Джоан Роулинг - Гарри Поттер и Орден Феникса (перевод Марго)

— ЗНАЧИТ, СИРИУС ЗАСЛУЖИЛ ТАКОЙ КОНЕЦ, ДА?! — взорвался Гарри.

— Я не говорил этого, и никогда не скажу, — спокойно возразил Дамблдор. — Сириус не был жестоким, и хорошо относился к домовикам. А Скрипа он терпеть не мог, потому что тот был живым напоминанием о доме, который он ненавидел.

— Да, он его терпеть не мог! — сказал Гарри дрогнувшим голосом, поворачиваясь спиной к Дамблдору. Кабинет уже осветило солнце; портреты следили за ним взглядом — Гарри шагал по кабинету, сам не зная куда. — Вы заперли его в ненавистном ему доме, вынудив его уйти оттуда прошлой ночью —

— Я хотел, чтобы Сириусу ничто не угрожало, — сказал Дамблдор.

— Люди не терпят, когда их запирают! — набросился на него Гарри. — То же было и со мной прошлым летом —

Дамблдор закрыл глаза и спрятал лицо в длинных пальцах рук. Этот необычный для Дамблдора жест — усталости и печали — не смягчил его. Наоборот, он почувствовал к нему еще б о льшую злость за то, что тот показывает свою усталость. Нашел время раскваситься — Гарри как раз собрался наорать на него.

Дамблдор, отняв руки от лица, посмотрел на Гарри поверх очков-половинок.

— Пришло время, — начал он, — рассказать тебе то, что следовало рассказать еще пять лет назад, Гарри. Присядь, пожалуйста. Я попрошу немного внимания. Когда я закончу, можешь выплеснуть свой гнев — как душе угодно. Я не буду тебе мешать.

Гарри изучал его взглядом, потом плюхнулся в кресло напротив Дамблдора, приготовившись к разговору.

Дамблдор осмотрел залитый солнцем двор за окном, затем повернулся к Гарри и сказал: — Пять лет назад, Гарри, ты прибыл в Хогвартс — целый и невредимый — как я и предполагал. Точнее, не совсем невредимый. Тебе пришлось много выстрадать. Оставив тебя на пороге дома твоих дяди с тётей, я понимал, что обрекаю тебя на десять трудных, безрадостных лет.

Дамблдор остановился. Гарри молчал.

— Ты можешь спросить — почему все так случилось? Почему тебя не отдали в семью волшебников? Многие были бы рады и горды принять тебя как своего сына. Но дело в том, что я хотел сохранить тебе жизнь. Тебе угрожала опасность, и кроме меня, никто не осознавал этого. Вольдеморт исчез несколько часов спустя, но его соратники — такие же страшные, как он — были полны злобы и желания отомстить. Это и сказалось на моём решении тогда, несколько лет назад. Верил ли я в то, что Вольдеморт исчез навсегда? Нет. Я знал, что когда-нибудь он вернется — через десять, двадцать, пятьдесят лет — и постарается тебя убить. Вольдеморт владел магическими науками, как никто из волшебников того времени. И даже мои сложные защитные заклинания не смогли бы защитить тебя в том случае, когда он наберет силу. Но мне были известны и слабые стороны Вольдеморта, из чего я сделал свои выводы. Тебе предстояло находиться под покровом древней магии — той, которую Вольдеморт ненавидел и недооценивал — к собственному несчастью. Как мы знаем, твоя мама умерла для того, чтобы спасти тебя. Она окружила тебя защитой, которая по сей день охраняет тебя. Я верил в магию крови, и отдал тебя единственной родственнице твоей матери — её сестре.

