теплейшею молитвою о тех благодетелях твоих, посредством которых доставляется тебе благополучие, руками которых ты отторгаешься от мира, и умерщвляешься для него, руками которых ты возносишься к Богу. Ощути к ним милость по подобию той милости, которую ощущает к несчастному, утопающему в грехах человечеству Бог, Который предал Сына Своего в искупительную жертву за враждебное создание Создателю, ведая, что это создание в большинстве своем посмеется и этой Жертве, пренебрежет ею. Такая милость, простирающаяся до любви к врагам, изливающаяся в слезных молитвах о них, приводит к опытному познанию Истины. Истина есть Слово Божие, Евангелие; Истина есть Христос» [251].

Сколкз Крылатый Сокол чуть сильнее сжал руку Натаниэля. Не понимает. Ничего не понимает. Даже не смотрит.

– Кэйтэхэкассе Черное Копыто, – громко и отчетливо снова раздается в вигваме голос дакотского вождя. – Его жизнь – моя жизнь. Я сказал, как все было, но я не обещал мести. Твое слово верно. И мое – тоже.

Он потянул Натаниэля за руку:

– Пошли, Маленький Сын Волка.

Они пробирались к выходу, и наступившая тишина казалась такой густой и тяжелой, совсем как бывает порой плотный туман над рекой.

– Мы не решили главного, – услышали они вдвоем где-то там, сзади. – Но я все уже решил сам. Я увожу своих немногих людей в Канаду. Кто со мной, снимаемся завтра со стоянки.

Синяя Стрела откинул полотнище у входа и вышел. Вместе с Текамсехом. Натаниэль попал в счастливые объятия своих друзей. Сколкз Крылатый Сокол уже исчез где-то в темноте. Сколкз Крылатый Сокол хотел побыть один. Подумать. Собраться с мыслями. Понять.

Наступил другой день. Росы высохли, но солнце еще не палило. Натаниэль и Элизабет разобрали свою палатку и сложили. Больше она им не понадобится. Вчера все решилось. Друзья теперь уходят в Канаду, они возвращаются в Миннеаполис. Еще одна глава в книге жизни перевернулась и закрылась. Они сели на свернутых бизоновых шкурах. Плечом к плечу, когда не нужны слова, в своем завете, в своем вечном и счастливом союзе. Время шло, а они оставались такими, какими и были. Как те мальчик и девочка, которые были словно брат и сестра в сказке Ганса Христиана Андерсена про Кая и Герду. Когда любовь только крепнет. Когда любовь только сильнее. «Любовь же состоит в том, чтобы мы поступали по заповедям Его» (2Ин. 1, 6).

Блики солнечного света сияли на траве. Элизабет встала:

– Ты не потеряешь меня, Нат? Я хотела немного побыть с Уинаки.

– Нет, Лиз, – улыбнулся Натаниэль и тоже уже стоял. – Ты меня тоже тогда не теряй. Пойду свожу к реке своего Аргентума. Я люблю тебя, – неожиданно добавил он.

– Я тоже, – тихим эхом прозвучал голос его жены.

Она не узнает. Она никогда не узнает жестокой правды этой ночи. Они будут сейчас сидеть с Уинаки и смотреть на траву, на небо. Подруги постараются поговорить, поговорить так, чтобы запомнить этот разговор навсегда. Залогом дружбы. Залогом новой встречи. Залогом памяти. А потом Уинаки улыбнется и скажет:

– Слава Богу за все. Правда, Белая Лань?

Они улыбнутся вместе. Как всегда. Каждому – свое, у каждого – свое. Многими далями и судьбами. Слава Богу за все.

Натаниэль вышел к залитому солнцу песчаному плесу. Отпустил серебристо-стального скакуна на волю. Сколкз подошел сзади.