Поль Монтер - Джулиан. Возвращение

Глупые господа даже не заметили его присутствия, они разговаривали громко, будто бы растеряв всякую осторожность.

– Ой, Филипп, боюсь, мы поступили слишком опрометчиво, пустившись в путешествие и не известив родных! – всплеснула руками девушка. – Вообрази, как они огорчатся, узнав, что мы натворили!

– Ах, Эми, не расстраивай меня ещё больше! – отчаянно произнёс юноша. – Я готов со стыда сгореть за свой поступок. Представь, что о нас могут подумать. Ведь мы ещё не успели обвенчаться, а уже отправились в путешествие вдвоём.

Глаза девушки наполнились слезами.

– Мне так жаль мою бедную матушку, дорогой. Хоть я и оставила письмо, но сердце моё разрывается от печали, – и юная особа захныкала, уткнувшись в платочек.

– Эми, милая! Только не плачь! Умоляю! Разве ты сомневаешься в моей любви? – пылко воскликнул юноша, прижимая руки к сердцу. – Да, должно быть, мы поступили необдуманно, но неужели наши славные матери не поймут, что нам всего лишь хотелось приключений? Клянусь, едва мы ступим на берег Британии, то немедля обвенчаемся в первой же часовне!

Ещё с добрых полчаса молодые люди спорили и сокрушались, что в глупом порыве решились на такой шаг. Раз уж так вышло, не возвращаться же теперь? Возможно, их репутация окончательно погибнет. А стало быть, явиться домой можно, только скрепив отношения брачным союзом и никак иначе. Наконец они засобирались в дорогу и, оставив хозяину щедрую плату, краснея и смущённо заикаясь, упросили его никому не говорить о своём посещении.

– Ох, Филипп! Нам надо спешить, иначе судно уйдёт без нас! – уже стоя в дверях, громко крикнула девушка.

Трактирщик поглядел вслед богатому экипажу и, весело подмигнув жене, подкинул на ладони монетки.

Но стоило карете скрыться из глаз, как возница резко хлестнул лошадей. Теперь оба спутника молча и сосредоточенно поглядывали по сторонам, не произнося ни слова. Экипаж мчался во весь дух прямиком в обратный путь. Немного не доезжая до особняка барона Лессара, беглецы остановились под сенью деревьев, и Филипп-Анри тихонько присвистнул. Из предрассветного сумрака показалась коренастая мужская фигура в шляпе с обвисшими полями. Незнакомец перекинулся парой фраз с бароном и тотчас привёл под уздцы лошадь, запряжённую в крытую повозку. Вдвоём они быстро и молча перенесли вещи из экипажа Лессара.

– Ну, Гюи, карета ваша, вот плата за труды, – шепнул Филипп. – Надеюсь, вы не станете мозолить глаза этим экипажем в Куа Тронкиле?

– Не волнуйтесь, сеньор, – хрипло пробормотал незнакомец. – Мои ребята мигом сплавят его в надёжное место.

Эмильена, что во время разговора стояла чуть поодаль, дождалась знака своего спутника и проворно юркнула в скромную повозку. Барон уселся на козлы и взмахнул хлыстом. Они ехали в полной тишине, не произнося ни единого звука. Ближе к утру, уже миновав Ньор, путники остановились в перелеске. Деловито и молча они развели костёр и, сняв с себя всю одежду, без всякого сожаления бросили её в огонь.

– Прощай, баронесса Клермон, – оскалившись, шепнула Эмильена.

– Прощай, барон Лессар, – с ухмылкой произнёс Филипп-Анри.

После оба облачились в скромное и довольно унылое одеяние и только теперь пристально взглянули друг на друга, и на их лицах заиграли победные улыбки.

– Всё как нельзя лучше, дорогая? – произнёс Лессар.

– Чисто сработано, красавчик, – усмехнулась Эмильена. – Кто этот человек, что достал повозку?

– Гюи Бутмон, скупщик краденого. Наша карета в надёжных руках, девочка.

– Отлично! Стало быть, след потерян. Воображаю, как этот недоумок трактирщик доложит, что у него останавливалась парочка юных дурачков, которые решили сбежать из дому. Наша родня щедро заплатит за его россказни.

– Верно, милая, ведь он поклянётся на распятии, что собственными ушами слышал о поездке в Британию. Надо обладать недюжинным умом, чтобы распутать клубок лжи, который мы так славно смотали. А твои и мои родственники умом никогда не отличались, – хмыкнул барон.

Парочка тихо рассмеялась, и Эмильена поспешила в повозку, а Филипп-Анри занял место на козлах. Но прежде чем хлестнуть лошадь, он обернулся к своей спутнице и, глумливо подмигнув, произнёс:

– Ну что, в Париж, Франческа, сводня из Ньора?

– В Париж, Бруно, ростовщик из Куа Тронкиля, – в тон ему ответила девушка.

Повозка неторопливо двинулась вперёд, и только грубый вульгарный смех нарушил раннюю тишину проезжей дороги.

Молодой кюре 6 6 Во Франции, Бельгии и нек-рых других странах: католический приходской священник , Отец Огюст, вернулся домой далеко за полночь. Он навещал больного, что жил на самом краю деревни.

– Ну, сынок, как дела у бедняги Барденава? – ласково спросила немолодая миловидная женщина, выходя ему навстречу.

– К прискорбию, плохо, матушка, – тяжело вздохнув, ответил Огюст, присаживаясь за стол и сложив руки для молитвы. – Боюсь, он не протянет и трёх дней. Но, видно, настал его час – он прожил славную честную жизнь. А смерть в кругу заботливой семьи не так горька, как в одиночестве и забвении.

– Ты прав, сынок. К тому же Барденав-старик и его родня – хорошие люди. Должно быть, отрадно сознавать, что к уходу из земной жизни есть те, кто поплачет и помолится о тебе. И у меня сердце холодеет от мысли, что бывают ещё на свете жестокие люди, которые обрекают на мучительную гибель невинное создание, даже не попытавшись спасти бедняжку или уж, во всяком случае, похоронить как положено.

– О чём ты, мама? – удивлённо подняв брови, спросил кюре.

– Да… видишь ли, Огюст, – замявшись, произнесла женщина, присаживаясь напротив сына и сложив руки под фартуком. – Вчера ты был в отъезде, а вернувшись, поспешил к больному, и я не смогла спросить твоего совета…

– Мама, будет лучше, если ты всё расскажешь по порядку, но не думаю, что ты совершила что-то плохое, – ласково улыбнувшись, ответил Огюст Лоран, погладив женщину по плечу.

– Ах, сынок, давай я расскажу, а после ты решишь, правильно ли я поступила. Вчера я встретила малыша Луи, и он сказал, что в лесу собралось видимо-невидимо воронья. Бедняжка собирал хворост на опушке и едва не стал их жертвой. Вот я и решилась навестить могилу твоего брата. Ты же помнишь, что я сажала возле неё кустик жимолости. Дай, думаю, взгляну, не повредили ли птицы мои посадки. Слава Пресвятой Деве, растения целы и невредимы. Я убрала с холмика старую листву, прочла молитву, но, как только собралась отправиться восвояси, мне послышался жалобный писк. Он шёл словно из-под земли. Сперва я решила, что птенец выпал из гнезда или крольчонок запутался в силках. Но что-то мешало мне покинуть место, не удостоверившись в этом. А когда я обошла вокруг дерева и чуть пошевелила листву у корней, едва не лишилась чувств! Поверь, сынок, до сих пор от воспоминания сердце моё готово выпрыгнуть из груди!