Елена Кисель - Аид. Любимец судьбы

Даже если бы поклялся один кроноборец – хватило бы за

них всех, в подземном мире сядет Кронид…

Великая мощь теснится в грудной клетке: выпро-

статься, сделать вдох, захохотать радостно: нельзя, разорвет

на части, заперт…

Улыбка полна яда. Смотреть на два бледных лица

кронидиков забавно. Ожидают. Ответ ловят всеми ушами.

Ну, и будет вам ответ.

«Ваша победа у вас под ногами. Осмелитесь поднять

эти силы – и она родится от подземной воды, заплещет

белыми крыльями. Не осмелитесь – сами окажетесь под

ногами у Крона».

Смех царапает глотку, его хочется отплюнуть поско-

рее: чужой! У Посейдона лицо вытянулось в недоумении.

Лицо Зевса светится страшной бледностью.

274

«Благодарю, о Предвечный. Я понял».

Была ли безнадежность в его голосе – или послышалось?

«Помните вашу клятву, Крониды…»

Кончилось, отступило.

Нюкта так руками и всплеснула, когда увидела нас:

ой, как это она забыла предупредить? Беседовать с Эребом

– это ж надо с навыком, а мы без привычки, но это ничего, вот у нее есть хороший укрепляющий настой, Геката варила,

– мигом в себя придем…

Бледный до синевы Зевс молча потянулся за кубком.

Жеребец ежился и тряс головой, будто пытался отогнать

стаю летучих мышей.

Я стоял рядом и смотрел на братьев с недоумением.

Поймал цепкий взгляд Нюкты, тоже сгорбился, схватился

за кубок…

Отвернулся, чтобы выпить – и тут же попался в за-

хват к Танату.

Убийца сжимал железными пальцами за плечи и

ввинчивался в глаза взглядом, так, чтобы – до донышка, с

отчаянием рудокопа, который идет к золотоносной жиле на

глубине…

– Ты чего? – буркнул я вполголоса.

Убийца моргнул.

«Невидимка?»

«Не, Афродита бородой обросла и в черный гиматий

оделась. А ты кого ждал?»

Разжал пальцы. Косой взгляд на мать – та сверлит

взглядом.

«Никого».

«Совсем никого?»

«Или кого-нибудь. Всякое бывало».

– Сюда кто-нибудь когда-нибудь входил? – спросил я тихо.

Нюкта теперь хлопотала возле Жеребца: твердила,

что он озяб, бедняжка, ванну предлагала…

275

– Входили… многие. Титаны и боги. Последним был

Перс, отец Гекаты, он у нас правил потом, хоть и недолго.

– Входили – и…?

– Входили и выходили. Разными, – молчание. –

Иногда.

Так и не понял: выходили иногда разными или про-

сто иногда выходили, а иногда… А подробнее объяснять

Убийца не захотел: качнул головой: «Не могу, не спраши-

вай», – всплеснул крыльями и исчез – как не было.

Нюкта опять проводила до Тартара, посетовала

на дела, рассыпалась в благодарностях за такой визит.

Посматривала недоуменно, но о чем мы там с ее мужем бол-

тали – не спрашивала.

От Мома-насмешника удалось отвязаться на полови-

не обратного пути: Посейдон только обмолвился, что вот,

злой он чего-то кости бы кому переломать… а Мома уже как

не бывало.

Шли и молчали.

Асфодели – хитрые глазки на бесконечных полях.

Косятся-провожают. Дорога под сандалиями мелькает все

быстрее.

– Жуть какая-то, – выговорил Посейдон. – Меня как

льдом изнутри до костей… да придавило – до сих пор ко-

лотит. Ну, я сначала растерялся, а потом зубы сжал, подна-

прягся – держался… Зевс, а ты?

Младший хмуро кивнул. Он ступал твердо, но зато

на нем лица не было.

– Да, только меня жаром. Пришлось побороться. Аид?

Буркнул что-то невнятное – а что скажешь? «А я не

заметил»? «А мне понравилось»?!

– Не впустую ли мы клялись? Эреб с его загадками…

– Это не загадки, – огрызнулся младший. – Тут все ясно.

– И?

– Что – и?! Что – и, я тебя спрашиваю?!

276

– О чем он говорил? Какое средство предлагал?

– Не все ли равно?

Торчит у дороги кипарис – одинокий и будто недоуме-

вающий, что забыл здесь, когда собратья – по берегам Леты.

Проходит мимо еще одна тень – знакомая с лица, может, из

моих воинов, а может, встречались в бою.

В глазах у тени – стылое равнодушие.

– Как это – все равно? Да ведь если там – средство для

победы, то нам бы в самый раз… Если это выход…

– Не выход, – отрезал Зевс. – Забудьте. Забудь, – это уже

только мне. – Забудь и думать не смей, ясно?! Думать не смей!

Яростно подскочил, в прыжке облекся в перья, плес-

нули крылья, взлетел под своды подземного мира орлиный

клекот, и тень огромной птицы растаяла впереди.

Значит, младший и впрямь догадался. Только вот

разгадка оказалась не очень-то. .

Посейдон посмотрел туда, где таял росчерк орлиных

крыльев.

– Во как, – сказал со значением. – Ну так… того…

пить будем у меня или с нимфами все-таки?

Да шел бы ты, брат… к нимфам своим. Отмахнулся.

Слова Эреба и поведение Зевса – ладно, понятно… Взгляд

Убийцы – вот что…

– Я вот все не понимаю – зачем он взял с нас эту

клятву? – вдруг спросил Посейдон. – На что им Кронид на

троне? Своих, что ли, у них там нет?

Вот что не так. Открытое предупреждение в глазах. И

невозможность сказать подробнее – даже глазами.

– Кто знает – может, и нет. Меня больше волнует – по-

чему Зевс так легко дал эту клятву….

Что ты смотришь на меня, брат, будто у меня за спи-

ной белые крылья полощутся?!

Черногривый и правда смотрел. Странно искривил

губы – будто хохотать хотел, да потом раздумал.

277

– Аид, тебе выспаться надо, что ли. Если уж я понял…

Он поклялся, потому что клятва не имела никакого смысла.

Крон собрал свои рати. Отбиться у нас не выйдет. А это,

что Эреб сказал… додумался там Зевс, о чем речь, или нет, а только – тоже не выход. Понимаешь? Не сядет Кронид в

мире этом подземном. И нигде не сядет. Вот дойдут они до

Олимпа… а потом уже никто нигде не сядет. Ну так того…

вино-то будешь?

* * *

– Считаться!

– Не буду считаться, у тебя считалка уродская!

– Сам урод!

– А вот и не урод! Сказал – я за Кронидов!

– Еще чего. Ты на свою рожу посмотри – тебя только

в Тартар…

– В зубы сейчас дам!

– Подземный! Подземный! Иди играй за Крона!

– Ну и буду за Крона, значит!

– Ну и предатель!

– Сам предатель! А я за Кронидов. Мой папка за

Кронидов и я за…

– А ну, брысь!

Чумазые лица поднялись на голос. Ватага мальчишек

разноголосо ойкнула и кинулась по двору подальше.

От черной тени – на солнце. От черной славы – по-

ближе к тетеньке Гестии с подружкой. А оттуда можно и

язык показать – этому, как его, про которого все шепчутся, а по имени – непонятно как…

Откуда на Олимпе соплячни успело наплодиться?

Главное, непонятно, чьи, все на разные лица, а наглости –

будто Хаоса дети.

278

Деметра жалуется, что у нее в саду на каждом дереве

штук по восемь таких висит, сгонять не успевает.