Елена Кисель - Аид. Любимец судьбы

Да, боги могут переместиться с места на места, – го-

ворил Посейдон. Ты знал об этом? Ага, – кивал я. Могут

покрыть расстояние в день – за два шага, – уточнял Зевс.

Или даже за один. А могут тучей или ветром обернуться.

Ты учился этому? Не-а, – мотал я головой… Не учился –

значит просто умел? Наверное, умел, – пожимал я плечами.

А Посейдон разводил руками и говорил, что ладно, мол –

покрыть расстояние. Ладно – что он по-божественному не

то что ходить, а бить как следует не умеет, а тут прошел. Но

ведь он же еще четырех жеребцов приволок с собой, это-то

как возможно?!

И выходило, что никак.

Тучей ли, ветром, шагами, тенью – никак.

А сделал.

– Эй, кто-нибудь!

На Олимпе вечно все меняется. Не побудешь пару

десятилетий – и все, не узнать. Площадка у дворца разрос-

лась, внутренний двор обзавелся новыми пристройками,

да и сам дворец распух, будто утроба беременной: вот-вот

дворчат народит!

А лица вообще каждый раз новые: приедешь – и ока-

зываешься неузнанным. Вот и сейчас: мальчишка, который

в скором времени обещал стать юношей, выскочил не пой-

ми откуда, бросил: «Радуйся!» – и кинулся к четверке, будто

перед ним были обычные кони.

Никтей и Эфон мотнули головами, оскалили зубы – а

потом успокоились, задышали шумно, но ровно.

180

– Они все в ранах! – крикнул малец, не догадываясь,

что только чудом остался цел. – Почему так?

Аластор хрипел и выбрасывал кровь сквозь ноздри –

вот-вот упадет…

– Воду тащи! Нектар…

– Не надо нектара, дядя Аид! У меня есть хорошая

мазь. Ее тетя Апата24 принесла от своей подруги Гекаты.

Когда дядя Посейдон где-то гулял, его кони тоже порани-

лись. Он даже плакал.

Верю, Жеребец над лошадьми может… Стоп. Меня

ведь на Олимпе два десятка лет не было!

– Знаешь меня?

Мальчишка уже обтирал спину Никтею, и рассмо-

треть его не удавалось.

– Конечно, знаю. Мне о тебе тетя Апата говорила. И

тетя Гестия тоже. И еще я тебя запомнил, когда мы с тетей

Апатой сюда пришли…

Выглянул наконец: глаза – два озера, вобравших всю

синь неба. Белые волосы на голове – мягкими кольцами.

Сын Геи за сорок три года подрос лет на пять, не больше.

Вдвоем мы отвели четверку к конюшням: кони шли

сами, только Аластора пришлось поддерживать плечом и

зажимать открывшуюся рану в шее. Навстречу кинулись

конюхи… куда там! Все четверо (даже Аластор) – на дыбы.

Копыта – в бой, зубы – наголо: подходи, голубчики.

Пока я усмирял лошадей и пугал конюхов (долго пу-

гать не пришлось: узнал кто-то в лицо), Офиотавр успел сбе-

гать за мазью. Обмывали коней, поили водой с амброзией и

смазывали раны – вдвоем, и сын Геи не замолк ни на миг.

– А ты приехал на охоту, да? Мне Ирида-вестница ска-

зала, что будет охота. И псари свору готовят: лучшую. Дядя

Аид, а ты возьми меня с собой: я тебе копье понесу. Или лук

понесу.

24 Апата – вторая версия имени Аты.

181

– Я не лучник.

– Тогда я еще что-нибудь понесу. А то меня совсем

отсюда не выпускают. Мне даже с остальными, которые

сюда приезжают, играть не дают. И на колеснице не дают.

А я же хорошо управляюсь с лошадьми, да, дядя Аид? Дядя

Посейдон говорит – хорошо…

Малец – прирожденный колесничий, если его не при-

шибла моя четверка.

