Елена Кисель - Аид. Любимец судьбы

шина должна быть во время братской встречи.

Зевс поднялся с трона и сделал несколько шагов

навстречу. Не знаю, изменился ли я за столетие, он – нет.

367

Может, борода гуще стала. Да еще величия прибавилось.

Грудь вперед, плечи развернуты, колчан с молниями на

подлокотнике трона болтается.

Петух в курятнике…

– Скажи мне, брат, – в последнее слово я вбухал не

меньше трех бочек желчи, – мы нынче сдаемся Крону? Или

договор между вами уже заключен, а нас просто забыли

оповестить?

– Да как он… – возмутилась сестрица Аполлона, у

которой мозгов было, видно, столько же, сколько у брата.

На сей раз я не стал прибегать к копью, но цыкнул

так, что у Артемиды ослабли колени.

– Хорошо делаешь детей, брат. Но плохо их учишь.

Оно и понятно – некогда. Новых надо строгать.

Гера на троне – в тихом, но яростном экстазе: она

чуть ли не впервые меня поддерживает.

Зевс улыбается, бестрепетно встречая мой гневный

взгляд.– В одном ты прав, Аид: война близится к концу. Но

перемирий больше не будет.

И – взгляд на дверь, за которой смолкли стоны.

Теперь за ней гулькает божественный младенец, по-

вторяя то ли «Ай!», то ли «Ня!»

– Ты успел как всегда вовремя – чтобы радоваться с нами.

И кто знает – может, благодаря тебе она наконец родилась.

Я молчал. Смотрел на сияющего брата и на просвет-

левшие лица остальных – словно детское гульканье лилось

в их сердца музыкой.

Я не понимал ничего.

– Она ее в себе носила больше века. Век, – он по-ста-

рому потормошил меня за плечи. – Понимаешь? А сегодня

вот… Позади раздалось тихое фырканье – Посейдон тоже

прибыл в зал. Зевс перевел взгляд на него, на меня…

368

– Посейдон не сказал тебе? – осведомился весело. –

Ну, тем лучше. Идем!

Первым, не спросив разрешения, он открыл ту самую

дверь, за которой пробовал глотку новорожденный, шагнул

внутрь и протащил меня – в полутьму, наполненную запа-

хом нектара и благовонных масел.

– Радуйся, Громовержец.

Стикс – изможденная, словно выцветшая с лица, с

синевой под глазами и легкой испариной на щеках – встава-

ла нам навстречу. С мягкой полуулыбкой на лице, обещав-

шей нечто невозможное – потому что только чудо могло бы

заставить суровую титаниду улыбаться.

Чудо буянило и скрипело в колыбели, выстланной

пушистыми шкурами – именно туда был обращен взгляд

Стикс, по-матерински нежный.

Туда же с благоговейными улыбками пялились во-

шедшие боги. Кроме меня.

Надо полагать, в моем взгляде было подозрение.

– Хотите увидеть ее?

Стикс не стала дожидаться ответа: бережно выхвати-

ла ребенка из колыбели и подняла на руках.

– Фу! – сказал младенец – девочка с кучерявыми

светлыми волосиками и синими глазами. Палец девочки

обличительно указывал на меня.

Хихикнула Афродита – тут же почтительно приглу-

шив смешок рукой. Остальные безмолвно сияли.

Я сиять не умел – просто стоял. Примерзнув к камен-

ному полу.

Словно с детского пальца в меня ударило молнией.

– Ая-я? – спросила девочка у кого-то и расправила

за детской спиной широкие белые крылья. Помахала ими,

пытаясь улететь из крепких материнских рук, не преуспела, обиделась и хлюпнула носом.

369

Есть боги, которые сами выбирают свою власть –

избирая себя чьими-то покровителями или решая ведать

какой-либо областью жизни: семейными очагами, как Гера,

или плодородием, как Деметра…

Есть боги, для которых все написано с рождения. Как здесь.

Я глядел на белые крылья, которым суждено вскоре

реять над нашими войсками, и медленно приходило то, во

что не верилось: этой войне конец.

– Не капризничай, Ника, – со смехом выговаривала

дочке Стикс. – Ну, что ты, не хочешь, чтобы на тебя смотре-

ли? А кто будет у нас сладко спать? Ника будет. А кому дядь-

ка Гефест сделал красивую погремушечку? А Нике сделал…

Из всех ужасов Титаномахии мне ярче всего помнит-

ся этот: сюсюкающая над качающейся колыбелью Стикс

– порождение холодного ужаса, проклятие войск Крона,

против которых выходила в бой…

Она бормотала что-то и напевала отрывки песенок,

пока белокрылая Ника не перестала буянить и гукать.

Потом милостиво кивнула и позволила подойти Зевсу и

остальным богам.

Мы подошли. Мы – сыновья, дочери, внуки и внучки

Крона – молча стояли вокруг искусно вырезанной из сосны

кроватки и смотрели, как пускает пузыри во сне только что

рожденная Победа.

* * *

– Мы собрали всех, – говорил младший. – Отдали

Крону почти всю Фессалию – тут было ничего не сделать

– но зато, пока они думали, что теснят нас по шагу и преу-

спевают, мы готовились к решающей битве.

В пиршественных залах еще звучали заздравные в

честь родившейся Победы – а мы сидели в одной из комнат

370

женской половины дворца и обсуждали планы. На мужской

половине слишком шумно.

Хмель кружил голову только слегка. Зевсу, кажется,

совсем не кружил.

Афина пристроила рядом с собой копье – Посейдон

шепнул мне, что она таскает его постоянно, с тех времен,

когда ее домогался Гефест. Сам Жеребец явился без трезуб-

ца и в легкомысленном ожерелье из ракушек.

– Иными словами, ты сгрудил войска у подножия

Олимпа, это и без того заметно. Половина лагерей у тебя сто-

ят вокруг Оссы и Пелиона38 или даже на них… Сшибаться

придется на нашей территории.

Зевс посмотрел на Афину – и поймал из ее глаз мно-

гозначительное: «А я тебе говорила».

– Понимаю, о чем беспокоишься. Чтобы отбросить

рати отца к Офрису нам придется гнать их через большую

часть Фессалии. Через территорию, которую они уже успе-

ли освоить…

– И Тартар знает, что они нам там готовят, – подыто-

жил Арес.

Его позвали просто потому, что он олицетворял во-

йну. Пока что эта фраза с его стороны была самой дельной.

– Дотолкаем, – процедил младший. – Крон не сунется

в битву до последнего.

Афина взглядом попросила разрешения говорить –

могла бы и не просить. Женщина или нет, толку от нее все

равно было больше, чем от Ареса.

– Если даже Крон не решится вступать в бой сначала –

он сделает это, когда увидит, что перевес на нашей стороне. Он

предоставит тебе, отец, тратить молнии на чудовищ, демонов

и титанов, а когда молний будет не хватать – выйдет сам…

– С серпом этим надо что-то делать, – подал голос

Посейдон.

38 Пелион и Осса – горы поблизости от Олимпа.

371

Надо что-то делать с серпом – мы пришли к тому, от

чего уходили сотню лет назад.

И велико искушение вновь замять этот вопрос.

Словно мы можем о него порезаться.