Елена Кисель - Аид. Любимец судьбы

Дул в сторонке на обожженные пальцы Посейдон,

люто поглядывая на ладонь Зевса.

– Оружие, тоже мне…

Черногривому тоже достался подарочек от Циклопов

– трезубое копье, его настойчиво протягивал Бронт.

– Для силы, значит, чтобы, – повторял он, поглядывая

почему-то на Зевса и с опаской.

–А острий-то столько зачем?

– Так для силы-то… тебе для силы-то одного мало

будет! Посейдон бросил дуть на пальцы и покрутил в них

новообретенное оружие. Пробормотал удовлетворенно:

«Легло-то как! Аж руке горячо…»

Стероп наворачивал круги вокруг меня – нет, вокруг

Эвклея. Вредный распорядитель и Циклоп прониклись обо-

юдной симпатией, потому что: «Баранья ляжка под дикий

чеснок – это да!».

300

Стикс в черных доспехах замерла, глядя туда, где

алело небо, – в глазах титаниды отражался мрачный

холод вод ее реки. Двое ее сыновей, Сила и Зависть, ка-

менели за материнской спиной, готовы ловить каждый

жест, каждый вздох. Ни жеста, ни вздоха не было – и за-

стывшие бледные губы не предвещали победы, которую

обещал Эреб…

Афина была с войсками: воодушевляла красотой,

восхищала мудростью, стращала умом. Зевс ее туда и ото-

слал с самого начала, заметив:

– Боевой дух будет выше Урана. Такой уж дар у дочки:

что солдаты, что лавагеты… как посмотрят – проникнутся:

«А я что же, не мужик?!»

И осекся – снова прислушался.

Мойры сказали – сын будет… вот Зевс и не мог ото-

рваться мыслями от Олимпа.

– Не по вкусу-то? – крякнул Арг. Молний у него был

полон колчан – чуть надел на толстенную ручищу.

Зевс вздрогнул, взглянул туда, где зловеще алел го-

ризонт…

Преображение свершилось немыслимо быстро – куда

и делся отрешенный взгляд, растерянный муж, ждущий

первенца.

Пять загорелых молний-пальцев сжались вокруг од-

ной – белой.

– По вкусу, – вздернулся упрямый нос к небесам

(«Приду – узнаете!»). – Еще как по вкусу… Братья!

Высверк в серых глазах. Ярче колесницы Гелиоса.

Нет слов – такой взгляд читать не надо, такой взгляд просто

переливается в тебя и течет по венам вместо ихора – про-

зрачной молнией, покалывая кончики пальцев.

И тебя наполняет до краев. Счастливая одержимость

мальчишки, которому дали настоящее оружие, и ощущение

от последней рухнувшей преграды, и радость от того, что

301

это сегодня – сегодня решится! Сейчас или никогда, бра-

тья… сестры…

Сейчас или никогда!

Он не спрашивал: в этот момент мы молчаливо

доверили ему решать за нас всех, только Стикс опустила

подбородок одобрительно, а троим богам, клявшимся над

обрывом, в этот момент не нужны были и жесты.

– Да. Сейчас или никогда.

И к Прометею, который встревоженно вглядывался

попеременно в лицо каждого Кронида.

– Передай Афине – пусть отводит войска за Пеней.

Всех, кто смертен. Кто бессмертен – пусть выбирает сам.

Мы встретим армию Крона грудью.

– Мы втроем! – взлетает к небесам трезубец Посейдона,

и лучи потревоженного Гелиоса послушно нанизываются

на острия.

– Втроем! – хором орут радостные Циклопы, изобра-

жая скалы, усиливающие звук.

– Клятва!

– Клятва! – отголоском летит с неба, в вышине кото-

рого болтается невидимый днем Жертвенник.

– Сейчас или никогда!

– Сейчас! – металл и лед переплетаются в требова-

тельном голосе Стикс.

– Сейчас! – ревут Сила и Зависть – они всегда повто-

ряют за матерью…

– Сейчас… – кивает заляпанный жиром Эвклей,

вприпрыжку уносясь обратно в обоз.

– Или никогда? – ехидно усмехается за спиной Ананка, но ее почти не слышно – все происходит слишком быстро…

молниеносно.

– Мы втроем!

– Втроем…

302

Стероп хватается за голову, орет в спину что-то вро-

де: «Куды?! Забыл!» – поздно, не слышно, неважно…

Время пускается вприскочку, оно тоже хочет быть

похожим на молнию. Нынче новая мода – молнии.

Белый высверк. Трое напротив войска. Трое, кляв-

шихся на алтаре. Прочие бессмертные – горстка – позади.

– Мы втроем! – раскат радостного грома в голосе

Зевса.– Втроем!! – колет трезубцем крик Жеребца.

– Втроем? – шепот, слетающий с пересохших губ,

заглушает отчаянный вопль Ананки за спиной: « Чем ты

будешь бить, маленький Кронид?! »

Меч скользит из ножен – верный спутник из бронзы,

ковка тельхинов – не Циклопов…

Вы воюете как мальчишки, – кричит, надрываясь

Судьба, и ее обвиняющий перст тычется между лопаток –

сквозь броню чувствуется.

Войско Крона. Трое напротив него.

Распахивает крылья орел в поднебесье.

– Хороший знак, – улыбается Зевс, швыряя прежде мол-

нии улыбку в грозную мешанину тел, движущуюся на нас.

В армии Крона нет даже приблизительного порядка

– все смешались со всеми, рты – пасти, пальцы – когти, до-

спехи – крылья, шкуры, дубленая ветрами кожа…

Вздымаются клубы пыли в небо, с которого летит

подбадривающее ржание лошадей Гелиоса.

– Хороший знак! – кричит Посейдон – нужно кри-

чать, потому что остальное глушится рокотом наступления

на нас титанов, чудовищ, лапифов…

Лавина.

Трое перед лавиной.

Молния. Трезубец.

И старый клинок, выкованный тельхинами, а не

Циклопами…

303

– Чем будешь бить, невидимка?! – захлебывается в

истошном крике Судьба.

Железные крылья – легкий росчерк в воздухе, над

войском Крона.

– Хороший знак, – шепчу я за секунду до того, как

утонуть в битве.

Белый высверк. Молния.

Все.

Сейчас или никогда.

Огонь в небесах – в мой клинок. Тьма в разверстых

пастях – в мой клинок.

Упоительный танец на грани боли.

Обжигающая мощь течет сквозь кричащие мышцы,

единые с верным мечом. Преданная тень тянется помочь

– от Посейдона, от Зевса, от деревьев, драконов, от всех и

всего… Ужас и крики боли – в мой клинок…

Их ужас и их крики боли, ибо мир для них обернулся

молнией.

Они вспарывают небо, полосуют дряблое облачное

брюхо Урана и хлещут противников невиданными небес-

ными бичами, и каждая молния кажется продолжением

руки Зевса, непринужденно стоящего в воздухе вровень с

горами. Выше голов самых высоких титанов.

Распластались в воздухе блестящие кольца волос.

Взгляд холоден и суров, и сам Уран не прочь убраться по-

дальше от своего внука, расстелиться под ним, что ли, на

землю упасть…

Но на земле – три острия в неослабевающей руке

Посейдона.

– Что, взяли, твари?!

Три клыка, терзающие ряды лапифов, вгрызающи-

еся в драконов, перемалывающие, сокрушающие, не всем

оставляющие время на посмертные вопли…

304

Последние минуты жизни, отчаяние и глухая тоска