— Она меня терпеть не может, — выпалил Гарри. — Ей на меня —

— Но она приняла тебя, — прервал его Дамблдор. — Возмущаясь, протестуя, но она приняла тебя, и тем самым укрепила наложенное мной на тебя заклятие. Жертва, принесенная твоей мамой, сделала кровные узы сильнейшей защитой —

— Но я не —

— Пока ты находишься в доме, где течет кровь, близкая к твоей матери, Вольдеморт не в силах причинить тебе вред. Он пролил кровь твоей матери, но она продолжает течь в тебе и твоей тёте. Узы родства с тетей должны были стать твоим прибежищем. Тебе приходится бывать там всего лишь раз в год, но, пока ты там, Вольдеморт не посмеет тебя тронуть. И твоя тётя знает об этом. Я всё объяснил ей в письме, оставленном на пороге вместе с тобой. В течение пятнадцати лет она давала тебе шанс выжить, предоставляя тебе жильё.

— Постойте… — произнес Гарри. Он выпрямился в кресле, уставившись на Дамблдора.

— Это был ваш Напоминатель! Вы сказали ей вспомнить — это был ваш голос —

— Я подумал, — Дамблдор слегка наклонил голову, — что стоит напомнить Петунии о сделке, заключенной нами тогда, когда она приняла тебя в свой дом. Мне казалось, что нападение дементоров напомнит ей о том, что её приемный сын под угрозой.

— Точно, — подтвердил Гарри. — Хотя… дядя волновался больше неё. Хотел вышвырнуть меня из дому, но после Напоминателя тетка позволила мне остаться.

Гарри опустил глаза в пол: — А при чем здесь…

У него не хватало духу произнести имя Сириуса.

— Пять лет назад, — возобновил рассказ Дамблдор, — ты прибыл в Хогвартс — не такой счастливый и холёный, как мне бы хотелось, но зато живой и здоровый. Ты не был избалованным ребенком, а вполне нормальным мальчиком, учитывая обстоятельства. Моя предположения сбывались. Потом… мы прекрасно помним твои приключения в первом классе, с которыми ты достойно справился. Затем ты лицом к лицу встретился с Вольдемортом; ты снова выжил и — более того — помешал ему возродиться. Ты выдержал настоящий бой. Я не могу выразить свое восхищение и гордость тобой.

Тем не менее, в моем плане был один пробел, — сказал Дамблдор, — который мог все разрушить. И я не мог позволить этому этой ошибке развалить все то, что так важно для меня. Я не могу допустить этого, и пришлось проявить твердость. Моё первое испытание настало, когда ты лежал в больничном крыле, ослабший после схватки с Вольдемортом.

— О чем вы? — удивился Гарри.

— Помнишь, как лёжа в больничной палате, ты спросил меня, почему Вольдеморт не убил тебя в детстве?

Гарри кивнул.

— Стоило ли рассказать все тогда?

Гарри посмотрел в голубые глаза Дамблдора и промолчал. Его сердце забилось часто-часто.

— Ты еще не догадался о пробеле в моем плане? Наверное, нет… тогда, в первом классе, я ничего не рассказал тебе. Я сказал себе: ему всего одиннадцать! Рано для таких рассказов, да и в таком возрасте.

Уже тогда мне стоило быть начеку. Стоило обеспокоиться тем, что ты задаешь мне вопрос, на который когда-нибудь мне придется дать ужасный ответ. Я был рад тому, что пока не обязан ничего рассказывать… да, ты был слишком мал для этого.

Когда же начался твой второй год в Хогвартсе, ты вновь столкнулся с испытаниями, которых не видывали и опытные волшебники: ты снова превзошел мои ожидания. Ты не спрашивал, зачем Вольдеморт оставил на тебе свою метку. Мы поговорили о твоем шраме, и подошли близко к разгадке тайны… почему же я не рассказал тебе всего? Тогда я подумал: чем двенадцать лучше одиннадцати? И я отпустил тебя, окровавленного, вымотанного, но гордого. Тогда моя совесть немножко помучила меня, да и перестала. Пойми: ты был еще мал, и мне не хотелось портить твое торжество той ночью…