Никтей приглушенно заржал от боли – ткнулся в

плечо. Сын Геи подвинул к нему ведро, благоухающее ам-

брозией.

– Ты же возьмешь? Да? А то тут скучно. А тетя Деметра

мне не велит ходить на конюшню, сбегать приходится, а она

ругается, ты же ей не расскажешь?

– Деметре? Точно не расскажу.

Отвык я видеть обожание в глазах. Да и вообще – ви-

дел ли когда-нибудь?

– А там, вне Олимпа, интересно, да? А почему меня

отсюда не отпускают?

– Потому что там война. Ты видел когда-нибудь

войну? Посмотри на меня мальчик – и перестань спраши-

вать. Вот я стою, с виду – старше тебя лет на пять, не больше.

С остатками слез на пыльном лице: я плакал, понимаешь,

сын Геи?! Я – Аид, Мрачный Брат! Я – старший сын Крона!

Смотри на меня! Я не сплю без меча. Видишь пан-

цирь? Забыл, когда снимал. Разводы благоуханного ихора

на панцире видишь? Косой шрам по руке? Следы от клыков?

Война во плоти. Хуже Афины, которую уже считают

покровительницей воинственных – успела девочка развер-

нуться!

Хотел бы ты увидеть игру, где плачут такие, как я?

Так вот, это – еще передышка, которую мы получили

за твой счет, Офиотавр, сын Геи.

182

– Но ведь, наверное, там не все так страшно? – ласко-

во улыбаясь, предположил он. – Дядя Посейдон говорит:

война – даже весело.

Веселее некуда.

Мальчишка еще что-то говорил, но я уже не слушал.

Радужные крылья ненавязчиво показывались из-за статуи

скакуна, которую кто-то умный воздвиг прямо возле ко-

нюшни. Исчезнут-появятся-исчезнут…

– Дядя Аид, ты иди-иди! – встрепенулся Офиотавр, за-

метив, как я вглядываюсь во двор. – Тебе же, наверное, всех-

всех увидеть надо, тетя Гестия о тебе все время говорит… и

тетя Апата. А с мазью я сам, тут уже совсем немножко…

Будто в ответ на его слова Никтей вскинул голову и

заржал – отозвались из соседнего стойла кобылы Деметры.

В белом мраморном коне было подозрительное сход-

ство с Посейдоном. Глаза, грива… кажется – вот, сорвется с

места, поскачет в то стойло, откуда слышны кобылы. Вон –

ноздри раздул, уши насторожил, да и другие подробности…

шутник скульптор, хоть и мастер.

Правда, крыльев радужных у коней не бывает.

– Что тебе, вестница?

Ирида выпорхнула из-за лошадиного крупа не сразу.

Выдержала традицию – говорящую паузу. «Напросилась на

свою голову в союзники – приходится с этим чумным раз-

говаривать!» – вот и вся пауза.

– Радуйся, Аид. Собиралась к тебе лететь.

Вечно она выглядит так, будто только что с постели

или сейчас заснет. Веки – припухшие, румянец полусонный,

а слова-горошины из губ-стручков так и сыплются.

– Но вот, завернула сюда, на минутку, можно сказать

– и тут такая удача. Какими судьбами? Надолго?

– Многими. Посмотрим.

Может, и задержусь – пока четверка совсем не опра-

вится…

183

– Ну, раз мне не нужно никуда лететь – я тебе сразу

передам новости? Или мне передать кому-то другому, что-

бы тебе пересказали? Или завернуть позже? Ты ведь после

битвы? Доложить о ней Громовержцу?

– Давай свои новости.

Ноги держали плохо, а тут еще сказались перемены

на Олимпе: непонятно, как к дворцу пройти. Наросли отку-

да-то анфилады, алтари, храмы, а может, чьи-то жилища…

Или не жилища? Вон из того, серомраморного, мычанье

слышится.

Тьфу ты, да тут сараи – и те с колоннами!