Елена Кисель - Аид. Любимец судьбы

телось вина, тепла и музыки. Плеяды настойчиво упраши-

вали спеть сторукого Эгеона: тот сперва упирался, потом

затянул что-то переливчатое чистым, высоким, серебря-

ным голосом, и не скажешь, что рожей этого певца можно

Убийцу напугать.

Прометей ушел с площадки сам, хоть и недалеко: си-

дел у соседнего костра, протирал раны и трогал щель, обра-

зовавшуюся в зубах. Эпиметей крутился рядом с братом, на

физиономии у него причудливо смешались гордость и вина.

« Невидимка, ты не расслышал или не понял? Бегом! »

«Что?»

« К колеснице! Сейчас! Как можно быстрее! »

Да легче не бывает. Сидел старший Кронид у костра,

с отцом разговаривал, а потом вдруг встал и бегом, к колес-

нице… Без спутников, потому что один уже нажрался до

полной неподвижности, второй до нее же с братом добесе-

довался.

« Объясняй, как хочешь. А лучше не объясняй, лучше

– беги ». Ох, и напелись бы про такое аэды: глотки бы треснули.

« Зайцем трусливым Аид кинулся вдруг от кострища,

Прянул, быстрее стрелы, не попрощавшись, зараза!

Им же, куда он спешит, только гадать оставалось:

Может, услышал он глас, что призывает на битву?

Или ягненка бедро вдруг оказалось несвежим? »

342

Было весело – пьянили принесенные клятвы. Век до

битвы. Век – собрать армии, а остальное – пускай…

Хотелось придвинуться к костру ближе, уволочь у

кого-нибудь (да хоть у Атланта, он не обидится) чашу вина

и отмахнуться от назойливой Судьбы.

« Маленький Кронид… ты разве так и не понял, в чем

клялся сейчас? »

Отец вдруг обернулся. Полоснул безумной ухмылоч-

кой – острее своего серпа.

– Ну что, – сказал тихо. – Испытаем клятву?

И без замаха хлестнул по щеке.

Ночь в глазах смешалась с огнем, пролилась ихором

из носа и ушей. Удар был такой силы, что на землю я упал

уже у другого костра. Это с виду он не выше меня, запрыга-

ло где-то в левом ушибленном виске. Это с виду, а на самом

деле за ним – другой род, иная мощь…

Пока мысль толкалась в висок, тело вскочило, пальцы

неосознанно стиснули меч на поясе – я так и не снял его,

никто меня и не просил…

« Не сметь!!! » – руки Ананки впились в плечи.

– Давай, сынок, – подбодрил Крон, он вырастал впе-

реди, принимал свой истинный облик, заслонял небо и

возможность сбежать, позади был Офрис… – Ответь.

Ответь – и окажись в Тартаре, сказала его усмешка

напоминанием о только что данной клятве.

Титаны молчали. Стояли вокруг неровной площадки,

высвеченной костром. Трещал, стекая в огонь с бараньей

туши, жир. Гигант Эгеон все еще выводил свои песни – за

два костра от нас, там еще никто ничего не успел заметить.

Я вынул из ножен бронзовый клинок ковки тель-

хинов. Повернулся к отцу спиной – бросить меч в огонь.

Чтобы не было искушения ответить.

На то, что Крон не будет бить в спину, я не рассчитывал.

И оказался прав.

343

* * *

Глаз открылся с третьего раза. Или даже с четвертого

– посчитай в кромешной тьме, как же.

А второй, зараза, вообще решил не открываться.

Будем как Циклопы, решил. Ты же с ними находил как-то

общий язык?

Ага, найди с кем-то теперь общий язык, попробуй.

Язык распух, будто какого-то звереныша в рот запихнули, и

губы пересохли, и горло тоже, а промочить кроме собствен-

ной божественной крови – нечем… тьфу.

Вода капает совсем недалеко – с потолка. Мерно, как

шаги считает.

Частой капелью отзывается воде ихор, текущий с

подбородка.

« Что, невидимка? Может, сказочку тебе расска-

зать?! » Смертные в таких случаях что делают? Правильно, заводят глаза в небо и причитают: «У-у, боги, за что мне эта

напасть?»

Темно, руки вывернуты, глаз вообще открыт только

один, а тут еще и эта, разговорчивая. Вот тут бы и спросить

– за что?

А за дело.

« Рассказать сказочку? О том, что бывает с теми,

кто думает, что умнее своей Судьбы?! »

Да уж, догадываюсь.

Руки… правая, вроде, в цепях и к стене присобачена.

Левой что-то не чувствую – а, нет, есть, по ней что-то пол-

зет. Или кто-то.

Цепи почему-то представлялись ясно: две толстые

змеи, лежащие на ладонях отца, кто-то сказал – работа

Циклопов, или я сам опознать успел, пока звезды на небе не

разбавились звездами в глазах. Чем же это они мне… судя

344

по ощущениям – на башку колесницу уронили, голова –

сплошная шишка.

Кажется, это Титий все-таки. Сетовал на то, что в

последнем бою недопроверил, насколько у меня крепкая

голова, – вот и закончил начатое.

Жаль, не было на этом празднике Лиссы-безумия.

Она бы их, небось, отговаривать кинулась. Мол, Аид ведь

не то что Зевс: вы его по голове, а он раз – и дочку родил.

Аида по голове бить нельзя, у него с ней и так не все хорошо.

Плохо у меня с головой. Если уж не додумался, во что

выльется встреча с родителем…

Застонал – не от боли, так, от собственной глупости,

и получил в ответ: « Хныкать вздумал? Привыкни, что я у

тебя суровая ».

Ну, с этим я спорить не собирался.

Ноги. Вроде, обе. Не к месту попросилось в память

Полынное Поле, первый бой, попавшийся в лапы к велика-

нам сатир стонет: «Ноги болят… ноги…» – а ног-то уже и

нет, так, лохмы какие-то. Я попытался скосить глаз вниз –

ага, как же, пришлось принять на веру, что с конечностями

у меня пока получше, чем у того сатира.

Зубы – на удивление все. Нос, конечно, сломали, воздух

в грудь не идет – целых ребер нет ни одного, чему тут дивить-

ся, они об меня ноги поотбивали, а кто-то еще и дротик по-

гнул, все причитал, пока меня сюда волокли – мол, ах, какой

был дротик, а этот Кронид такая зараза, такая зараза…

« Самые страшные раны, невидимка, оставляет соб-

ственная глупость ».

Это нужно запомнить. И аэдам передать. Так мол и

так, глупость у старшего Кронида – страшнее не бывает:

сначала отпинала его ногами, потом дубинами прошлась,

потом ножом и огнем поигралась (бороду сожгла, с-скоти-

на!), а потом – в цепи и на стенку. И если самому Черному

Лавагету попадаться не следует, то уж глупости его…

345

«Ничего. Все рассчитано. Я знал. Главное – век…»

Ананка только сплюнула в бессилии – что с таким

сделаешь…

Чрево Офриса почивало: ни голосов, ни шагов, только

храп – на зависть вечно спящему Эребу, густой, во много сотен

напевов – с драконьим шипом, присвистом, сонным чмока-

ньем каких-то кровососов, бормотанием переевших титанов…

– Я же говорил, его сюда повели, то есть, потащили…

Пустота как была тьмой, так и осталась. Глаз худо-бед-

но проницал мрак, но кроме ослизлых каменных стен ничего