Аристофан - Всадники

Иаттатай! Ах, горе мне! Иаттатай!
Пусть пафлагонца, эту язву новую,
С его лукавством сгубят всемогущие!
С тех пор как в дом ворвался он, прохода нет
Нам, домочадцам, от битья и ругани.

Да, да, пускай погубят горькой гибелью
Распафлагонца подлого!

Ну, как живешь?

Да как и ты, прескверно!
Подойди сюда!

Затянем вместе плач Олимпа [1] Олимп – древний музыкант-флейтист, создатель печальных мелодий. жалостный.

Миу-миу-миу-миу-миу-миу.

Постой, довольно жалоб! Не поищем ли,
Как нам спастись? А в плаче утешенья нет!

Что ж делать нам?

Скажи-ка ты!

Нет, ты скажи,
Чтоб мне не спорить!

Ни словечка, видит Зевс!

В слова, молю, признанье облеки мое! [2] В слова, молю, признанье облеки мое! – стих из трагедии Еврипида «Ипполит».

Ну, говори смелее, я потом скажу.

Нет смелости! И слов мне не найти никак
Искусных, скользких, гладких, еврипидовских.

Ах, нет, не надо брюквы еврипидовской!
Как нам уйти, придумай, от хозяина.

Так говори «де-рем», слоги подряд связав.

Ну вот, сказал: «Де-рем».

Теперь прибавь еще
«У» перед «де» и «рем».

«У».

Так, поори теперь
«Де-рем», а после «у» скороговоркою!

Де-рем, у-де-рем, у-де-рем.

Ага, ну что?
Понравилось?

Конечно, только вот боюсь
За шкуру.

Почему же?

Да у поротых
Линяет шкура, знаешь?

Уж не лучше ль нам
В беде такой с мольбою к алтарю припасть?

К чьим алтарям? Поди, в богов ты веруешь?

Ну да!

А почему же?

Потому, чудак,
Что я богопротивен. Значит, боги есть.

Ты прав! Но все ж иного нет ли выхода?
Не рассказать ли нам о деле зрителям?

Прекрасно, только об одном попросим их:
Пусть откровенно скажут нам, довольны ли
Они рассказом и игрою нашею?

Итак, начну!

Хозяин с ним один у нас,
Бобов грызун, [3] …бобов грызун… – Черными и белыми бобами пользовались при голосовании в суде присяжных (гелиэе). сварливый, привередливый,
Народ афинский, старикашка глухонький.
На рынке прошлом он себе раба купил,
Кожевника, рожденьем пафлагонца. Тот,
Пройдоха страшный, негодяй отъявленный,
Нрав старика тотчас же раскусить сумел,
Кожевник наш, и стал ему поддакивать,
Подкармливать словечками лукавыми,
Подмасливать и льстить: «О государь Народ!
Одной довольно тяжбы, отдохни теперь!
Поешь, попей, а вот тебе три грошика! [4] …три грошика! (В оригинале: «три обола!»). – В 425 г. до н. э. по инициативе Клеона плата присяжным судьям была повышена с одного до трех оболов.
Сварить прикажешь ужин?» Дерзко выхватив
Еду, что мы хозяину состряпали,
Ему он преподносит. Вот недавно так
Крутую кашу заварил я в Пилосе,
Лаконскую. Негодник подскочил, схватил
И господину всю мою стряпню поднес.
Нам не дает прислуживать, всех гонит прочь,
А сам овчину держит над хозяином,
Как опахало, чтобы ей отмахивать
Ораторов. И все поет пророчества.
Старик совсем помешан. Отупел совсем.
А тот и рад. Всех нас оклеветал кругом.
Под розги подведет, а после бегает
По дворне и орет, и взяток требует:
«Видали вы, как Гила нынче высекли
Из-за меня? Послушными не будете –
Помрете все!» И мы даем, и как не дать!
Не то такого влепит подзатыльника
Хозяин, что в овчинку свет покажется.

Ну вот теперь, дружочек, вновь подумаем,
Каким путем и где искать убежища.

Каким? Да тем же, милый, удирать пора!

Ничто от пафлагонца не укроется!
«Все видит он, все знает»… [5] «Все видит он, все знает»… – стих из «Одиссеи». Он одной ногой
Уперся в Пилос, а другой – в собрание,
Расставясь так.

Широкий зад – в Раззявине,
В Грабильном – руки, а заботы – в Жуликах.

Так, видно, лучший выход – умереть!

Но как?
Мы умереть должны достойным образом.

Но как бы, как бы так, достойным образом?
Напьемся крови бычьей! Мысль прекрасная!
Смерть Фемистокла [6] Фемистокл – афинский полководец и государственный деятель, организатор победы над персами при Саламине (480). В результате интриг политических противников вынужден был бежать в Персию и, по слухам, покончил жизнь самоубийством, выпив бычьей крови. всех смертей завиднее!

Но крови бычьей, нет, винца бы чистого,
Чтоб в голову полезли думы путные!

Ну вот, винца! Тебе бы все о выпивке!
Какие ж думы путные у пьяницы?