Елена Кисель - Аид. Любимец судьбы

А может, Сторукие просто привыкли – если к Тартару

можно привыкнуть.

Не могли же они слышать это проклятое «Рано или

поздно!»

Время не желало идти ровно. Так и осталось разо-

рванным, словно в бою. Гестия, виснущая на шее: «Я знала, я знала!» – с отвычки обжигающая холодом и сладостью

изнутри первая чаша вина, Прометей понесся еще кому-то

помогать, Посейдон чуть заметно морщится, когда Зевс

тормошит его за плечи. Саданули какой-нибудь стрелой, а

может, копьем.

Нюкта и Гелиос сменяют друг друга, первая – охотно,

второй медленно, да и колесница едет по небу кривовато:

перебрал возница на ночном пиру у Зевса.

Рассыпались по столу гранаты. Сок из раздавленных

зерен собирается в алые лужицы. «А это тут откуда?» –

«Аида символ – его и спрашивайте!» Когда они успели стать

моими, эти гранаты? – ах да, щит… это вроде как Зевсу орла

тогда приписали.

Белоснежный кентавр – один из вожаков племен

– вздымает чашу, хочет сказать что-то, а из груди – побед-

ное ржание… Лежит сыр – белой, разрезанной на куски

Селеной-луной. Дышит чесноком пасть какого-то сатира –

тоже из вожаков.

Славит Зевса и Посейдона. И детей их.

Аида можно бы тоже прославить, да Тартар же его

знает, куда он опять запропастился, этот неуживчивый! А,

вон, в углу, цедит нектар с кислой рожей. Ну, и ему слава.

Кузня ходит ходуном, у Циклопов тоже праздник,

а в пиршественный зал (в залы! весь Олимп в пирах!) они

соваться не желают, дерут на части наскоро поджаренного

429

барана и уплетают, запивая, чем Гефест послал. Гефест по-

слал хорошо: Циклопы лоснятся и зовут присоединиться.

Да пируйте вы! Не хватало вам – неуживчивого. С

кислой рожей.

Нимфы и музы опять поют, только на этот раз что-то

грустное, о павших воинах. Презрительно поглядывает на

зацелованных нимф Афина. Артемида уже кого-то заподо-

зрила в покушении на себя, любимую, рвется убивать, брат

ее держит. Умная Афродита тем временем куда-то прячет

стрелы и лук.

И строит глазки Аресу – попутно.

Гомон, смех, песни пополам с рассказами о подвигах,

Пан страдает от памятной раны в ягодице и от похмелья;

звучит кифара Аполлона (все, сестра вырвалась, теперь

пусть лук поищет, а мы споем).

Нектар должен бы потечь из вен вместо ихора, кажет-

ся, ихора там уже не осталось.

И саднит левая ладонь, убраться бы совсем с этого не-

прекращающегося торжества, залезть в свой угол – нельзя!

Хоть в стороне, а сиди! Привыкай, победитель.

Делай праздничное лицо, а то…

– Брат, ты чего?!

– Скажите ему кто-нибудь, что война закончилась…

кто там ближе-то?

– Я пьян!

– И я пь-ян!

– Я вообще с-п-л-ю!

– Гермеса к нему пошли, Громовержец!

– Только… того, не забыть передать, что закончилось

в нашу сторону, а то он, кажись, совсем иначе думает…

Знал же, что доберутся. Нельзя было шлем надеть?

Поставил чашу с вином, попытался изобразить улыбку –

хуже стало.

– Ой-ей, что это у него с лицом?!

430

– Лучше б хмурился.

– Я такую рожу у Ареса видал, когда он в бой кидается…

– Когда это ты у меня такую рожу видал?! – разгневан-

ный Аресов глас.

– Да ладно вам! – это Зевс, конечно. Он уже успел с

утра потанцевать, дважды изменить Гере и сослать остав-

шегося в плену Тития в вечный мрак Эреба. Громовержец

сидит благостный и наконец освоившийся с победой. – Ему

там просто одиноко в углу. Аид, не надоело сбегать и кор-

чить из себя сироту? А ну-ка давай сюда, на свет… празд-

ник или нет, а? Одиночка! Да мы еще твою свадьбу на этом

празднике сыграем!

Я собрался было позорно дезертировать прямо из-за

пиршественного стола, но куда там, когда у тебя на плече

висит Громовержец!

– Давно пора, кстати, – вставил Посейдон. Он прихле-

бывал страшную смесь из вина, нектара и хмельного меда.

– А то все женатые, а старший – непонятно что…

– А что ему жениться, – полупьяное и злобненькое

хихиканье из угла. – К-когда мои братики в п-подземном

мире… в любое время и с распростертыми объятиями…

и-и-ик! Свистнула лабрисса, которую неосмотрительно поло-

жил рядом с собой Зевс. Еще немного – и черепушка Мома,

Правдивого Ложью, была бы аккуратно расколота надвое.

Пир примолк.

– Зря ты так, – осуждающе протянул Зевс и рассеянно

сунул мне в руку полную чашу. – Попросил бы меня – я б

молнией…

Река торжества вернулась в свое русло.

Сатиры, кентавры, божки, дриады. Речи – одна дру-

гой пышнее. Тосты – один другого хвастливее.

Напевает Гестия, поднося чашу с нектаром, ободряю-

ще касается руки – ладно тебе, невидимка!

431

Орешки в меду и кабаний бок с дикими травами

напоминают, что не один же нектар хлебать да амброзией

закусывать.

Посейдон в сотый раз рассказывает, как похищал

свою жену – Амфитриту. Зевс в ответ красноречиво молчит

о своих подвигах: Гера буравит его взглядом, обещающим

вторую Титаномахию.

И они меня еще женить хотели? Это чтобы не им од-

ним мучиться, что ли?!

Арес шутя борется с Гефестом, судя по увечьям,

шутки заканчиваются почти сразу. Артемида отыскала лук,

никого не убила, теперь соревнуется с братом в стрельбе.

Танцуют хариты и музы. Дергает меня за край гиматия роб-

кий юноша с фиалковыми глазами – божок какого-то ручья.

– Там… там Гермес просил… чтобы Кронида…

– И? Тебе не говорили, что я из них – самый неужив-

чивый? Трепещут густые ресницы над омутами глаз.

– Но ты же из них самый трезвый…

Тартар бы забрал таких помощничков.

Племянник ждал меня на открытой площадке.

Нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Ткнул пальцем в

небо, как только меня увидел. Молча.

Потом с невольным уважением выслушал все, что

я сказал по поводу открывшейся мне картины. Протянул

вполголоса:

– Такого даже Посейдон не говорит.

Небо у горизонта явственно провисало. Кренилось

на Землю-Мать, будто Уран вновь решил покрыть ее, чтобы

породить новое поколение титанов.

А может, просто решил заключить в объятия – успо-

коить после потери детей.

Зарницей метнулась мысль: я не видел Геи на пиру – и

канула в ночную темень, вытесненная другой. Ну, конечно.

432

Взлетающие в небо горы, скалы, полыхающий огонь, дро-

жащий от поступи Гекатонхейров свод… Уран просто не

выдержал.

За пиршественный стол я вернулся с настолько мрач-

ной миной, что Зевс встревожился.

– Что? – одним углом губ (вторым он улыбался пыш-

ногрудой харите).

– С титанами все решено?

Память не подводила нашего предводителя – сколько

ни пьянствуй.

– Атлант отсиживается у себя дома, на Западе. С