Елена Кисель - Аид. Любимец судьбы

но горевали. Делились выпивкой, у кого была – закуской.

Кто-то травил похабные истории – между прочим, о драма-

тическом расставании Зевса и Фемиды.

Расставания никто не видел, а потому оно успело об-

расти историями.

– А потом она, стало быть, говорит: «Да глаза б тебя не

видели!» – бдыщ, и ослепила сама себя!

– Да просто платок вокруг глаз завязала, да и все…

– Не-е-е-е, я слышал, что обет дала еще!

– От кого слышал-то? От лавагета вашего?

Безжалостный поделился, э?

Меня они не замечали: я казался им сгустком пробегаю-

щих мимо секунд. Для них время стояло – и все же шло. Сними

я ловушку через сто лет – они их и не заметят, так и будут байки

травить и удивляться тому, что вино в мехах кончилось…

Знак на скалах – змея занята трапезой из собственно-

го хвоста. Четыре луча. Купол ловушки шагов на двадцать

выше головы… повозимся, нужно только увидеть…

– Этот поделится, как же. Все больше взглядом.

– Что вы за ним таскаетесь? От него на Олимпе хуже

чем от Крона…

– Ваш-то Прометей лучше, что ли?

– Сравнил! Что ты за скотина такая неблагодарная? За

жизнь свою кого благодарить должен?

– Папу с мамой.

– А папа с мамой кого? Кроноборца и Прометея! Если

б они твоих предков из меди не сделали…

– Хо, это нашего-то Пирра предков? Чем хотите по-

клянусь: у всех из меди, а у него…

Потасовка вспыхивает лесным пожаром. Люди мед-

ного века падки на драки: поведешь в поход – половина

перережет своим же глотки в междоусобицах. Прометей

254

сетовал: нужно, мол, было как материал не медь брать, а

бронзу. Зевс махнул рукой – куда уж теперь переделывать…

Полминуты – а потом мои солдаты разнимают драчу-

нов и пресекают попытки остальных лезть в драку.

– П-пустите! – хрипит краснорожий, усатый зачин-

щик. – Жалко, что ли?

– Извини, – хладнокровно ответствует Атрей, мой

сотник. – Привычка. Лавагет отучил со своими сцепляться.

Он за такое знаешь, что творит? У-у-у…

Свиваются, переплетаются нити времени.

Кольцуются в ловушку. Время покорно своему Повелителю:

взял мускулистой рукой, загнал в узкие рамки – изволь ле-

жать. Времени больно: оно хочет течь как обычно.

Мои воины цинично, со смаком расписывают спосо-

бы борьбы с междоусобицами, которые я же и практикую.

Приукрашивают малость, а так вполне…

Солдаты Прометея серее окрестных скал. К закускам

не приглядываются – ну их…

– Ну и фантазия у вашего.

– В подземном мире за своего, вот и фантазия.

– Правду говорят, что он оттуда почти не вылезает?

– Врут, собаки. Кабы не вылезал – мы б с ним не таска-

лись по всей Элладе. В прошлый год только четыре похода…

Но вот с Жестокосердным на короткой ноге. Еще с братцем

его – Гипносом.

– Этот хоть нормальный.

– Кому нормальный, а кому сон на посту… а-а-а-а, и

сейчас охота спать…

– Да у тебя без всякого Гипноса глаза слипаются!

Обнаженное время подрагивает под пальцами, поку-

сывает подушечки. Распустить узел в куполе – и снимутся

нити ловушки, только увидеть, за что тянуть…

Посейдон снимает отцовские ловушки легко: лу-

пит со всей дури тем, что под руку попадется. Распыляет

255

всех, кто в этот момент находится в ловушке – зато и

думать не надо.

– Гипнос-то… не сказал бы, что наш к нему хорошо.

В прошлом месяце было дело, когда с великанами Волчьей

Долины разбирались. Часовых выставили, сами уже ко сну

готовимся. И тут из палатки лавагета вылетает этот – во

всем белом и с чашкой, значит. Как от пинка. А вслед ему

голос нашего: «Отстань, дрянь липучая!»

– И что?

– Что-что… Гипнос крылья расправил, засмеялся,

говорит: «Какой он миленький, когда в хорошем настрое-

нии», – и как брызнет из своей чашки! Чуть к рассвету глаза

продрали…

Братец Таната любит пошалить. Или явиться нево-

время с большим желанием поболтать. Холодный прием

его не смущает: «А ты еще не забыл, что ты мне должен?

Ничего-ничего, во мне дружелюбия – на двоих хватит!»

На сорок тысяч у него дружелюбия хватит, когда уже

отвяжется, зараза белокрылая…

– Маленький Кронид…

Рука дрогнула, не по делу задев какую-то временную

нить. Голос Ананки я узнаю из тысячи.

– Пришло наконец, – буркнул под нос, разумея недав-

нюю бессонницу и предчувствие, не год и не два висевшее

в воздухе.

Тон у нее был покаянным – проглядела…

– Пришло.

– Откуда?

– Как всегда, мой мальчик. Откуда не ждали.

– Давно?

– Ты был в битве. Мне незачем было подавать голос.

Основной узел ловушки наконец поддался. Солдаты

закрутили головами, повскакали с мест, увидев меня, Атрей

докладывать кинулся… Я поднял руку.

256

– Бой закончен. Грузите трофеи вместе с остальными.

Кажется, он еще что-то хотел говорить: по пово-

ду того, что они тут наболтали. Сдержался. Атрей у меня

сотником уже пять лет, привык: лавагет молчит – и ладно.

Нужно было бы – уже казнил бы.

Сильно подозреваю, что в мои войска он рвался как

раз за эту видимую простоту.

Черная змея на серой скале за спиной настойчиво

трапезничала своим хвостом.

Небо ослепительной синевой соревновалось с сапфирами.

Легкая пыль вздымалась из-под сандалий – я опе-

редил свою сотню, я спешил назад, к войскам, словно там

меня мог ждать вестник того, что произошло…

– Ты догадлив, невидимка.

Эвклей, жующий на сей раз куриную ногу, выскочил

откуда-то слева, с дикими глазами. Буркнул:

– Иди… Там тебя… искал. Еще бог называется. Где,

говорит, а то я тебе кишки вырву…

Посланец? Бог?

– Брат!

С каких пор Посейдон заделался посланцем у нашего

младшего?

– Что? Что там?!

Здоровый румянец с лица Черногривого сполз, копна

волос стоит дыбом, вид – дичайший, будто он только что

вынырнул с морской глубины, да и дышит так же тяжко.

– Офиотавр…

Прометей появился вовремя – словно с небес сва-

лился. Есть у него это качество: когда все бегут подальше, предчувствуя скорую бурю, он, наоборот, несется туда, где

кипят страсти.

– Прими войско, ухожу, – бросил я, вскакивая на

колесницу. Ударили вожжи – как в щит копьем по звуку.

Черногривый едва успел вскочить следом.

257

– Почему колесницей-то? – перекричал шум в ушах. –

Можно же просто шагнуть!

Шагнуть, перенестись, вознестись – это у меня

получалось через раз. Если бить, повелевая, худо-бедно

выходило, то ходить путями богов, исчезая в одном месте

и почти мгновенно возникая в другом, я умел отвратно

на редкость.

Впрочем, Зевс говорит, что богам уметь и не нужно:

нужно – желать, приказывать…