Поэзия Золотой Орды

Двух скрученных косиц переплетенье
И небо приводило в удивленье.

Одет невзрачно, не имел он вида
В остроконечной шапке Баязида.

В своей одежде, грубой и колючей,
Он был что солнце, скрытое за тучей.

Но близ него огонь с водой был дружен,
Сам Соломон шел к муравью на ужин,

И птица Феникс царского чертога
Дружила с воробьем во имя Бога.

Шел караван в отрогах гор безлюдных
То средь цветов, то средь колючек скудных,

И вдруг один из спутников сейиду [58] Сейид — потомок Пророка.
Нанес нарочно горькую обиду.

Сказал он: «Нищий ты, и врать не надо
Что ты сейид из рода Мухаммада!»

Христианин шел с нами в той пустыне
За Иерусалим — к монахам в Мине.

Предупредил он ссору в караване,
Сказав: «Есть храм у нас в Тартабидане,

Там триста штук копыт, в честной оправе,
Того осла, что нес Мессию к славе.

Количество их непонятно многим:
Осел Христа ведь был четвероногим.

Но даже тот, кто всуе их считает,
Все триста за святые почитает:

А вдруг, из тех трехсот, одно копыто
И впрямь налетом святости покрыто? »

Не мог старик поведать притчи лучшей!
На правый путь наставлен был заблудший.

Неверный славно подшутил над нами,
Сейид проникся мудрыми словами.

Со стариком сдружился он дорогой,
Во всем христианину стал подмогой.

Зажги ж свечу во тьме и мусульманству
Учись у христиан — в досаду чванству!

Не подвергай сейидов подозреньям,
Вслед Хорезми будь другом знатным семьям.

Пускай совсем проста твоя обитель,
В ней сам себе ты царь и повелитель.

Живи, не превращая жизнь в забаву,
Ищи то место, что твое по праву,

И в миражи не верь, прося у неба
В благом смиренье лишь воды и хлеба.

Того, кто этот труд прочтет с любовью,
Мир истины коснется светлой новью.

Так помяни ж в молитвах, о читатель,
Того, кто в книге сей — повествователь.

И, ради Бога, я молю кумира
Не позабыть раба в теснинах мира!

«Вечен мир!» — они кричали. Где они?
Посмотри, как скоротечны наши дни!

В срок урочный перестанет белый свет.
Средь живущих на земле — бессмертья нет.

Все приметы правдой полнятся одной:
Все, что создано, не вечно под луной.

Глянь на тех, кто жил на свете прежде нас,
нечестивец и святой — ушли в свой час.

Где пророки, где цари и мудрецы?
Где огромные державы и дворцы?

Где наш праотец Адам? Где пращур Ной?
Их следы замыты вечности волной.

Где Джамшид [59] Джамшид (Джемшид) — легендарный царь Древнего Ирана, у которого была чаша, на дне которой отражалось все, что происходило в мире. В мусульманской поэзии Джамшид — символ власти и величия. ? Где Сафуан [60] Джамшид, Сафуан, Рустам, Фаридун — герои иранских сказаний, увековеченные в «Шах-наме» Фирдоуси. ? Ушли с земли,
Их теней не различить уже вдали.

Где коварный Дакъюнус [61] Дакъюнус — по всей видимости, языческий бог Дионис. , заклятый лгун?
Где Нимврод, охотник-царь? Где Фаридун?

Где Рустам? Лишь тишина звенит в ушах.
Где теперь Ануширван, правдивый шах?

Где воинственный Махмуд, Газны султан?
Где Хосров и где Ширин? Где Зулькарнайн [62] Зулькарнайн — «двурогий», мусульманское прозвище Александра Македонского. ?

Где другой султан, Азам, что под конец
Выбрал дервиша колпак, отдав венец?

Где Чингиз, где Хулагу [63] Хулагу — монгольский хан, разрушивший Багдад. , следов их гарь?
Где язычник Бохтнасыр [64] Бохтнасыр — вавилонский царь Навуходоносор. , лукавый царь?

Каждый думал, держит Божий мир в руке,
Каждый белый свет покинул налегке,

В бело-мертвенную бязь заворотясь,
Оставляя на земле и кровь, и грязь,

И обилие скота, и роскошь яств,
И удачу, и престол, и блеск богатств.

В мир пришел — уже готовься уходить,
Поспешай по мере сил добро творить.

Полон чадами Адама чернозем,
Все своим уходят в землю чередом.

С каждым шагом, попирая лик земли,
Топчем лица, прахом легшие в пыли.

Распускается нарцисс под пенье птиц:
Кудри желтые — как локоны юниц.

Расцветает гиацинт в струенье дней:
Кудри черные — как локоны царей.

Сколько их уж приняла земля сыра,
В ней лежат они дни, ночи, вечера.

Кто султан из них? Кто раб, а кто — эмир?
Кто богач? Кто — мудрый шейх, презревший мир?

Кто здесь воин, кто старик и кто — юнец?
Помни Господа, когда придет конец.

Чей-то прах взметут лучистые ветра,
Чьи-то кости чисто выбелит жара,

Нищ, богат, велик, ничтожен? Не узнать.
Раб, султан, ходжа, вельможа? Не узнать.

В доказательство пример вам приведу:
В нем едином — мед со всех цветов в саду.

Иисус-пророк в скитальчестве своем
По сирийской шел пустыне жарким днем,

Увидал он над рекой зеленый луг:
Струи блещут, птицы тенькают вокруг.

Омовенье совершая в добрый час,
Чтоб в опрятности творить потом намаз,

Иисус увидел глыбу средь камней:
Страшный череп белизной сверкал на ней.

Ни очей, ни уст, ни тела — ничего
Не имелось у несчастного сего.

Сын Марии, потеряв души покой,
Посочувствовал той участи людской:

«Много видел я, — сказал он, — дел земных,
Но такого не встречал я среди них!»

Письмена он возле черепа узрел:
«Человечья голова — вот твой предел!

Испытаний много даст тебе Аллах,
Прежде чем душа взовьется на крылах…»

Иисус пошел к злосчастной голове,
Чтоб разведать о мирской ее судьбе:

«О иссохшая глава, чьей ты была?
Может, прежде ты красавицей слыла?

Господина ты венчала иль раба,
Голова, чья так безрадостна судьба?

Ты вельможным богачом была в миру
Иль жила бродягой нищим на ветру?