Елена Кисель - Аид. Любимец судьбы

знают. Гера на мать их дракона напустила, так Аполлон его

пристрелил. Можно сказать, сам еще в пеленках был… Ну, а

то, что Гермес потом у него коров украл – это они, конечно, по-братски разъяснили. Гермес ему еще лиру подарил… да

не смотри ты так! Как могу, рассказываю!

Я дернул щекой и отвел взгляд. Посейдон тут причем…

– Так вот, послали Гермеса за Гефестом. А тот ни в

какую, несколько месяцев упрашивать пришлось. Потом

Гермес его на скорую руку споил и приволок на Олимп.

Тут Гефест Геру, значит, освободил, помирился с ней, в

363

подпитии-то… ну, а младший его сходу как сына признал и

в жены хотел Гебу дать…

Посейдон немного посидел, глядя на меня. Потом

пробормотал скороговоркой:

– Это тоже их с Герой дочь. Я просто на случай, если

ты вдруг не знаешь. Ну, не угодила ему Геба, он еще на Афину

заглядывался… сошлись на Афродите. Во…

Он помолчал и заключил:

– Да, тебя давно не было.

Нектар не лез в горло. Я не появлялся на Олимпе поч-

ти столетие – восемьдесят девять лет, если точнее. Вместо

этого я метался по всему миру.

Невидимкой, большей частью, оставляя по себе жут-

кую славу.

Смертные шептали, что Зевс стал всеслышащим и

всекарающим: едва только соберешься перейти на сторону

Крона – твою голову наутро найдут отдельно от тела. И го-

ловы твоих лавагетов. Это в лучшем случае. Бывали намеки

пострашнее – вроде жен, обращенных в воронье, пророс-

ших из сыновей деревьев, спаленных домов…

В бою опрокидывались колесницы тех, кто присяг-

нул Повелителю Времени.

Леденил сердца беспричинный ужас, от которого

обращались в бегство войска.

У правителей не оставалось выбора: они поворачива-

лись лицом к Зевсу.

Зная, что Крон будет мстить за предательство, они

готовились драться до последнего.

Повелитель Времени мог рассчитывать только на ти-

танов, на свой серп… и на бессмертных.

Но с бессмертными я тоже не раз и не два перешел

ему дорогу.

Я был у тельхинов – два года убил на то, чтобы вы-

бить из них хотя бы невмешательство.

364

Был на Пелопонесе – и там поубавилось военных

лагерей.

Был у Океана – и услышал, что Посейдону удалось пе-

ретянуть на нашу сторону еще нескольких титанов моря…

Я был у лестригонов, я видел кладки драконов в

пышущих жаром вулканах (четверка едва успела унести

меня оттуда: хтоний не спас), я дрался, и дрался, и дрался, не снимая с головы шлема, срывая войскам Менетия захват

плодородных областей Эпира, не выпуская Кроновы войска

с Фессалии…

Я был на краю света, и мой шлем обдавали соленые

брызги.

Я не был на Олимпе. Мне хватало знаков, доносив-

шихся со сплетнями и вестями, иногда – с Иридой.

Столетие малых войн.

Фессалия стала местом коротких боев и стычек.

Мелькали молнии Зевса – и устрашенные рати Крона кати-

лись вспять, к Офрису. Являлась подмога кроновым ратям в

другом месте – и отступали наши союзники.

И вот оказалось, что все эти годы они теснили нас к

Олимпу, и теперь своей сферой влияния мы можем назвать

лишь шестую, если не седьмую часть Фессалии, и, судя по

приготовлениям у Офриса, недалек последний бой.

В недрах Тартара – полузмея Кампе. На случай, если

мы в отчаянии все же решим освободить Гекатонхейров.

А Громовержец занят подсчетом отпрысков.

Я кивнул и поднялся.

– Последний вопрос. Чем он занят настолько, что ты

уволок меня от дверей силой?

Посейдон вдруг замялся. И без того здорово-алые

щеки Жеребца стали малиновыми, потом густо-багряными.

Упер глаза в столешницу.

– Ну, там… понимаешь, дело такое… В общем, там

роды.

365

– Роды.

– Ага. Рожает, понимаешь, помаленьку… Ну, и все там

собрались. Такое дело.

Я молча встал, пересек свою комнату и толкнул дверь.

Щуплая девчонка в половину моего роста ойкнула

и схватилась за лоб. Ухоженное дитя в расшитом серебром

пеплосе, с обилием браслетов на руках, но с диковатым, рас-

сеянным выражением лица.

На меня она воззрилась с ужасом. Словно ожидала

увидеть что-то другое.

– А я Тиха, – пролепетала она, когда я не слишком

вежливо поднял ее за шиворот. – Б-богиня с-случая…

– И как ты тут очутилась?

Непутевое чадо развело руками.

– С-случайно!

– Дочь Зевса, – уточнил я то, что в уточнении не нуж-

далось. Рванул дальше по коридору, не дожидаясь кивка.

Посейдон за мной не последовал и не пытался удер-

жать. Коридоры были пусты.

И то, и другое было вызвано одним обстоятельством:

здесь помнят мой нрав.

Дверь тронного зала сорвалась с петель.

– Радуйся… брат.

Украшений, в особенности художественной ковки,

в зале прибавилось. Стоял золотой трон рядом с Зевсовым

– для Геры, должно быть, работа того самого Гефеста, искус-

ного в кузнечном ремесле. Сам Гефест – неподалеку от сво-

его произведения: чумазый, широкоплечий, шея незаметно

переходит в голову, борода подпалена. Дальше замерли и

переглядываются неуловимо схожие брат и сестра, сестра

выглядит мужественнее томного красавца-брата. Колчаны

за плечами. Ясно, Аполлон и Артемида.

366

Висит под потолком еще один – физиономия от хитрости

лопается. Глаза аж косят от переизбытка плутовства. Трепещут

крылышками странные сандалии. Гермес, кто ж еще?

Остальных знаю: Деметра, Гера, Арес, Афина,

Афродита (эта – возле Гефеста и с донельзя страдальческим

видом). Зевс, конечно. Все с напряженными лицами – слов-

но вслушиваются во что-то.

По важному ли делу собрались семьею в главном зале?

Ну, конечно, по важному.

Вон, стоны из-за восточной двери доносятся.

Непонятно, какой резон кому-то рожать поблизости от сре-

доточия божественной власти.

Но это потом.

– Радуюсь, брат, – Зевс спокоен и тверд, будто старшие

братья каждый день вламываются к нему после столетнего

отсутствия. – Мы давно не виделись.

Я двинулся к его трону – неспешно, сверля его взглядом.

Не шел – надвигался.

Гера хмыкнула и закатила глаза. Афина маслилась

так, будто пригубила нектара после долгого голода. «Ну,

наконец-то, – говорили ее глаза. – Хоть кто-то явился».

Красавчик с колчаном за спиной (зачем ему в зале-то?) пере-

тек из одной скульптурной позы в другую: хоть сейчас ваяй.

– Брат? – переспросил он у Ареса вполголоса. – То

есть, это тот самый… которым нас в детстве пугали?

Мозгов у Аполлона было еще меньше, чем у Ареса.

Видимо, все сыновья Зевса шли в своих матерей.

– Угу, – чуть слышно отозвался Арес. – Аид Мрачный.

– И насколько мрачен?

Свистнуло копье, снятое моей волей с одной из стен.

Прошло у левого виска лучника-Аполлона. Напомнило: ти-